Пауза... и императрица послушно вышла. Зойка вышла! А у меня ощущение – как будто воздух в комнате кончился. Слава Богу, что и Панин вернулся к креслу во главе стола. Застегнул ворот рубашки, затянул галстук.

- Итак, оставим прелюдии на потом. – Уселся в кресло и снова стал Суровым. – Прежде чем приехать, я в общих чертах ознакомился с делом Вуд-Люкс...

И мне стало страшно. По-настоящему страшно. Я ведь не просила его об этом. Даже не намекала. И я не готова. Заторможенно подняла на него глаза, но Панин на меня не смотрел - лишь подтянув к себе скоросшиватель, теперь лениво листал подшивку.

– Что я могу сказать – красиво, грамотно организовано, но ничего особенного. Арбитраж завален делами такого рода, и если учесть, что Климов изначально знает, что делает, а Машков просто ушёл в глухую оборону... Ну... – поднял на меня взгляд, сложил руки на столе. - В перспективе вялотекущая тяжба. Суды, кассации, инспекции, арест счетов и прочие радости, которые, скорее всего, разорят предприятие и вынудят стороны продать его по сходной цене третьему лицу. Это если в рамках юриспруденции. А если по праву сильнейшего... - задумчиво вскинул бровь. – Хм... Уголовщина не мой профиль, но я знаю точно, что на войне не бывает победителей. Тем более что и Машков уже давно не тот. Церкви, вон, уже строит... А начинал как все - с грубой физической силы и морального прессинга.


- И вообще ничего нельзя сделать? – не замечая, как втягиваюсь в игру, спросила я.

- Что-то сделать можно всегда. Но не всегда нужно.

Взгляд глаза в глаза. Натянутое, выжидательное молчание. Я нифига не понимаю. Ну то есть, чувствую, что что-то рядом... Но не понимаю что и где.

- Почему?

Он пожал плечами:

- Бесполезно. За этим заводиком обязательно будет какой-нибудь другой, а за ним ещё, и ещё...

- Почему?

- Потому что стая не любит одиночек. Она их изгоняет. В лучшем случае.

Лавой по венам холод. Дыхание сбилось.

- А в худшем?

Развёл руками, вежливо улыбнулся. Сволочь.

- А Климов оказался более стадным, да? Поэтому его поддержали?

И хотя я пропустила дерзкую «Вы», Панин прекрасно услышал её между строк. Вскинул ладони к груди:

- Не понимаю, о какой поддержке речь. Я всего лишь слуга народа - слежу за формальностями. Ма-а-аленький чиновник, от которого ничего не зависит. Где уж мне поддерживать воротил большого бизнеса? У меня и за душой-то только свод законов в подарочном издании да избушка за Криушинским мусорным полигоном. Когда покупал, там ещё деревня была и старый песчаный карьер. Красивые места! Я думал - вот на пенсию выйду и удалюсь туда на покой. Кто ж знал, что там городскую свалку устроят? И ни тебе луга теперь, ни росы по утрам... Ни кузнечиков.

- Но вы же сами говорили мне – если что, звони, помогу... – не поднимая головы, упрямо напомнила я.

- Хм... Но ты же, вроде, не за этим позвонила? Ты же просто извиниться хотела?

Веселился, мудак. Вынуждал делать следующий ход.

- Вопрос в цене, да? – Само вырвалось. Я только словно услышала свой голос со стороны и запоздало прикусила язык.

Долгая пауза. Старые пальцы, с седыми волосками на фалангах, выбивают вкрадчивую дробь по столу... И мягкий, напевный голос:

- Однажды меня притащили к оберштурмбанфюреру, и он сказал – ещё раз принесёшь сюда своих букашек, и я тебя убью. «Почему?» - прикидываясь дураком, спросил я. «Потому, что они все одинаковые!» - издеваясь, ответил он... И тогда, назло ему, я нашёл кузнеца с красивыми голубыми крыльями. – Взгляд Панина словно провалился куда-то в пучину памяти и стал пугающе стеклянным. – Голубыми, с жёлтыми точками по краям... Мне было страшно нести его фрицу, но в этом страхе был азарт. И оберштурмбанфюрер оценил мою дерзость, приколол кузнеца булавкой к карте на стене и сказал: ещё раз принесёшь такого же, убью. И я нашёл другого. И снова, и снова. Я мог бы просто перестать ходить в штаб, но это была игра, и я ставил на кон свою жизнь. Это зачаровывало. И даже не знаю, кто веселился больше – я или тот немец. Они, эти жёсткие, прыткие гады мерещились мне в еде, снились по ночам, и казалось, я и вправду схожу с ума... Но всё-таки к концу лета карта оберштурмбанфюрера была похожа на пособие энтомолога. И ни одного повторения! И ни одна сволочь больше не заставляла меня прыгать... - Вскинул на меня свой стеклянный взгляд: - С тех пор, когда мне говорят о цене, я лишь прикидываю, а был ли уже такой кузнечик в моей коллекции. Иди, работай, Люда. Слишком много разговоров.

Я кинулась к двери, а он мягко рассмеялся мне в спину:

- И духи не забудь. Не люблю, когда женщина шампунем пахнет.

* * *

Вторая тренировка прошла в коматозе. Я страшно тупила в том, какие давать упражнения, а когда всё-таки давала – могла забыть, что к правой ноге прилагается ещё и левая. Спасибо «девочки» мои не робкого десятка, напоминали. В конце концов, я сослалась на дикую боль в щиколотке и, выставив вперёд к зеркалу самую активную из клиенток, попросила подменить меня. Сама, конечно, сидела здесь же и улыбалась, заторможенно скользя по залу невидящим взглядом.

...Стая не любит выскочек и одиночек. Она их изгоняет. В лучшем случае. Но Дениса ведь хрен изгонишь. Его проще убить. Пиздец.

В тренерской застала Галину Николаевну. Какие-то разговоры, мои ответы «да» и «нет» невпопад... Она заметила моё состояние. Обеспокоилась. Предложила померить давление. Я глянула на себя в зеркало – ну да, взгляд немного шальной, зрачки чуть расширены, но не криминал. С валерьянкой немного перебрала, вот и всё. Не беда, просто поспать бы.

Вот только после разговора с Паниным хотелось одного - дожрать оставшиеся в пачке сорок таблеток и запить чем-нибудь покрепче.

В приоткрывшуюся дверь заглянула Снежанка:

- Люд... – кивок в сторону коридора. – Срочно. И она не в духе.


Теперь в кресле восседала Императрица.

- Сядь, - приказала мне она и донесла-таки зависшую при моём появлении руку с большим пузатым бокалом к губам. Намахнула, налила ещё – больше половины. Резко, так, что на столе осталась лужица, пихнула его ко мне: - Пей!


Я не шелохнулась.

- Пей, блядь, сказала! – врезала кулаком по столу Зойка.

Я не шелохнулась.

Зойка откинулась на спинку кресла, побарабанила ладонями по подлокотникам.

- Значит так, либо ты пьёшь, либо прямо сейчас пиздуешь нахуй. Да, да, - ухмыльнувшись на мой растерянный взгляд, подтвердила она, - на хуй. Или, думаешь, ты такая невъебенная? Королева, блядь, красоты? Лицо конторы? Ни хуя. Ты всего лишь моя свита, грёбанная, блядь, фрейлина, поняла? И то, что тебя лапал их высочество, а так же то, что мне просто лень искать на твоё место другое тело, не делает тебя фавориткой. Ясно?

Да чё не ясно-то. Не прогнусь - прощайте заграничные конференции и перспективы, здравствуй, второй курс технаря, а так же семки и сигаретки поштучно... И общага. Я опустила голову.

- Я просто не могу пить, я лекарство приняла.

- Мне похуй. Или пей, или пиздуй.

Я молча взяла бокал и в четыре больших глотка осушила до дна. Грамм сто пятьдесят, наверное, а то и больше. Зажмурилась, пережидая, пока пройдёт резь в носу. Противно от самой себя – просто мандец. Слеза по щеке? Да не, это всё от коньяка.

- Думаешь, покровителя себе нашла? – зло прошипела Зойка. - Ход конём сделала? То-то я охренела вечера от твоей смелости. - И порывшись в верхнем ящике стола, швырнула что-то через стол. Я поймала. Конверт для фотографий «Kodak» - Здесь всё, и плёнка, и снимки. Копий больше нет, хочешь, верь, хочешь, нет. Мне похуй.

Я в растерянности сжала конверт в руках. Если она отказалась от такого козыря – то страшно представить, что придумала взамен...

- Я тоже делаю ход конём, Милусь. Или ты думала, я буду ждать, пока петух в жопу клюнет? Или, думаешь, ты первая прошмандовка, которая решила меня подвинуть?

- Я не решала, Зой. Просто у Дениса пиздец в делах, сама же знаешь. Я хотела поговорить об этом с Эдуардом Валентиновичем. Вот и всё.

Она рассмеялась:

- Ах вот оно что! Ну и как? Поговорили?

- А это смешно?

- Ещё как! У Машкова, чтоб ты знала, на заре бизнеса такая поддержка от Панина была, что мама не горюй! Я поручилась за него Эду, я попросила за него! А Машков всё засрал. Выгоду поимел и отстранился. И это вместо благодарности.

- Почему отстранился?

- А я откуда знаю? Ебанутый твой Машков, вот и всё. И, что обидно - нормальный же мужик, всё при нём – и башка, и яйца... Но гордыни, блядь, слишком дохуя. – Помолчала. – Не будет Панин ему помогать, не мечтай. И можешь даже не подкатывать больше.

- Я не знала этих тонкостей. И к Эдуарду Валентиновичу подкатывать мне нахрен не упёрлось.

Зойка хмыкнула.

- Ну да. Все вы такие – молодые и резвые. Сначала на хрен не упёрлось, а потом, глядишь, и попривыкла. А потом во вкус вошла - и на постоянку. Сколько у меня знакомых, которые всю жизнь только и делали, что любовниц от своих козлов отшивали, и вот, вроде старость – уже и хер у кобеля не стоит, и бес в ребре не чешется, а он – опа! – и пинком благоверную под зад. Ради соски какой-нибудь. И тоже, знаешь, сразу и не угадаешь, очередная поблядушка или что-то большее. Я так не хочу Милусь. Я полжизни Панину отдала – ни детей, ни семьи нормальной... И вот так запросто это всё просрать не собираюсь.

- Да блин, Зой, я тебе клянусь, что мне это всё не надо!

- А нахера мне твои клятвы, Милусь? Я давно уже верю только себе. И методы борьбы с блядьми у меня годами отточены, но ты – другой случай, нам с тобой ещё работать. И знаешь что, чтобы нам обеим было спокойнее, мы поменяем ставки. На твои отношения с Машковым я больше не посягну. Но если ты вдруг решишь, что нашла себе более солидного покровителя в лице моего мужика... – Выдержала паузу, вглядываясь в моё лицо. Усмехнулась. – Я ж сразу не на того поставила, Милусь, а поняла это только вчера. Машков крутой, но не сравнить со школьной любовью, да?