Она не могла себе позволить еще что-то потерять сегодня вечером. Она захватила с собой все, что было у нее самого ценного: семейный и свадебный фотоальбомы, томик Станиславского «Работа актера над собой», стопки любовных писем от Боба и его предшественников. Сью Кэрол запихнула принадлежащие ей бумаги в одну старую сумку и теперь молила Бога, чтобы сумка не порвалась. Она захватила все самое важное и необходимое: резюме, фотографии, рецензии. Она упаковала их очень быстро, стараясь не отвлекаться на разглядывание своих фотопортретов размером восемь на десять дюймов.

Сью Кэрол испытывала адские мучения, просматривая эти снимки: на них она казалась такой молодой, моложе, чем была на самом деле, и такой хорошенькой — почти такой же свежей, как Сью Эллен. Она не позволила себе даже сунуть нос в пачку любовных писем, пожелтевших, написанных на дешевой бумаге в старые добрые времена, пока электронная почта, виртуальный и телефонный секс еще не лишили нас свидетельств того, что в свое время мы внушали кому-то любовь. Сью Кэрол следовало выйти замуж за одного из этих мальчиков, писавших ей письма; все они были лучше Боба, хотя и не такие симпатичные. И вот, покидая настоящее и направляясь на метро в неизвестное будущее, она прихватила с собой переписку, литературный багаж романтического прошлого. Она уже на полчаса опаздывала к Джесси, и у нее совсем не оставалось времени на покупку подарка для почетной гостьи — для Клер.

Что ж, она могла бы выйти где-нибудь в Сохо (если, конечно, когда-нибудь туда доберется) и купить подарок на рынке возле Кэнэл-стрит. Вполне возможно, там продают китайские детские платьица, такие чудесные… или же она ограничится тем, что предъявит себя и свои извинения. Все-таки лучше прийти с опозданием, чем вообще не приходить. К тому же Сью Кэрол приняла приглашение и «подтвердила участие» еще две недели назад, и потом, ей просто некуда деться сегодня вечером, так что, возможно, ее приютит Клер.

У Джесси есть место, и, может быть, она не прогонит Сью Кэрол. Когда-то, давным-давно, они отлично ладили. Тогда они только приехали в Нью-Йорк и делили «апартаменты» в «Тереза-хаусе» — общежитии для респектабельных молодых женщин, ограниченных в средствах, но с неограниченной волей к жизни и амбициями. На мгновение Сью Кэрол представила себя и Джесси такими, какими они были в то время: девушками из колледжа, которые жили в общежитии и радовались тому, что у них столько надежд (не просто надежд — ожиданий).

Они жили там вшестером — Джесси, Сью Кэрол, Марта, Нина, Лисбет и Клер. И сегодня все они снова будут вместе. В то мгновение в голове у Сью Кэрол возник моментальный снимок — они все вместе, совсем юные, Марта самая старшая, ей двадцать пять. Теперь ей первой из всех исполнится сорок. Сорок. Еще хуже, чем «разменять четвертый десяток». Но неужели это правда? Казалось, всего лишь мгновение назад они жили в «Тереза-хаусе», такие юные, только что «сошедшие со стапелей», чтобы последовать за своей путеводной звездой. На тот момент никто из них не сдавался, и это уже кое-что, хотя успехи у всех были разные.

Сью Кэрол вновь подумала о пострадавших девушках. Вот, к примеру, та, которую ударили кирпичом по голове. Ее отправили куда-то на юг, чтобы она прошла курс лечения, но в новостях регулярно сообщалось, что она ждет не дождется, когда ей позволят вернуться в Нью-Йорк. Та, которую изрезали ножом, тоже не отказалась от мысли «завоевать» большой город: по последним данным, она осталась в Нью-Йорке, несмотря на то что ей на щеку наложили тридцать девять швов. И даже молодая женщина, получившая самые серьезные ранения (очередной пациент психиатрической клиники сбросил на нее сверху цементную глыбу), недавно тоже выразила желание вернуться в город, причем как можно скорее.

Сью Кэрол словно бы услышала голос Лайзы Минелли, поющей: «Нью-Йорк, Нью-Йорк».[12]

«Если ты пробился здесь, то пробьешься где угодно, Нью-Йорк, Нью-Йорк!» «Но если ты не пробился здесь? — задумалась Сью Кэрол. — Значит ли это, что ты уже нигде не пробьешься? Или… что, возможно, ты бы достиг лучших результатов там, откуда приехал… но где не пожелал остаться?»

Сью Кэрол пробилась здесь: два года назад она играла в популярном мюзикле, меньше чем десять лет назад ее называли «восходящей звездой», а карточку актерского профсоюза она получила сразу, как только сюда приехала. Но была и обратная сторона медали: все успехи Сью Кэрол таяли, как лед на тротуаре летом. Слава оказалась на редкость коварной: какое бы свидетельство признания ни получила Сью Кэрол, его сразу же отбирали назад.

В прошлом месяце она снова начала работать официанткой в одном из самых модных и престижных из недавно открывшихся ресторанов — в «Зеленом омаре», где все блюда зеленые. Не только в том смысле, что зеленого цвета, но и в том, что в этом ресторане вся пища экологически чистая; к тому же, заказав здесь мясо или рыбу, посетитель может не сомневаться: жизнь этих животных была прервана самым гуманным путем и они не испытали ни малейшей боли. На кухне «Зеленого омара» велись жаркие споры на тему: «У какого из моллюсков есть душа?»

Однако Сью Кэрол чувствовала себя не в своей тарелке (а сегодня вечером в этой тарелке вообще был настоящий винегрет), и вот по какой причине: завсегдатаи «Зеленого омара» — богатые и знаменитые, восходящие звезды… Словом, те, в чьих рядах хотела бы оказаться и Сью Кэрол, но теперь ей приходится принимать у них заказы.

Впрочем, иногда она неплохо проводит время в ресторане: берет заказы, словно исполняет роль, как будто она только играет официантку. Приходят ее друзья, и она может перемолвиться с ними словечком (в перерыве). Так что она не настоящая официантка, а некий гибрид, помесь официантки и актрисы, профессиональная офицактриса.

Люди, близкие к театру и кино, узнают ее… да, конечно, узнают. И кто может поручиться, что одна случайная встреча в ресторане не обернется ролью всей ее жизни. Такие вещи случаются в Нью-Йорке постоянно. Например, Мэри Стинберген встретила Джека Николсона, как раз когда работала официанткой.

Так что имеет смысл продолжать работу. Вот почему даже девушка с проломленной головой не захотела уехать из Нью-Йорка: этот город все еще остается средоточием всех возможностей, «столицей счастливого случая».

Удивительно, сколько всего может произойти за один день, даже за один вечер. А разве нет? Вот-вот, главное — не сдаваться. Завтра в твоей жизни может случиться большой прорыв, и ты получишь… нет, не кирпич в физиономию и не бетонную глыбу на голову, а волшебный, фантастический выигрыш. И тогда весь прикуп — твой: ты играешь лучшие роли в партнерстве с лучшими из коллег, и, само собой, на тебя сваливается целый ворох любви в ее самых интересных формах и проявлениях.

«О да, Сью Кэрол, — сказала она себе, — просто потерпи, потерпи еще немного. Можешь сдаться завтра, но не сегодня».

Она подсказала себе мотивацию, как будто создавая характер: не сдавайся сию минуту… сдайся чуть позже, когда твои силы будут действительно исчерпаны. Используй все, даже боль, чтобы обогатить свое мастерство.

Даже сейчас она вспоминала уроки Станиславского, Страсберга,[13] «эмоциональную память»… Что она чувствует? Как ее тело выражает боль? Запоминай позы, жесты, экспрессию.

Перед выходом из дома она долго рассматривала выражение своего лица: какими зелеными кажутся глаза в обрамлении опухших, покрасневших век. Ничто не ускользнуло от ее взгляда — ни хлюпающий нос, ни ссутулившаяся фигура, ни перекошенное плечо, ни унылый вид ее больших и обычно торчащих кверху грудей.

Запомнить все это для работы над ролью. А как насчет медлительности? Смущения? Как она уронила ключи… Увидела дырки в сумке… Как тряслись ее руки, когда она отбирала фотографии… Она чувствовала себя вором в собственном доме, когда рыскала по полкам в поисках нужных вещей, перерывая общее прошлое, чтобы отделить то, что по праву принадлежит только ей.

«Запомни это», — приказала она себе. Странный шум в ушах, молниеносные сообщения, посылаемые мозгу, но и другие сигналы, бьющие словно током: выключила ли она плиту? Да, она решила в последний раз попить чаю, и теперь этот чайник, должно быть, сгорел и приварился к электрической плите. Может быть, ей следует повернуть назад, сесть на поезд до Девяносто шестой улицы, взбежать вверх по лестнице и просто выключить плиту? Надо бы заменить батарейку в пожарной сигнализации; Сью Кэрол знала, что она давно «села»: сигнализация уже несколько недель давала сбои.

Мысленно Сью Кэрол проследовала этим маршрутом к огромному закопченному зданию, известному на весь северный Вест-Сайд мрачным фасадом и приметными жильцами, все еще обитавшими за крепкими стенами своей крепости. «Альбатроуп» — довоенная крепость, с собственным, хотя и чахнущим садиком; живут здесь полузнаменитости. Большие «пещерообразные» квартиры и неплохое местоположение десятилетиями привлекают сюда творческих людей. Многим обитателям дома удалось приобщиться к славе, но всенародного признания они не добились. Здесь обитают те, кто номинировался на «Оскара», но лауреатов «Оскара» нет. Актеры, игравшие придурков в успешных комедийных сериалах. Выдающиеся характерные актрисы, но не звезды Голливуда. «Интересно, — задавалась вопросом Сью Кэрол, — на этом доме лежит проклятие или благословение?» Иногда ей казалось, что нью-йоркская крепость держит под контролем судьбы своих жильцов, приговаривая их к карьерам средней руки, чтобы они вечно ждали у порога того воздушного замка, где сбываются мечты. Сью Кэрол в шутку называла их крепость «Альбатросом», поскольку, когда они с мужем одновременно оказывались в простое, даже стабильная квартплата ложилась на их плечи тяжелым бременем.

Сью Кэрол почти видела себя, бегущую через внутренний двор в секцию «В», мимо пересохшего фонтана и голубей, бомбардирующих фасад (их экскременты давно уже превратились в подобие импрессионистской фрески в серо-черно-белой гамме). Она представляла себе, как врывается в мрачноватый вестибюль, вызывает скрипучий, никем не обслуживаемый лифт, поднимается на одиннадцатый этаж и влетает в квартиру «11 Н».