Анна Пенинская - Прости меня

– Я умею готовить только пасту, потому что ее любит Константин.

А потом поправляется:

– Любил. Сейчас он ничего не любит. Мне сложно дается делать вид, что ничего не происходит. И мне хочется сказать ему правду. Я не верю в хороший исход. И я в этом виновна. Но я боюсь, что правда его убьет.

– Он и так на пути к этому.

– Алекс, умоляю, заткнись. Я просто попросила тебя быстрее. Или просто дай мне эту вакцину.

– Я сказал тебе, что пока она не протестирована, последствия могут быть непредсказуемыми.

– Я должна вспомнить, что это за клиника, и где она была.

– Это безумие, Валерия.

– Одна безумная мысль сработала. Пусть сработает и эта.

– Мне осталось немного.

– Я не могу больше ждать.

Алекс качает головой и уходит помыть руки. Конечно, он совершенно не верит в эту затею. Хотя, понимает, что Валерия права, и та затея была так же безумна. Но она была исключением, и никто не ожидал, что она сработает. У Валерии совсем поехала крыша, а он почему-то ей постоянно потакает.

Валерия смотрит на шприц с этим веществом. Слушает размеренный шум воды, пока Алекс в ванной. Действия ее опережают мысли, она хватает шприц и вкалывает себе в плечо, прежде чем Алекс успевает ее остановить. Он вырывает шприц из ее рук, разбивает об пол, но уже поздно. Валерия улыбается и что-то хочет ему сказать, но лицо ее искажает гримаса. В глазах темнеет. Она оседает на пол, он подхватывает ее на руки и укладывает на диван, ругая и коря ее, но она этого уже не слышит. Она проваливается как будто бы в полудрему, хотя дышит и размеренно, но очень тяжело. Он ходит кругами вокруг нее и пытается понять, какими могут быть последствия. Он только старается не паниковать, потому что… ведь не должно быть ничего страшного. Ничего смертельного. Постоянно меряет ее пульс. Пытается решить, стоит ли вызывать скорую. Он понимает, что вызов скорой будет означать конец. Алекс почти в панике, почти в отчаянии.

Благо она открывает глаза достаточно быстро. Почти в тот самый момент, когда его рука уже тянется к телефону, чтобы набирать номер скорой помощи, и будь что будет. Она смотрит на него немного стеклянным взглядом. Пытается проморгаться. Облизывает губы. Взгляд ее становится жалобным. Стискивает свои виски. Он был бы рад, если бы просто ничего не получилось. Просто побочные действия вещества, которое не окажется эффективным. С другой стороны, он понимает, что если ничего не выйдет, она сойдет с ума от горя. И придумает еще что-то. Он же понимает, что теперь она не остановится ни перед чем. Он быстро дает ей стакан воды, она снова укладывается на диван. Смотрит куда-то вдаль немного непонимающим взглядом. Алексу кажется, что это длится вечно.

Она поднимает на него взгляд.

– Я начинаю вспоминать, – шепотом говорит она. Как будто бы боится спугнуть удачу. Резко вскакивает с дивана, не обращая внимания на головокружение. Бросается на шею брату.

– Сработало, Алекс! Я начинаю вспоминать. Я должна скорее бежать домой, у нас мало времени. Отвези меня домой, мы должны все рассказать Константину и спасти его. Мы должны его спасти.

Алекс быстро накидывает куртку на плечи. Он давно не видел Валерию такой активной и полной энтузиазма. Она буквально подпрыгивает на месте, когда они едут до ее квартиры. Она что-то постоянно пишет на листочке бумаги, найденном в сумочке. Она записывает как проехать в клинику, что происходит в клинике. Боится, что вещество может потерять свое действие. Она рассказывает, как они назовут их с Константином детей. Но даже если он ее не простит, она не будет в обиде. Ей, главное, его спасти, и чтобы вернулся тот Константин, с которым она тогда познакомилась.

– Там был ресторан, Алекс. И рояль. Как в дорогом отеле. И я до последнего не знала, что он отдаст мне свое место. И меня это не беспокоило. Я, правда, уже не хотела. И знаешь… он улыбался мне. А я кричала и вырывалась.

Она вдруг улыбается с такой нежностью и даже какой-то детской трогательностью.

– Он сказал, что тоже в меня влюбился. И крепко держал меня за руку.

– Константин, у меня прекрасные новости!

Она влетает в квартиру, на ходу скидывает с себя шарф. Даже не снимает обувь. На улице был дождь, и теперь ее кеды оставляют следы на полу по мере ее следования.

– Константин, скорее, ты должен собираться, по дороге я все объясню.

Она суетится и заглядывает в спальню. Константина там нет. Ни в гостиной, ни на кухне. Алекс робко предполагает:

– Может быть, он вышел пройтись…

Но она смотрит сквозь Алекса, как будто бы его тут вовсе нет. И, конечно, даже не слушает.

– Константин!

На столе на кухне стоит чашка с еще не остывшим кофе. Он наливал себе кофе. У нее дрожат руки, и Алекс проходит к ней, трогает ее за плечо, но она сбрасывает его руку. Хватает эту чашку кофе, чтобы принюхаться, как будто бы это может ей о чем-то сказать и подсказать. Почему-то с чашкой кофе бросается в сторону ванной.

– Константин…

Ее голос звучит так тихо и кажется до того напуганным, что даже Алекс застывает как вкопанный. Алекс думал, что она не может быть более напуганной, но сейчас его повергает в состояние ужаса этот ее голос и то, каким надтреснутым он кажется. Она распахивает дверь. Алекс внутренне весь напрягается и у него ощущение, что даже его сейчас вот-вот стошнит. Алекс слышит звук разбитой чашки. Об кафель это всегда чертовски громко.

Валерия издает такой вопль, что ему хочется зажать уши. Он бежит в сторону ванной. Дверь почти слетает с петель, когда он широко ее распахивает. Валерия сидит на полу и прижимает к себе голову Константина. Мертвенно бледную. Алекс видел Константина только лишь на том фото в компьютере у Веры, когда они с Валерией подписали ему смертный приговор. Но даже он видит, что тот Константин с обаятельной усмешкой остался в прошлом. Хотя, это, конечно, звучит очень цинично.

– Он холодный. Алекс, он холодный. Принеси плед. Принеси плед, мы должны его укрыть! Ему холодно, он весь замерз…

– Валерия, нет…

– Неси плед, черт возьми!!!

Она рыдает так громко, что Алекс ничего не может придумать, кроме как действительно принести плед. И, да, это ему кажется нелепым. Он опасается, как бы у Валерии совсем не случилось психическое расстройство. Он протягивает ей плед. Она перехватывает его дрожащими руками. Она покрывает поцелуями лицо Константина, гладит его по волосам, шепчет:

– Ничего, сейчас ты согреешься. Все будет хорошо, я нашла выход. Совсем скоро ты снова будешь дышать. Мы вместе прыгнем с парашютом. А знаешь! Может быть, ты снова будешь со своей Одри. Я совсем не против, я буду за вас молиться. Ты только согрейся и позволь мне все исправить, Константин.

Она сжимает руку бездыханного Константина. Алекс даже не решается сказать ей, что Константин уже не ответит, и не стоит просить у него прощения. И слезы, наверное, нужно приберечь. Она пытается нащупать его пульс.

– Алекс, у меня руки дрожат. Я не могу понять. Потрогай пульс, скажи, что он жив. То есть, конечно же, он жив. Но почему я не могу никак нащупать его пульс, Алекс…

Алексу не нужно даже трогать пульс, чтобы понять: Константин мертв.

– Валерия, он… он мертв.

Алекс качает головой, и она роняет голову на грудь бездыханному Константину.

Она долго воет, словно раненая волчица. Долго прижимает его голову к себе. Долго просит у него прощения и рассказывает всю историю от начала и до конца, как будто бы он может ее услышать. Она просит у него прощения и разговаривает с ним так, словно он ей отвечает. Даже издает смешки сквозь слезы, как будто бы он только что пошутил. Если бы Алексу не казалось, что она сошла с ума, он бы подумал, что она слышит Константина. Сам Алекс стоит в дверях и нерешительно переминается с ноги на ногу. Он не знает, что делать. Пару раз он робко попытался позвать Валерию, но она шикнула на него:

– Ты не видишь, что мы разговариваем?

От своих рыданий она даже кашляет. Как сокровище прижимает к себе Константина, хотя, наверное, он и стал в какой-то момент ее сокровищем. Его волосы мокрые от ее слез, а она все продолжает раскачивать его на своих руках. Убаюкивать.

– Ты спи, Константин. Тебе нужно поспать, нас ведь ждет долгая дорога. Спи и не беспокойся, я рядом с тобой. Я всегда буду рядом. Тебе страшно, Константин? Я рядом, тебе не должно больше быть страшно. Все будет хорошо…

Алекс не может сказать точно, через какое время он смог оттащить ее от тела Константина, и как она рыдала теперь уже у него на плече. Он пытался ее успокоить, но разве это может быть возможным? Валерия только что потеряла человека, который отдал за нее жизнь. То есть это было понятно и тогда. Но сейчас в ее ванной комнате лежало его бездыханное тело, и все вдруг стало таким пугающе реальным. Она дрожала и винила во всем себя. И Алекс не мог ей ничего ответить. Он был рад, что сейчас на месте Константина не лежит мертвецки бледная Валерия. С другой стороны… весь смысл был потерян. Потому что часть, огромная часть Валерии умерла вместе с Константином.

Валерия не была на его похоронах, никто даже не знал, кто она такая. Она смотрела из-за угла на то, как печальны его родители, как что-то говорят друзья, и как потрясающе красивая девушка утыкается в плечо одному из его друзей. Она тут же узнает в ней ту самую Одри с великолепным голосом и такой властью над Константином. На ней черное платье, черный платок, туфли на высоких каблуках, и Валерия все равно понимает, что выглядит «Одри» просто сногсшибательно. Даже в такой момент. Валерия выглядит ужасно, разбитая, тощая. В голове даже вертится дурацкая мысль, что если бы она успела и у нее все получилось, Константин все равно вернулся бы к Одри. С такими, как Валерия, не остаются до самого конца. Но она снова начинает плакать, потому что она была бы согласна и на этот исход, лишь бы он был жив.

Валерия постоянно всхлипывает и не видит больше половины из того, что творится на похоронах. Она все время думает о том, как познакомилась бы с его друзьями, с его семьей. Думает, как они могли бы вместе путешествовать. О ней никто и не знает, и слава Богу. Она смотрит на большую семью, которая никогда не станет ее семьей. И почему-то умудряется тосковать даже по тем людям, которых она не знает. Отец Константина очень похож на него самого. Такой же смуглый, с такими же мягкими повадками. Мама – миниатюрная женщина, лицо которой Валерия так и не сумела рассмотреть, потому что та постоянно прижимала к нему платок и утирала слезы. Его друзья держались сдержанно, спокойно. Они о чем-то перешёптывались, но тени на их лицах говорили о том, что им будет не хватать Константина. Она не может представить себе на этой земле хотя бы кого-то, кому не было бы одиноко без него. Ей стало очень пусто. Она не может похвастать тем, что знала его долго. Но она определенно знала его хорошо.