Вполне логично. Даже слишком логично для безумца. И если говорить откровенно, отказываться от помощи в ее положении было бы просто глупо. Она промокла до костей, продрогла. Сейчас она все отдала бы, чтобы поскорее добраться туда, где можно согреться и обсохнуть. Туда, где под ногами не чавкала бы грязь.

– Хорошо, – снисходительно согласилась она.

Его жеребец, который был намного крупнее самого крупного из коней, на котором ей доводилось ездить верхом, подозрительно покосился на Порцию при ее приближении. Она остановилась перед конем, в свою очередь, с подозрением посмотрев на него, гадая, каким образом сможет забраться на него без посторонней помощи. Вообще-то она была неплохой наездницей и привыкла справляться без посторонней помощи, но как это сделать с неимоверно тяжелыми юбками, тянущими вниз, и болотом под ногами?

Она подошла ближе к коню, протянув руку к гриве, чтобы, ухватившись за нее, подтянуться и сесть в седло. Но жеребцу, по-видимому, ее план пришелся не по вкусу. Он оскалился и наклонил голову. Порция едва успела отскочить, пока он ее не цапнул.

– Скотина! – выкрикнула она в шоке. Глупо, но она почувствовала себя оскорбленной.

Крепкие руки ухватили ее за талию и легко подняли, усадив на коня боком. Все произошло так быстро, что она даже не успела возмутиться. Незнакомец уселся у нее за спиной, перекинув ее ноги через свое бедро так, словно она была какой-то тряпичной куклой, с которой можно обращаться как угодно.

Лицо ее обдало жаром. Только теперь, плотно прижатая спиной к его груди, фактически сидя у него на коленях, Порция обрела дар речи.

– Что… что вы делаете? – возмущенно сказала она. Кто бы мог подумать, что она, леди Порция Дерринг, известная мужененавистница, окажется в такой вульгарной позе, да еще со столь мужественным представителем сильного пола?

Жеребец изогнул шею и попытался укусить ее за ногу.

– Прекрати, дьявол, – зашипела на него Порция.

– Яго не любит женщин.

Яго? На удивление точно подобранная кличка. Этого зверя назвали в честь одного из самых известных злодеев Шекспира.

– Вы не могли бы с ним побеседовать? – спросила Порция после третьего покушения Яго. – До того, как он меня искалечит?

– Не вижу в том нужды, – ответил незнакомец. Порция открыла было рот, чтобы выразить свое с ним несогласие, но хозяин ударил коня коленом в бок, понуждая к движению вперед, тем самым отвлекая скотину от Порции, вернее, от намерения укусить ее ногу. От толчка Порцию качнуло, приблизив к хозяину Яго, и он крепко обхватил ее за талию.

– Что вы делаете? – возмущенно спросила она.

– Пытаюсь доставить вас в деревню живой и невредимой, – сказал он, обдавая ее ухо горячим дыханием.

Порция затаила дыхание, пораженная собственной реакцией на это ощущение.

– Ни за что не допущу, чтобы кто-то сказан, что я не джентльмен.

Порция презрительно фыркнула. Джентльмен не стал бы мчаться посреди дороги, не замечая идущую по дороге женщину. И еще джентльмен не стал бы обращаться с ней так, словно она была не леди, а куль с зерном. Не стал бы так тесно прижиматься к ней.

Верно то, что конь у него был отменный, а речь правильной, но манеры его были грубы, одежда проста, волосы слишком длинные, да и вообще во всем его облике было что-то от варвара. Что-то грубое, примитивное, необузданно-дикое, как эта земля, поросшая утесником и вереском, раскинувшаяся вокруг. Джентльмен? Едва ли. Скорее грубый помещик, непривычный к светскому обществу и вежливому обращению.

Прикусив губу, Порция сказала себе, что должна вести себя как обычная жеманная барышня, каких на каждом балу во время сезона было абсолютное большинство.

Разумеется, такая барышня сидела бы как можно ближе к нему, чтобы не свалиться с коня. Да и вообще, отчаянные обстоятельства требовали отчаянных мер.

Закрыв глаза, она попыталась отвлечься. Забыть о твердой груди, что прижималась к ней, о его твердых бедрах. О твердой руке, что крепко держала ее. О той медленной дрожи, что охватила ее.

– Вы замерзли, – произнес ей на ухо хриплый голос, и он привлек ее ближе, накрыв их обоих плащом. Не ожидала она такой галантности от человека, которого про себя окрестила рыкающим зверем – по первому впечатлению. – Не надо было вам выезжать в такую погоду.

Она напряженно застыла в его объятиях. Какое имел он право ее отчитывать?

– Вы можете простудиться и заболеть, – добавил он.

– Я не предполагала, что попаду под ливень, – запальчиво парировала она, – да и слабой меня трудно назвать. – И это было правдой. Порция была высокой – выше, чем большая часть ее потенциальных ухажеров, – худой и не слишком фигуристой. Лишенной чарующих женских округлостей – за что подвергалась частой критике со стороны бабушки. – У меня здоровая конституция. Небольшой дождь не принесет мне вреда.

– На случай, если вы не заметили, «небольшой дождь» – не слишком уместное в данном случае определение.

– Да уж, трудно не согласиться, если учесть, как сильно я вымокла.

– Вот я и говорю, что вам бы следовало… – Порция резко обернулась.

– Я не хочу выслушивать нотации от того, кто не в состоянии ездить верхом так, чтобы ни на кого не наехать.

Порция отвернулась, наклонившись вперед, насколько позволяли обстоятельства. Она не хотела прижиматься к нему.

Повисла тишина. Только шум дождя и хлюпанье грязи под копытами.

Он привлек ее к себе.

– Как вас зовут? – ворчливо поинтересовался он, словно принуждая себя спросить об этом. Словно на самом деле он не хотел этого знать.

Она ответила тем же тоном:

– Порция.

И все. Ни к чему ему знать о том, что на коленях у него сидит дочь герцога. Скоро они расстанутся и больше никогда в жизни друг друга не увидят.

– Порция, – медленно повторил он, словно прокатывая слово во рту, пробуя его на вкус. – Необычное имя.

– Мама назвала меня в честь Порции из «Венецианского купца» или «Гамлета». Я точно не знаю, ее версии менялись в зависимости от того, в какой день я с ней разговаривала, и от ее настроения, и еще от того, благосклонна она ко мне в тот момент или нет. – Порция не смогла сдержать горечи. Всегда, когда она думала о матери, мысли ее приобретали горький привкус, даже когда она не хотела этого. Нахмурившись, она вдруг подумала о том, что как-то странно ведет себя с этим незнакомцем. С чего бы вдруг ей откровенничать с ним, с человеком, которого она совсем не знает.

– Вы ведь не из этих мест, верно, Порция? – сухо поинтересовался он.

Не обращая внимания на непривычное ей фамильярное обращение – никто, кроме самых близких, никогда не называл ее просто по имени, – она подавила внезапное желание узнать его имя и отвернулась, окинув взглядом исхлестанную дождем равнину – не тронутую цивилизацией и по-своему очень красивую.

– Нет, не из этих, – ответила она.

Впрочем, она была бы не прочь остаться в этих местах. Даже в дождь эта грубая земля влекла ее. Но сейчас ей будет не до праздного созерцания местного пейзажа. Ей предстояло отпугнуть очередного потенциального мужа – задача, с которой она научилась справляться отлично. Все, что ей требовалось, – это открыть рот и продекламировать любой недавно прочитанный ею текст. Будь то древний трактат по римскому праву, инженерный трактат о строительстве дорог, написанный каким-нибудь римлянином, отрывок из драмы Софокла или недавний комментарий на петицию о правах женщин. Кстати, последний вариант был абсолютно беспроигрышным в смысле того, чтобы повергнуть в бегство очередного кандидата в мужья.

– Из Лондона? – спросил он тоном человека осведомленного, с легкой насмешкой в голосе.

– Это так очевидно, не правда ли?

– Вы не походите на местных барышень.

Если бы у нее было настроение, она сказала бы ему, что она и на лондонских леди не похожа. Поклявшись, что никогда не позволит выдать себя замуж – продать на аукционе, как какую-то племенную корову, – она поставила на себе клеймо – отбилась от стада. Как выяснилось, задача оказалась не такой уж трудной. Никто не хотел покупать обедневший «синий чулок», даже с отличной родословной.

– Действительно, не похожа, – сдержанно ответила она, прекрасно понимая, что он не желал сделать ей комплимент.

– Действительно, не похожа, – эхом откликнулся он, едва сдерживая смех. – В жизни не встречал такой надменной барышни.

– Надменной? – воскликнула она. – Ну, это уже слишком! Особенно из уст такого самонадеянного грубияна.

– Видит Бог, вы язва, – со смешком произнес он ей на ухо. Удивительно, но эта беседа, похоже, его забавляла.

– Потому что мне не нравится, когда меня оскорбляют?

– Нет, потому что из ваших уст течет один лишь уксус.

– Тогда я избавлю вас от дальнейших разговоров, – парировала она, покраснев от раздражения.

Он засмеялся и привлек ее еще ближе к себе. Смех у него был гортанный и хрипловатый. Рука его слегка подвинулась вверх, ладонь легла на ребра. Крайне неприличный жест. Она, возможно, могла бы положить конец этому безобразию, если бы нарушила обет молчания. Но вместо того, чтобы заговорить, она решила молча сносить неудобства, связанные с его близостью, стараясь не ощущать того, как быстро забилось сердце под его широкой ладонью, покоящейся в паре дюймов от ее груди, не замечать того, что от этой ладони исходят тепловые волны, прокатывающиеся по ее продрогшему телу.

Яго трусил по мокрой дороге, то и дело спотыкаясь, когда попадал копытом в выбоину. Вдалеке прогремел гром. Гроза встревожила коня. Яго беспокойно заржал.

За спиной у Порции незнакомец что-то ласково пробормотал своему коню, заставляя ее испытывать довольно странные ощущения.

– Что-то подсказывает мне, что вы не привыкли держать язык за зубами.

Порция подскочила, застигнутая врасплох этими словами. Бархатный голос возле ее уха обращался к ней, а не к животному.