- Ты посмотри, кстати, может у Макса завалялось что-нибудь наподобие. Я ради тебя, так уж и быть, потерплю, – и, не дожидаясь меня, полез в бардачок.

Покопался там, но кассет не нашёл. А мне уже и не надо было, потому что поверх всех бумаг в бардачке лежал конверт с фотографиями. Я обмерла, чувствуя, как стремительно нарастает пульсация в висках и темнеет в глазах.

- У него вообще музыки никакой, представляешь, - хмыкнул Денис, и по-хозяйски вытащив конверт, сунул в него руку. - Вот и нахрена человеку магнитола, спрашивается, да?

Я отвернулась к окну и зажмурилась.

- Не понял... – протянул Денис, листая фотки сначала быстро, потом медленно, вглядываясь.

Казалось, он делал это целую вечность. Молча. Словно бы даже отстранённо. И всё это время внутри у меня происходил конец света. Невообразимый кошмар, жуткий сон наяву, проснуться бы, но это явь. Потому что на губах всё ещё горчит табачное тепло его поцелуя и футболка смята на груди, и волосы взлохмачены. Вот только что мы сходили с ума, растворялись друг в друге... но уже ВСЁ. По моим щекам скользнули слёзы.

Сзади посигналили, и мы словно очнулись. Оказалось, переезд давно открылся.

- Это что? – сухо спросил Денис и бросил фотки мне на колени. Я вздрогнула от их прикосновения, как от удара хлыстом.

Снова сигнал сзади и тут же окрик:

- Эу, уважаемый, кого ждём?

А Денис всё сидит, глядя перед собой. Я тоже. Сзади хлопнула дверь, и через пару мгновений чья-то морда в приоткрытом окне:

- Чё стоим, командир? Ты ж тут не один, наверное!

И Денис вдруг взорвался. Выхватил из-под сиденья монтировку и ринулся на улицу.

Мат, крики и взвизгнула, спасаясь бегством, задняя тачка. Надрывный сигнал охреневшей от такой неожиданности встречки... и вдруг удар по багажнику тойоты. Ещё и ещё. Жёсткие, громкие, они сыпались один за другим, и им не было конца. Я обхватила голову руками и задохнулась прорвавшимся рыданием.

Остальные машины давно уехали, изредка проезжали новые. А Денис всё избивал свою. Удар по заднему стеклу – оно в мелкие кристаллы, но тонировка держит. Ещё удар, ещё... Куда придётся. Потом по асфальту звякнула отброшенная монтировка, и всё затихло. А ещё через пару минут в салон вернулся Денис. Завёлся, аккуратно переполз через рельсы и поехал. Закурил. Спокойный, как бетон. Как будто он один, и нихрена не случилось. И это было реально страшно. У меня даже рыдания вмиг исчезли, остались только всхлипы и удушье. Замерла, вжавшись в сиденье, невидящими глазами уставившись в лежащие на коленях фотки. А Денис докурил, выбросил окурок и до отказа вжал педаль газа в пол. Движок захлебнулся, в открытые окна и разодранное стекло ударил, сшибая машину с трассы и раскидывая по салону проклятые фотки, ветер. А Денис всё молчал и разгонялся. Ещё и ещё. А потом резко, с визгом тормозов и вонью палёной резины, остановился... Растёр ладонями лицо.

- Давай. У тебя одна попытка.

Наверное, мой рассказ был похож на бред – настолько всё рвано, перескакивая с одного на другое, впадая из крайности в крайность – то оправданий, то обвинений. Я говорила, заставляя себя быть предельно честной - словно шагая в пропасть перед каждым новым признанием - и как никогда отчётливо понимала какая я всё-таки была дура. И это ВСЁ. Теперь уже точно ВСЁ и виновата я сама. И как, должно быть, смешно звучали мои уверения, что это был просто поцелуй...


- Просто? – только один раз за всё время переспросил Денис. Усмехнулся: – Интересно...

А вообще слушал, не перебивая, не обращая внимания на реки моих слёз. Выкуривая одну за другой. Взгляд вдаль. И ноль реакции. Вообще. Даже когда рассказала о том, как меня силком привезли в Онегина и о том, что сегодня днём я, вообще-то, должна быть там же. Его спокойствие выбивало из колеи, и я путалась, начиная вплетать ненужные подробности, но забывая о важных деталях... А когда сказать больше было нечего, мы просто сидели и молчали - до тех пор, пока молчание не стало невыносимее самых отчаянных признаний. И тогда я собрала остатки воли в кулак:

- Денис, прости. Пожалуйста... Я не изменяла тебе. Клянусь!

- Похоже, мы по-разному понимаем измену, - он поднял залетевшую ему под ноги фотку, рассмотрел и небрежно кинул её мне на колени. - Любишь его? Только давай уже... честно.

Если бы всё так просто! Я до боли сцепила пальцы.

- Нет. Но... Он мне не чужой. Я не знаю, как объяснить.

Денис не ответил, только резко развернул тачку и рванул обратно к городу. И эти сорок минут пути показались мне вечностью.

Думала, сразу отвезёт к общаге, но нет. К дому. К нашему дому. Как вошли, первым делом шагнул к телефону.

- Тох, здорово. Как там? Угу... Погоди, почему автостоп, а автобус?.. Мм... Угу. Да, молодцы, всё правильно сделали. Угу... А кто там, Акимов? Слушай, давай ты туда дуй, а его обратно ко мне. Срочно, да. Медку скажи, пусть пацанов соберёт и на кирпичку с ними подгребает. А, Тох, и Макса мне туда доставь. Угу, именно. Час у тебя, давай, – положил трубку.

- Денис... - я подошла к нему сзади и, немного замешкавшись, всё же решилась обнять. Уткнулась лицом в спину. Хотелось так много сказать, в первую очередь о том, что чувствую, но не шло ничего такого, что не звучало бы сейчас напыщенно или глупо. – Денис... – Прижалась теснее – путь хотя бы просто почувствует...

Он скользнул ладонями по моим рукам, задержал на мгновенье... и разомкнул объятие.

- Сидишь дома, никуда не выходишь. На звонки не отвечаешь.Это ясно?

Тревожно заныло под ложечкой.

- А ты куда?

- В гости.

Сказал хлёстко, опасно. И меня сорвало. Цеплялась за его руки, висла на шее, несла какую-то чушь, уговаривая не горячиться... Но он был решителен как шторм и спокоен, как скала. Просто оттеснил меня с пути и ушёл. Я бросилась к окну, видела, как он вышел из подъезда, сел в изрядно покоцанную Тойоту и рванул со двора.

* * *

Догадалась позвонить Максу. Не удержалась, бросила полное сарказма спасибо за то, что уничтожил фотки, ага. Макс тяжело вздохнул:

- Люд, я ему просто бумаги вчера подвёз из конторы, ну заговорили про ремонт ходовой, и он вдруг решил тачку забрать. Я просто не ожидал и тупо забыл про конверт. Пытался тебя предупредить потом, всю ночь названивал...

- Ладно, забей, я и сама уже всё поняла. Слушай сюда - Ленка уехала в Саратов.

- Не понял... Что-то случилось?

- Угу. Денис рассказал ей про меня.

- Твою мать...

- Там, на месте, её пасут его люди. Имей в виду.

- Твою мать, с-сука... – и Макс довольно надолго замолчал. - Ладно... Спасибо, Люд.

- Угу. А ещё он велел какому-то Тохе доставить тебя на кирпичку. Доставить Макс, так и сказал! Братан, мой тебе совет - вали из города, пока не поздно.

- Спасибо что предупредила, сеструха, - в тон мне откликнулся Макс. – Но я разберусь. Не боись.

- Ну-ну. Ты просто не видел, как он тачку монтировкой расхерачил, после того, как фотки спалил. Ты хотя и сбоку припёку, но всё равно соучастник получаешься. Извини, Макс, я, похоже, опять тебя под пиздюли подвела.

- Не ссы, мелкая. Прорвёмся. И это, заранее приглашаю тебя на нашу с Ленкой свадьбу!

И в этом весь Макс. Я улыбнулась:

- Ну-ну, желаю удачи! Но на всякий случай прощай.

- Не дождёшься, - хохотнул он. - Ещё увидимся!

- А, Макс... Не знаю, насколько это удобно и, может, тупо вообще... Лёшку бы предупредить. На всякий случай. Как думаешь, стоит?

- Люд, мне кажется... – На фоне раздалась соловьиная трель. – Короче, я в любом случае не успею. Кажись, Тоха по мою душу явился. Давай сеструха, не кисни. Всё будет пучком!

Остро ёкнуло в сердце.

- Макс...

Но он уже положил трубку.

* * *

За окном солнце, лето, свежий ветерок, жизнь – а у меня душа в сером душном бункере в который не доносится ни звука и из которого не выбраться. Всё. Ситуация больше не принадлежит мне. Вообще никак. Я просто зомби, что слоняется из угла в угол, и периодически срываясь в слёзы, просит бога, чтобы нормально всё обстряпал. Что нормально, как это – нормально, я толком не знаю. Лишь бы все были живы.


Часам к семи вечера стало невмоготу. Казалось, стены давят. Накатывала тревога, которую невозможно объяснить.

К десяти, когда я начала сходить с ума от неизвестности, - рискнула набрать домашний Дениса. Ну, мало ли, вдруг он поехал ночевать домой? Трубку никто не взял. Потом позвонила Максу, и когда он тоже не взял, только ещё сильнее провалилась в панику. Медок не отвечал. Вежливый водитель Виталий тоже. Даже Степан, который, по идее-то должен сидеть дома и ждать моих распоряжений – и тот молчал!

Около двенадцати побрела в кровать. В спальне под руку попалась тетрадь и ручка, и моё замученное сознание разродилось корявыми чернильными уродцами – пучеглазыми, длиннорукими кузнечиками... А потом полились слова, и я не пыталась их держать, или оформлять во что-то осознанное. Мат перемежался рисуночками, отчаянными репликами, типа «Господи, ну сколько можно?!» или «Ненавижу, гады!!!», а потом я переполнилась этой чернухой и, открыв чистую страницу, написала вдруг «Любовь»... тут же потекли вензеля, сплетения линий, унизанных цветочками и сердечками, солнышки и птички...

И как будто кто-то диктовал на ухо, а я просто, не задумываясь, записывала:

«Ты замечал, что все мы изначально однокрылые? Порой так хочется взлететь – но как с одним крылом? И всё-таки смотри, есть те, которые парят. Смотри внимательней - и ты увидишь, что их всегда бывает двое. Обнявшись и поймав попутный ветер, они летят над одинокими сердцами, и крылья их велики и прекрасны. Два на двоих. Иначе не подняться. Два на двоих... И может, в этом смысл всего, что с нами происходит - найти того, кому бы подошло твоё крыло? Подумать только, как всё просто – найти того, кому отдать! И всё же слишком много тех, кто в небо только смотрит... Их крылья оказались не нужны? Или ещё не время?