Но в этот раз удача была не на моей стороне.

Слуга, который осматривал сокровищницу, оказался вовсе не таким тупым, каким был на вид. Он вышел, огляделся по сторонам в узком коридорчике и затем поднес свечу к тому месту, где стоял я. Казалось таким естественным сейчас броситься на него, вступить в драку, но я стоял неподвижно, замерев, даже не дыша, глядя на приближающийся свет. А потом я почувствовал, как кончик ножа упирается прямо мне в грудь, и услышал тихий, прерывающийся шепот:

– Не двигайся или умрешь, негодяй.

Меня поймали.

Принц Теней был пойман впервые в жизни.


Вокруг меня столпились слуги, связали мне руки и, возбужденно гомоня, накинули мне на шею веревку, которая давила на горло и мешала дышать. Меня повели по лестнице вверх и поставили на колени, пока разбуженный епископ торопливо натягивал сутану и нашаривал тапочки. Маску с меня еще не сняли, когда он появился, красный и сердитый.

– Зовите стражников! – велел он слугам, и один из них бросился выполнять его приказание.

Я видел, как его любовница с нетерпеливым любопытством перегнулась через перила, желая посмотреть, что будет дальше. Я ее нетерпения и любопытства не разделял. Но шансы у меня были неплохие, потому что слуги не слишком-то умело вязали узлы, и я уже разрабатывал запястья, ослабляя веревки. Но все-таки веревку, которая болталась у меня на шее, держал самый рослый и сильный из них, и если я не успею справиться с ним прежде, чем он затянет ее, мне придет конец.

Епископ прошелся вперед-назад, не сводя глаз с моей маски.

– Значит, ты и есть знаменитый Принц Теней? – требовательно спросил он. Я не отвечал. – Давай, мерзавец, говори, или язык проглотил? А может быть, тебе уже вырвали его именем закона Вероны?

– Снять с него маску, ваше преосвященство? – спросил слуга, который держал веревку.

– Да, да, конечно! – вскричал епископ и нетерпеливо махнул рукой. – Когда придут стражники, мы его опознаем и отдадим в руки властей. Этот мерзавец уже утром будет болтаться в петле! Ты посмел, пес, ограбить самого Господа?!

У меня было всего два выхода, оба не сулившие ничего хорошего…

Первый – молчать и ждать, пока с меня стащат маску.

Второй – действовать (как бы сложно это ни было), пока меня не опознали.

Я выбрал последнее и сказал:

– Я никого не грабил, монсеньор. Я не взял ни золота, ни серебра, ни драгоценностей. А вот вы… вы забрали это у бедных людей и прячете у себя в сокровищнице, прикрываясь именем Господа. Что это, если не воровство и не богохульство?

Епископ оттолкнул слугу, который как раз тянулся к моей маске, и кулаком ударил меня в лицо. Такой святоша с виду, а силищей он обладал огромной, и от его удара меня отбросило назад, а из глаз посыпались искры. Я ощутил вкус крови во рту.

Слуги, как и следовало ожидать, восприняли это как сигнал, набросились на меня всем скопом и принялись усердно лупить, изрыгая проклятия в мой адрес. Про маску они, конечно, забыли. Я скрючился, стараясь уклониться от ударов, но вскоре я уже лежал на спине, а веревка все туже затягивалась у меня на шее. Становилось трудно дышать, я уже терял сознание, когда почувствовал, как чьи-то пальцы все-таки срывают шелковую маску, прикрывающую мое лицо. Она была мокрой от крови, узел на ней затянулся, и снять ее оказалось не так-то легко, я слышал, как они ругаются, пытаясь его развязать. Но наконец кому-то из них удалось разорвать ее и сдвинуть мне на лоб.

Я закрыл глаза. Кровь, заливавшая мое лицо, и вмиг распухший нос изменили мою внешность до неузнаваемости. Теперь я мог сойти за любого из сотен веронских юнцов, хоть за аристократа, хоть за плебея, – только цвет глаз мог меня выдать.

Епископ ударил меня еще раз, довольно сильно, но на этот раз открытой ладонью, а не кулаком.

– Как тебя зовут?! – закричал он. Я хранил молчание, лежа без движения, и он обратился к своим людям: – Вы его знаете?

– Он вроде немного похож на одного из Монтекки, – неуверенно проговорил один из них, но другой поднял его на смех.

– Да ты что, ничего общего! – воскликнул он. – Не с таким же носом. Нет, он больше похож на одного из головорезов Капулетти.

Еще один утверждал, что я похож на сына цирюльника, а другой – что на подмастерье плотника. Я продолжал лежать неподвижно, закрыв глаза и открыв рот, чтобы еще сильнее уменьшить сходство с самим собой.

Попытки опознать меня закончились, как только вошли стражники. Епископ сообщил им, что поймал неуловимого вора, известного также как Принц Теней. И предъявил в качестве доказательства окровавленную маску. Капитан стражи перехватил веревку, которой я был связан, и справедливо рассудил, что казнить меня немедленно не стоит. Он попытался поставить меня на ноги, но я безвольно обмяк, словно тюфяк, набитый соломой, несмотря на все его тычки и проклятия, и в конце концов ему пришлось приказать своим людям нести меня. Веревку с моей шеи сняли, хотя руки у меня были по-прежнему связаны. Я был свободен почти – но недостаточно.

– Скажите герцогу, что я с большим удовольствием буду присутствовать на казни этого мерзавца и плюну на его болтающееся в петле тело! – сказал епископ в полном соответствии с христианским милосердием, и меня понесли к выходу из его резиденции, на тихую ночную улицу.

Я выжидал удобного момента.

Стражник нес меня, перекинув через плечо, и пока он шагал по улицам, я незаметно вытянул у него из ножен кинжал и осторожно перерезал веревки, которыми были связаны мои руки. Но не шевелился до тех пор, пока мы не вышли на улицу, примыкавшую к дворцу Маффеи. Теперь мы были очень близко к площади Синьории, а оттуда рукой подать было до резиденции герцога Эскала во дворце Подеста. А уж он-то точно узнал бы меня в лицо, сколько бы крови на нем ни было и каким бы распухшим ни казался мой нос.

Мой носильщик был обманут моей мнимой неподвижностью и обмороком: он лишь слегка придерживал меня рукой за спину и даже не почувствовал, как я вытаскиваю его кинжал. Когда он занес ногу для очередного шага, я неожиданно сильно дернулся, он споткнулся, потерял равновесие и уронил меня на землю. Я вскочил на ноги и помчался с огромной скоростью в арку между домами, на другую улицу. Эту улицу я знал очень хорошо, знал и то, что там между домами существует очень удобное место, где можно подпрыгнуть и с легкостью взобраться по стене наверх, на крышу.

Я так и сделал, взяв кинжал в зубы, пулей взлетел на крышу и распластался там, замерев и прислушиваясь к нарастающему шуму погони. В переулок ворвались стражники, но тут же остановились, не понимая, куда дальше бежать. От шума проснулись обитатели ближайших домов, и из окон понеслись брань, проклятия и стук закрываемых ставен, но солдаты забарабанили в двери, намереваясь искать меня по домам.

– Прекратите, болваны! – заревел их командир. – Он предпочитает крыши!

Они казались озадаченными, но один из жильцов спустился узнать, что происходит, а потом пошел за лестницей.

Мне нужно было уходить, но я знал, что, стоит мне двинуться с места, они заметят меня: ночь была безоблачной, и луна светила очень ярко. Крыша была простой и плоской – слишком плоской, чтобы я мог рассчитывать пробраться по ней незамеченным. А стоит им меня увидеть – они уже не выпустят меня из лап.

Вдруг откуда ни возьмись внизу появилась худая юношеская фигура в рваном плаще и чудной помятой шляпе – мальчишка указывал в противоположный конец улицы и кричал хриплым и в то же время высоким голосом:

– Вор! Вор! Вон туда побежал!

Он появился как раз в тот момент, когда солдаты уже приставляли лестницу к стене, готовясь лезть на крышу. Я подался чуть вперед, чтобы столкнуть ее в случае необходимости, но это не понадобилось: стражники немедленно воспользовались подсказкой и с рвением бросились в ту сторону, куда указывал юный оборванец. Последнему из солдат все же хватило ума схватить его за шиворот и как следует встряхнуть:

– Если врешь, тем хуже для тебя!

Солдат пинком отшвырнул мальчишку в сторону и присоединился к остальным в погоне за призраком.

Я быстро спустился по лестнице – раз уж она все равно была здесь! – и подбежал к пареньку, который потирал ушибленную шею. Лунный свет упал на его лицо, а из-под его нелепой шляпы выбились и танцевали на ветру черные непослушные локоны…

Это был никакой не мальчишка.

Это была Розалина!

У меня не было времени размышлять или удивляться: я схватил ее за руку и поволок за собой в направлении, обратном тому, куда побежали солдаты. Ее рука была на ощупь совсем не такая, как у мужчины, пусть даже и мальчика: не мускулистая – и все же сильная. Впереди замаячила церковь Санта-Мария-Антика, и я потащил ее туда. Сердце у меня неистово колотилось, буквально выскакивая из груди, я забыл про все свои ушибы и раны, хотя они, конечно, давали о себе знать, и довольно ощутимо.

Я утянул ее в тень и сбросил с ее головы нелепую шляпу, которая покатилась по мостовой. На фоне белого туфа и красного кирпича стен она казалась сейчас выше, и мужское платье странным образом было ей к лицу, хотя волосы рассыпались по плечам. Она часто дышала, глаза у нее поблескивали, отражая лунный свет. И губы тоже поблескивали.

Я схватил было ее за плечи, но, решив, что обращаюсь с ней слишком грубо, я тут же ослабил хватку.

– Что вы здесь делаете? – Голос мой звучал низко и глухо, мне чудилось, что стражники издалека должны услышать, как стучит мое сердце, и прибежать на этот стук. – Разве вы не понимаете, как рискуете, разгуливая по улицам в таком виде?!

Она пощупала льняную рубаху, которая была ей слишком велика.

– Я стащила одежду у прачки, – сказала она. – Знаете, в этих штанах я чувствую себя так странно…

Что было действительно странно – так это видеть женские формы, которые в мужской одежде были особенно заметны, даже в темноте. Я изо всех сил старался смотреть только ей в лицо, но это, признаться, было нелегко.