- Тебе зачем?


- Просто. – Просто остро захотелось хоть чего-то понятного. «Меня зовут Вася - меня Люда» - и всё! Меня бы это привело в чувство.

- Тогда не важно. – Он затоптал бычок и сплюнул. - Пошли.

Скорым шагом добрались до выхода из квартала. Впереди шевелилась ночной жизнью Двинская. Неблагополучный райончик, надо сказать.

– А вообще ты молодец, - неожиданно хлопнул меня по плечу провожатый и подмигнул, - отчаянная. Кстати, чуть не забыл - там, в предпоследнем ларьке, краска для волос продаётся, возьми упаковку. На, – сунул мне в руку купюру.

- В смысле, краску? Какую? Ну, цвет?

- Пофиг, чего-нибудь потемнее, наверное. Ну что, готова? Двинули!..

Он «отвалился» от меня, когда я покупала эту самую краску – там, кстати, был только цвет «красный янтарь», и я отчаянно надеялась, что это не для меня, - и даже не заметила, как он свалил. Просто вот только что тёрся рядом, борзо поглядывая на местную гопоту, демонстрируя, кто пасёт эту тёлочку, и вдруг – опа! - и нету...

Кипишь возле «Удачи» начался как по заказу – стоило мне только подойти. Из распахнутых стеклянных дверей бывшего кинотеатра хлынули люди, одновременно с этим завыли ментовские сирены, заполыхали синие отблески мигалок. И вот, надо «гарцевать» к Ремонту обуви, а я стою, как дура, и млею – тут всё так же, как и в ту ночь, когда мы тусили здесь с Денисом – в первый и последний раз... Кажется, зайду сейчас за угол и там, в зарослях сирени, увижу нас с ним.

Машинально обхватила себя руками, зажимая спрятанную под олимпийкой пачку краски. И вздрогнула, когда меня подхватили под локоть и быстрым шагом поволокли прочь. Затрепыхалась, выдирая руку...

- Чш... Не отсвечивай.

Захлестнуло, Боже, как меня захлестнуло! Кажется, я собиралась послать его на хуй, если будет жив-здоров? Эмм... Ладно, в другой раз.

Денис был в спортивном костюме, так же как и я с капюшоном на голове, да ещё и в бейсболке, надвинутой козырьком пониже на глаза. В зубах сигарета. Гопота-переросток, ей Богу! Зятянулся:

- Чего хромаешь?

- Обожглась.

- Сильно?

- Нормально. Там просто бинт, кажется, сполз и штаны трутся об рану.

- Блин, ну Милах... Тебя ни на мину оставить нельзя, да?

И всё? Сука ты, Машков, что даже не обнимешь? Даже в щёчку не чмокнешь?!

- Чего ты им там устроила, кстати? Аж Макса выдёргивать пришлось.

- Денис, какого хрена происходит? - Но он молчал, и быстрым шагом тащил меня за собой. - Тебе, кстати, привет от Медведя. Просил передать, что сердится, – обиженно буркнула я.

Денис рассмеялся:

- Спасибо. Разберёмся.

- Не смешно! – выдрала-таки руку и просто поспешила следом. Он шагом, а я мелкой трусцой. Забавно, наверное, со стороны.

Кварталочки здесь были глухие, почти как у нас в трущобах, только что дома немного поприличнее – сталинские пятиэтажки. Деревья старые, раскидистые, закрывают свет из окон, а уличные фонари вообще не горят. Темень – как у негра в жопе, не видно даже, куда наступаешь, поэтому сбавили шаг.

- Краску взяла?

Скотина. Даже попыток не делает, чтобы приобнять или там, хотя бы снова за руку схватить. Как будто не три дня, а пять минут назад расстались... Впрочем, что от него ещё ждать? Уж чего-чего, а выносить мозг своими обидками он умеет.

- Угу. Только я не хочу быть рыжей.

- Это не тебе.

- А кому? Тебе что ли?

- Ну... Такое дело, Милаш, сейчас придём на хату, там девушка... - И замолчал. Ловит мою реакцию? Серьёзно?

Я упрямо поджала губы. Девушка значит... Круто. Интересно, и как давно она у него там? Мерзко-мерзко засвербело за грудиной. В памяти всплыл весь тот пиздец, что я испытала за последние двое суток. Девушка, значит... Отлично!

Так и не дождавшись моей реакции, Денис продолжил:

- Ты помоги ей покраситься, ладно? И там шмотки кое-какие есть, подбери так, чтобы поприличнее смотрелось. Думаю, справишься, да?

Я долго молчала. Даже чуть было не остановилась, с тем, чтобы развернуться и демонстративно уйти... Но не смогла. Вместо этого постаралась рассмеяться:

- Чёт не пойму, ты меня повысил или понизил? – и побольше сарказма в голос, он отлично прячет отчаяние.

- Не понял?

- Чё ты не понял?! Я теперь за Боярскую, да? Тёлок твоих наряжать, по магазинам возить?

Он даже не остановился, только хмыкнул:

- Да ладно? Неужели ревнуешь старичка?

- Нет, блядь, хочу понимать, какую зарплату зарядить за дополнительные услуги! – прошипела я ему в спину и всё-таки остановилась. – Знаешь что... Я тут думала все эти дни... Денис, я не могу так! Мне страшно и... Если ты мне не веришь, то нехрен тогда и мозг мне выносить, понял? Я не железная! Блядь, я...


- Это всё потом, Милах, - перебил он. - А сейчас, идём! – махнул рукой и пошёл дальше!

А я следом. Как овца. И даже оправдание себе нашла: «Просто гляну кто такая, а потом свалю. Просто посмотрю на неё»... Ну и нафига тебе это, Кобыркова? Езжай лучше к бабушке, она ждёт.

Второй этаж. Пока Денис открывал дверь - не отрываясь, смотрел на меня, а я упрямо пялилась в стену. Хотя больше всего на свете хотелось кинуться ему на шею.

Старые обои, крашенные скрипучие доски на полу. Плотные шторы на окнах, свет приглушённый – от настольной лампы. Меблировка скудная, воздух спёртый, жилище явно долго пустовало. Присутствия бабы не ощущалось. Вообще. Он просто провоцировал меня? Нестерпимо захотелось пнуть его под зад, но на сердце при этом потеплело.

Прошла за ним в кухню, на ходу снимая вонючий спортивный костюм. Бинт действительно сполз, токая кожица волдыря, увы, тоже, обнажая ярко-розовую рану, размером почти в мою ладонь. Я села на табурет, положила ногу на соседний:

- Есть идеи, как это лечить? – хотела пошутить, но вышло жалко. Всё-таки больно, блин.

- Блядь, Милах... Как? – опускаясь передо мной на корточки, мотнул головой Денис. Взял ногу в руки, бестолково погладил её, подул. – Твою мать... в аптеку уже только завтра. У меня здесь от ожогов, кажется, нихрена ничего. Хотя... надо глянуть. – И вдруг, сжал стопу в ладонях, заглянул мне в глаза: – Милах, я понимаю, что тебе страшно. Но так вышло, ты тоже пойми. И мне тоже страшно – за тебя, за Ленку, за Нельку, за Ольгу... Но особенно за тебя, потому что ты умудрилась вляпаться, как никто другой. И если бы я знал, что так всё закрутится, я б тебя давно уже отсюда увёз. – Приложился губами к щиколотке. - Потерпи, м?

- Это ты в него стрелял?

Денис только усмехнулся.

- Если бы я – он бы сейчас любимым клиентом Холмика был. А так - у меня даже перетереть с ним не получилось. Подъехал с мужиками к Онегину, а господин судья наш усрался и чёрным ходом дёру дал. Никто в него не стрелял, Милах, это покушение – постановка, а погибший водитель – пушечное мясо. Даже странно, что только он. Можно ведь было бы ещё пару-тройку случайных прохожих под шумок вальнуть, чтобы резонанс помощнее был. Чтобы не только менты рыли, но и общественность.

- Он на тебя указал?

- Естественно. Ему ж меня найти надо, срочно. Потому что чует, что в этот раз пизда ему. В этот раз он крупно облажался, а я с козырями.

– Денис, зачем тебе это? Давай просто уедем, а?

Но его лицо вдруг стало жёстким.

- Не-е-ет... Я под эту гниду давно рою. Просто фактов не было. А сейчас всё сложилось, пусть даже так, как я и не ожидал. – Посмотрел на меня, отпустил ногу. - Панин садист, Милах. Причём – со стажем. Когда нас Зойка только познакомила, он мне сразу мутным показался, хотя и хваткий такой, даже где-то интересный. Но Зойка хвалила, рекомендовала. Опять же с бизнесом хорошо помогал... А потом мне старик один, ветеран ВОВ, бывший партизан, над которым мы с Юркой шефство держали, по секрету рассказал, что председатель-то суда наш в детстве служил фрицам в деревне под Курском. Дурачком босоногим прикидывался, заманивал в условленное место женщин, всяких - и совсем девчонок, и старух, а фриц на них охоту устраивал, как на зайца, знаешь. Гонял – кого по лесу, кого по полю, кого, по оврагам...

Это могло бы показаться бредом, если бы не недавние откровения самого Панина... И сейчас я слушала Дениса, а по спине у меня – мурашки с колючими лапками... кузнечики...

- Местные, когда узнали, поймать хотели, а он залез в подпол и забаррикадировался. А в это время как раз атака с воздуха, и в этом месеве ублюдку удалось сбежать. Вырос, видишь, где-то на казённых харчах, выучился, в люди вышел... Не хило так, причём, вышел, с-сука... А ветеран этот в город наш под старость уже переехал и случайно увидел, господина, блядь, Панина. Увидел и узнал, потому что, как говорил – этот белобрысый ублюдок ему потом всю жизнь снился. Он ведь часто у партизан крутился, они его жалели, убогого... Тринадцать женщин за одно лето, Милах! Партизаны нашли их, изуродованных, прикопанных за мельницами. Понятно, что ублюдок не сам убивал, но он знал, что делает, и скорее всего даже смотрел на это. Тринадцать, Милах! И это только те, чьи тела нашли. А ублюдку было всего десять.

Если бы я услышала это две недели назад, я бы сказала, что это поствоенная шизофрения старика-ветерана. Что невозможно узнать во взрослом мужике десятилетнего пацана, что невозможно скрыться от возмездия и вылезти в люди с таким прошлым за спиной... Но я слышала эту историю, немного в ином виде, конечно, от самого этого босоногого пацана, и теперь у меня просто не было слов...

- А дед этот, ветеран, как оказалось, строчил Панину анонимки с требованием сдаться закону и добровольно принять положенное наказание. Из газет слова вырезал и письма составлял, как в кино делают... Старик, одним словом. Честный такой, идейный был. Понимал, что по закону с этой гнидой – никак... Я поначалу не особо в эту историю верил, но когда дед пропал, а потом нашёлся в тридцати километрах за городом, на трассе... Его просто выкинули на полном ходу из тачки, под колёса встречки... Восьмидесятилетнего старика...