Она высадила Шамбера у почтовой мызы. А дальше жизнь ее закрутилась в бешеном ритме. Обычные дни похожи друг на друга, как горошины. Катятся себе по наклонной плоскости, и ты зачастую не можешь вспомнить, что произошло в тот или иной вторник, или в среду, а может, вообще в воскресенье. А случаются дни, которые вбирают в себя всю страсть и боль, когда все успехи и просчеты спекаются в один плотный ком, и даже если ты благополучно переживешь этот день, спрессованный этот ком никуда не исчезнет, а закатится под сердце и заляжет там мертвым грузом, чтобы потом многие годы являться ночным кошмаром, или беспричинно испорченным настроением, или ощутимой физической болью, как ломота суставов перед дождем. События закружили Николь в водовороте, и когда все кончилось и она опомнилась, наконец, очнулась, как от гипноза, то поняла, что жизнь ее тоже кончилась.

13

Шамбер ждал, и тревога сжала ему горло. Оно внезапно пересохло, как от жажды, дьявол, такого с ним раньше никогда не было. Было очень тихо, даже вода не плескалась у берега. Все бы ничего, если бы не проклятый туман. Он еще не мог понять, помощником ли ему будет это разлитое меж дерев и кустов молоко или врагом. Будем надеяться, что помощником.

Только бы Дитмер пришел. Только бы этот ревнивый недоумок не заартачился, не стал бы играть в благородство.

Позавчера, в среду, у Шамбера был почтовый день. Уж что-что, а письма писать он умел. Удивительно, насколько люди серьезно относятся к написанному слову. Слово услышанное часто вызывает недоверие, а бумага, испачканная чернилами, для большинства двуногих непреложный закон.

Вначале Шамбер решил написать Дитмеру от имени его возлюбленной. Но при самом поверхностном размышлении он отказался от этой затеи. Во-первых, секретарь наверняка знал ее почерк. Можно, конечно, было написать, что письмо писано под диктовку, что она поранила пальчик и перо выпадает из рук, но это все вздор. В любом случае резвушка Адель назначила бы свидание в удобном для нее месте, а именно в собственном саду. А сад генерала Рейхеля никак не подходил для стрельбы.

В конце концов Шамбер остановился на самом простом варианте. Он сам написал секретарю письмо, содержание его было очень корректным, но расплывчатым, как водяной знак на сторублевке. Автор письма клялся, что может объяснить истинную причину размолвки Дитмера с Аделью и ее батюшкой, при этом осторожной фразой он дал понять, что только забота о счастье мадемуазель Рейхель заставляет его мешаться в чужие дела и что забота эта родственная. Далее шли намеки на «некоторые трудности» самой невесты, которая «полна раскаяния и навсегда останется верной своему избраннику», то есть Дитмеру. Шамбер хотел подписаться «Друг», но передумал. От такой подписи за версту несло шантажом, а в задачу Шамбера входило, чтобы Дитмер понял из текста, что автор послания является другом не только генерала Рейхеля и резвой Адель, но и всего человечества. В конце письма оговаривались место и время встречи.

Кажется, невинная вещь, мало ли где можно встретиться. Но к этому вопросу Шамбер подошел с особой тщательностью. Была у него мысль, была, назначить свидание в пустой усадьбе Козловского. С деловой точки зрения именно там и нужно было встречаться. Но это только на первый взгляд выглядело убедительным. Дитмер мог заподозрить неладное или просто проявить ненужное любопытство. Он педант, чиновничья крыса. Прежде чем пойти по указанному адресу, он мог поинтересоваться, кто в этой усадьбе живет, а это значит, имя Козловского могло всплыть раньше времени.

Место встречи должно было быть нейтральным. Деревянный Симеоновский мост находился сравнительно недалеко от шведского представительства, и значит, Дитмер знает это место. «С моста спуститесь к реке и идите в сторону Аничковой слободы, пока набережная не кончится. Там я вас буду ждать». Отличное место, пологий поросший кустарником берег и деревьев достаточно.

Хорошее получилось письмо, убедительное. Шамбер не доверил его почте, решил, что вышлет его с посыльным в последний момент, а именно в четверг.

Далее он очинил перья и продолжил работу. На повестке дня было еще насколько писем. Шведского посланника Нолькена он тоже не обошел вниманием. Но это последнее в череде писем должен был отправить по почте Сидоров.

Налетел вдруг ветер с залива и стал рвать туман в клочья. Сквозь облака проглянула луна, но тут же спряталась стыдливо. Луна совсем не входила в планы Шамбера.

Дитмер появился внезапно. Вдруг из кустов вышла высокая фигура и остановилась прямо перед носом Шамбера.

– Кто вы? – спросил Дитмер резко. – Я вас не знаю.

Шамбер вовсе не собирался вступать с секретарем в разговор и ответил скорее машинально.

– Зато я вас знаю, – бросил он и подумал: «Видимо, я переборщил в письме, секретарь ожидал увидеть здесь какого-то определенного человека».

– Если вы собираетесь очернить светлое имя мадемуазель Адель, то вам это не удастся!

Дитмер буквально наскакивал на Шамбера, еще не хватало, чтобы он выхватил шпагу. Надо кончать этот спектакль, рука ощупала рукоятку пистолета. И в этот момент как на грех меж деревьев забрезжил свет, и сразу на поляну вышла процессия. Впереди шел мужик с фонарем, следом за ним пожилой господин в немецком платье, замыкали шествие двое дворовых. По их разговору Шамбер понял, что это лекарь поспешает по своим делам. Почему они выбрали этот путь, было непонятно. Видимо, торопясь к больному, решили срезать часть пути. Дитмер тоже молчал, ожидая, когда процессия скроется из глаз.

Странно, что они зажгли фонарь. Неужели так поздно? Указом государыни было предписано, чтобы после того, как шлагбаум на Аничковом мосту опустится, горожане без нужды по городу не шатались, но если все-таки вышли из дому, то должны идти не иначе как с фонарем. Все, нарушившие правило, по закону подлежат задержанию.

– Отойдем в сторону, там и поговорим, – сказал Шамбер, махнув в сторону купы деревьев.

Дитмер решительно направился в указанном направлении. Шамбер неторопливо пошел за ним, просчитывая в уме, на достаточное ли расстояние удалилась процессия, чтоб не услышать выстрела. Они уже вступили под крону старого вяза, когда Дитмер вдруг круто повернулся и крикнул:

– Ну?

Шамбер тут же разрядил пистолет в его грудь. Секретарь, не издав ни звука, навзничь рухнул на землю и застыл, вытянувшись. Шамбер поднес руку к его горлу. Пульса не было, кажется, пуля попала точно в сердце. Он перевел дух, потом неторопливо достал письмо, которому суждено было сыграть роль компромата, и сунул его в карман липкого от крови камзола. И в этом момент, совсем рядом, кажется прямо под ухом, кто-то чихнул.

Шамбер вскочил на ноги и с такой силой повернул голову, что хрустнули шейные позвонки. По кустам прошло движение, словно волна прокатилась по листьям, а потом куда-то в бок метнулась быстрая тень.

– Стой! – крикнул Шамбер и бросился в погоню.

Откуда здесь взялся человек? Видимо, кто-то из недавней процессии решил вернуться назад тем же путем. Его надо догнать и убить, ему не нужны свидетели. Черная тень на миг материализовалась в узкую, низкорослую фигуру. Кто это – взрослый мужчина или мальчишка? Он выскочил вдруг на освещенную луной прогалину и опять скрылся за кустами прибрежного ракитника. Сложением и повадками незнакомец был так похож на Коротышку из Данцига, что у Шамбера мелькнула мысль – а не привидение ли это?

Француз не верил в приведения, однако все мы не верим до тех пор, пока не столкнемся с ними нос к носу. Дьявол, если бы не больная нога, он бы сразу его догнал. Ясное дело, он мчится к мосту… Нет, опять поменял направление. Дух Коротышки вдруг выскочил на открытое место, пробежал несколько шагов по кромке воды и опять метнулся в бок, нырнув в ракитник, как в воду. Если стрелять, то не наугад, приказал себе Шамбер, но не выдержал, спустил курок, ориентируясь исключительно на звук. В кустах слабо охнули, и все стихло.

Шамбер подбежал ближе. Убитый лежал лицом вниз, голова его оставалась в кустах. Только что улепетывал, как заяц, а теперь мертвее мертвого. Не гоже оставлять его здесь, лучше спихнуть труп в воду. Шамбер ухватил покойника за ноги и с силой дернул. В руках у него очутились сапоги. Он отбросил их с ненавистью. Босые ноги в свете ночи казались особенно белыми и потому неприличными. Вот уж неподходящее определение, но именно оно пришло Шамберу в голову.

На реке в условленном месте его ждет в лодке унтер-офицер Сидоров. Его помощь сейчас очень бы пригодилась. Ведь слышал же выстрел, недоумок, так подплыви. Но подлец унтер без дополнительной платы и шага лишнего не сделает.

Шамбер еще раз дернул за босые ноги. Нет, голова крепко застряла в кустах, видно подбородком за ствол зацепился. Ну и черт с тобой, валяйся здесь! Лежит покойник и пусть себе лежит. Завтра его найдет полицейская команда, вот пусть она с ним и разбирается. В Петербурге шляется полно всякого сброда, грабят, палят друг в друга, ножами режут.

А ему нужно торопиться. И пора сообразить, сколько времени он угрохал на эту погоню. Пытаясь сориентироваться, Шамбер огляделся, ища глазами кузню на противоположном берегу.

На поиски вяза ушло минут десять, не меньше, но, когда он наконец вышел к знакомому месту, трупа Дитмера он там не нашел. Проверяя себя, Шамбер сел на корточки и провел ладонью по траве. Все правильно, рука угодила в вязкое и липкое – в кровь. Вот и гнилой пень рядом, он за него запнулся, чуть не упал. Он не перепутал место, просто, пока он гонялся за мнимым Коротышкой, Сидоров пришел на выстрел и, как было договорено, унес мертвого Дитмера в лодку. Он прислушался, ветер шумел. Ага, вот… кажется это скрип уключин. Они так и не договорились толком, вместе ли поплывут к усадьбе Козловского или будут добираться до места порознь. Сидоров избрал второй вариант. Теперь надо сыскать привязанную к дереву лошадь.

Первоначально Шамбер предназначил для Сидорова совсем другую роль. Унтер-офицер должен был сделать черновую работу, а именно ликвидировать Дитмера, а сам Шамбер намеревался осуществлять операцию в целом, чтоб никаких накладок и все выстрелы в яблочко. Но меднолобый унтер уперся как бык. Он согласен помочь (еще бы ты не согласился за такие-то деньги!), но в смертоубийстве принимать участие отказался категорически. В этом отказе он проявил непонятное, угрюмое, темное, как дно колодца, упорство. Шамбер, помнится, подумал, что это какие-то религиозные, православные силы подключились к сознанию унтер-офицера, а если это действительно так, то спорить бесполезно. Теперь в задачу Сидорова входило только доставить по реке труп в усадьбу, помочь Шамберу перенести его в дом и затем, когда появится князь Козловский, позвать караул. Все!