— Лечу, — ответил Спенсер.

Глава 43

Дорис Блэк вошла в приемную чуть позже десяти.

— Мы не ждали вас, Салли, — сказала она чуть ли не сварливым голосом, — и, боюсь, Верити не сможет уйти с совещания.

— Я подожду, пока она освободится, — сказала я, усаживаясь на банкетку и вынимая книгу.

— Боюсь, это невозможно. На самом деле сегодня она никого не принимает.

— Знаете, что я вам скажу? — начала я, отрывая лист от блокнота для заметок. — Почему бы вам не передать Верити эту записку, а там видно будет, захочет ли она увидеть меня.

Дорис нахмурилась, но не осмелилась развернуть записку, которую я сложила в ее присутствии. Я знала, что она это сделает, как только свернет за угол.

Менее чем через две минуты Дорис вернулась и сделала мне знак следовать за ней. Она была недовольна, но вежливо молчала. Открыв дверь, пригласила меня войти и сказала, что Верити придет с минуты на минуту.

Я стояла в малом зале для совещаний. Вскоре дверь открылась, и в зал вошла Верити, плотно прикрыв ее за собой. Она стояла, скрестив руки на груди.

— Что это значит? — спросила она, держа между пальцами мою записку.

Я написала лишь одно слово: «Спенсер».

— Я здесь, чтобы сказать вам, что вы наняли меня, чтобы навредить Джексону Даренбруку, опорочив Касси.

— О чем вы говорите? — с раздражением спросила она. — Вы пишете о ее жизни. Правду. Какие проблемы? — Она прищурила глаза. — Может, испугались телеведущую? Эту презренную любовницу?

Я тоже прищурила глаза.

— Как вам удалось раздобыть дневник Касси? Неужели вас ничуть не беспокоит, что за кражу можно привлечь к суду?

— Я хочу знать, что означает эта записка, — ледяным голосом потребовала она ответа, бросая записку.

— Это означает, что я расскажу Корбетту, что вы свыше двух лет крутите роман со Спенсером, — сказала я, — если вы не откажетесь от публичного разоблачения Касси.

Я видела, как Верити сглотнула.

— Я не могу печатать в «Экспектейшнз» притонные статьи, — сказала она чуть гнусовато. — Я понимаю, что вы о себе высокого мнения, Салли, но мы вас таковой не считаем.

«Оставь свое мнение при себе!» — хотелось сказать мне, но сейчас я была новым и улучшенным клоном Салли Харрингтон, поэтому, ради матери, я этого не сделала.

— Я предлагаю вам опубликовать фотопортреты, — сказала я, стараясь говорить ровным голосом. — Я пришлю вам материал, который вы сможете использовать.

— Я понимаю, что вы считаете себя журналисткой мировой величины, но…

— А вы добиваетесь Пулитцеровской премии. — Я подошла к столу. — Вот чек на пять тысяч долларов. А вот ваша кредитная карта. А вот другой чек на две тысячи четыреста одиннадцать долларов, которые я успела потратить. — Я бросила на стол и второй чек.

— Какое благородство, — заметила Верити язвительно. — Не вздумайте возвращаться назад, когда поостынете. Но оставьте себе хотя бы «штрафной гонорар» — пять тысяч долларов, предусмотренные договором.

— Нет, спасибо, — ответила я. — Я хочу от вас только одного, и это не деньги. — Она с любопытством смотрела на меня. — Я хочу Спенсера, то есть хочу, чтобы вы оставили его в покое.

— Ах ты, деревенская потаскуха! — презрительно прошептала она. — Значит, ты действительно переспала с ним? — Откинув голову, Верити рассмеялась. — О, моя дорогая! — Она направилась к двери. — Можешь забирать его себе!

Я удержалась от того, чтобы сразу пойти за ней, так как могла на прощание наговорить ей гадостей.

Я вовремя вспомнила, что уже с честью вышла из этого грязного дела.

Глава 44

Ожидая у гостиницы, пока служитель подгонит к дверям мой джип, я позвонила матери, чтобы сказать, что возвращаюсь домой.

— Значит, ты заберешь Скотти?

— Да.

— Тогда хорошо. Мы с Маком собираемся поехать в северную часть штата немного побродить и устроить пикник. По пути завезем тебе Скотта.

— Спасибо.

— Хорошо, милая, — рассмеялась она. — А как твои дела? Очерк закончила?

— О да, все позади. — Я решила не волновать мать понапрасну. — В понедельник выхожу на работу в редакцию газеты.

По дороге из Манхэттена я размышляла о том, как последние события отразились на моем финансовом положении, и поняла, что осталась практически без денег.

Зазвонил мобильный, и я приложила его к уху.

— Алло?

— Салли! — услышала я голос Спенсера. — С тобой все в порядке? Что, черт возьми, произошло между тобой и Верити?

— О, значит, она все же позвонила тебе? Что сказала?

— Что я был паршивым любовником и отвратителен в постели, что гожусь только для молодых преступниц и чтобы убирался ко всем чертям.

Я рассмеялась.

— Что, черт возьми, происходит?

— Я еду домой, Спенсер, и ты не сможешь отговорить меня от этого.

— Тогда я тоже еду туда, — сказал он.

— Делай что хочешь, — ответила я. — Но ты должен привезти с собой Силу. Ты слишком часто оставляешь ее одну.

— Я люблю тебя, Салли Харрингтон.

Лучше бы он этого не говорил.

По мере приближения к Каслфорду я решила, что если не перестану думать о своих финансах, то лучше застрелиться. Остановилась у бакалеи и гастрономии, чтобы пополнить запасы, затем купила несколько блокбастеров.

Остановившись перед домом, увидела, что мистер Квимби не скосил траву. Я обратила внимание на пожухлый газон, который целый месяц не поливала и не полола сорняки в саду. Решила заняться этим между просмотром видеокассет. Поставив на крыльцо вещи, открыла первую дверь. Скотта не было. Я внесла в дом сумки и застыла. Все в доме перевернуто. Я направилась к телефону, чтобы звонить в полицию.

— Не двигаться, — сказал грубый мужской голос у меня за спиной. Что-то острое уперлось мне в спину, и я догадалась, что это нож.

— Я и не двигаюсь.

— Мне нужна книга, — сказал он. — Книга в кожаном переплете. Где она?

— О, приятель Верити! — сказала я, пытаясь повернуться.

Он схватил меня за шею и с силой развернул лицом от себя. Парень, должно быть, огромный, так как моя шея уместилась в его лапище.

— Где она?

— У меня ее нет, — сказала я. — Она у владелицы в Нью-Йорке.

— Я убью тебя как собаку.

— Мою собаку? — сказала я, оглянувшись.

На лицо его натянут чулок. Он снова грубо развернул меня.

— Где книга? Клянусь, я убью и тебя.

— Я же сказала, у меня ее нет. Где моя собака?

— Отдай книгу! — рявкнул он.

— У меня ее нет! — закричала я. — Проклятие, где собака?

Я рванулась, и у меня хватило сил отбросить его. Затем я схватила словарь, бросила ему в лицо, влетела на кухню и заперла за собой дверь. Он с легкостью выбил дверь, но я схватила в одну руку длинный кухонный нож, в другую — топорик для мяса, и он замешкался. И тут я увидела во дворе лежащего на земле Скотти и выскочила на улицу.

— Скотти! — завопила я, бросаясь к нему. Он не двигался.

Я упала рядом и прижалась к его телу. Он с трудом дышал. Рука схватила меня за волосы и откинула назад голову с такой силой, что я взвыла от боли.

— Отдай книгу, и я уйду! — орал он.

— Я отдала!

Я попыталась вырваться, но он со всего маху ударил меня по голове, и я упала ничком рядом со Скотти.

Я едва слышала какую-то возню, и внезапно давление на меня ослабло. Тело мужчины рухнуло на землю рядом со мной. Я увидела незнакомца, стягивающего чулок с головы громилы. Он воспользовался им, чтобы связать ему руки за спиной. Затем встал на колени и попытался поднять меня. Потом передумал и опустил меня на землю. У меня все плыло перед глазами.

— Я позвоню в Службу девятьсот одиннадцать, — сказал мужчина, направляясь к дому.

Я подтянулась к Скотти поближе, пытаясь ощупать его. Он едва дышал.

Мужчина бегом вернулся обратно.

— Он что-то сделал с моей собакой. — Я зарыдала.

— Возможно, отравил. Надо расшевелить его.

Он взял Скотти на руки и понес к водопроводному крану со шлангом. Побрызгал на Скотти, пытаясь привести его в чувство.

— Он приоткрыл глаза! — крикнул мужчина.

Вскоре Скотти смог стоять, поддерживаемый руками мужчины. Широко расставив лапы, Скотти пытался снова лечь на землю, но мужчина не давал ему такой возможности и тащил за собой.

Громила издал стон. Он лежал в луже крови. Мне удалось сесть, и я увидела глубокую рану у него на затылке. Теперь ему не убежать.

Послышалась сирена, и раздался крик незнакомца:

— Он шевелит ушами!

Подъехали полицейские машины, а за ними «скорая». Нас окружили люди в форме. Один из врачей бросился к громиле, другой — ко мне. Чуть позже на лужайку перед домом выехала машина без номеров и резко затормозила у того места, где я лежала. Из машины выскочили Бадди и штатский сотрудник.

— Не двигайтесь, — сказал мне врач. — У вас на голове рана.

— Со мной все в порядке, — сказала я. — Пожалуйста, помогите моей собаке. Громила отравил ее. Пожалуйста!

Врач посмотрел на офицера полиции, стоящего рядом со мной на коленях и поддерживающего меня.

— Вам нельзя двигаться, — сказал он.

Бадди сидел на корточках по другую сторону от меня, желая знать, что случилось. Заикаясь, я пыталась объяснить, что нападение связано с моими делами в Нью-Йорке и не имеет никакого отношения к Каслфорду.

— Он пытался отобрать у меня улику, которой я располагала для написания своего очерка.

— О Господи! — сказал Бадди, боясь до меня дотронуться. — Хорошие же друзья у тебя в Нью-Йорке.