Дежа — вю.

Стоп! Это уже было со мной… Или не со мной?

Услужливая память вернула мне картинку, созданную моим воображением, после слов Аллочки, перед посадкой в поезд.

— Неле, пожалуйста, будь моей… — заторопился Анри.

Казалось, в тесноте нашего купе наэлектризовалась даже оконная занавеска — как в мистическом фильме, она шевельнула своими оверлоченными краями, призывая меня ответить ему.

— Встань, Анри! — я неловко пыталась увернуться от его напряженных рук.

— Нет, ответь, — как молоденький бычок, он упрямо наклонил голову.

— Да, Да!!! — почти крикнула я, взяла его за руки и, наконец-то, подняла с колен.

— Анри, я согласна. Я люблю тебя, и ни с кем больше не буду счастлива, — в этот момент я подумала, что это истинная правда.

Он торжественно достал заранее спрятанную, в задний карман джинсов, бархатную коробочку с золотой надписью «Союзювелирторг». Так вот зачем утром он выходил в город, бросив меня в одиночестве мучиться сомнениями!

Узкая золотая полоска с маленьким бриллиантом. Наверное, пришлось тебе попотеть, выбирая, из небольшого ассортимента изделий «Союзювелирторга» подходящее под французский обручальный стандарт, кольцо.

Взяв мою левую руку, пытался надеть кольцо на мой палец. Я поправила его, подставив правую. Еще одна проблема, надо будет решить религиозный вопрос. Анри не знаком с тонкостями обрядов нашей ветви христианства. Я попыталась, как могла объяснить ему, что колечко я буду носить на правой руке.

Сейчас я не помнила о том, что пыталась залучить Анри в свои сети. Даже не понимала того, что это сбылось. Я сама попала в сооруженную ловушку и была бесконечно счастлива. Счастлива от сознания того, что этот великолепный мужчина, красавец и умница и есть мой суженый. Мой Тиль! Мой жених. Мой муж.

До утра мы любили друг друга, строили планы на будущее, радовались настоящему.

— Представляешь, как удивятся Мишель и Аллочка, когда мы завтра… нет, уже сегодня сообщим им что решили пожениться! — радовался Анри.

Ложка дегтя в бочке меда. Мишель!

— По-моему, Мишелю я не очень нравлюсь… — осторожно сказала я.

— Что ты, Неле, он был в тебя немного влюблен, ревнует, и считает тебя не совсем искренней.

Из сказанного делаем вывод, что Мишель обрабатывал Анри, пытаясь внушить ему недоверие ко мне.

— Как можно быть немного влюбленным? Или влюбленным или нет! — возмутилась я.

— Это по-русски, — ответил Анри. — Французы скорее скажут «я немного влюблен», чем «она мне нравится».

— Вот в этом и весь фокус, вы все время в кого-то влюблены. Как узнать настоящее чувство? Вот Мишель и сомневается! Ну а ты? Ты любишь меня или немного влюблен? — спросила я.

— Я не просто тебя люблю, я тебя обожаю, жить без тебя не могу! — что бы доказать правдивость своих слов Анри склонил голову и готов был снова бухнуться мне в колени. Я остановила его, приподняв за подбородок, взглянула в ясные глаза:

— Верю.

На вокзале было неожиданно многолюдно, толпа встречающих осадила ранний поезд.

Проводница по-матерински перекрестила нас и пожелала счастья.

Мишель и Аллочка стояли около газетного киоска. Мишель положил Аллочке руки на плечи, они о чем-то оживленно беседовали, даже не смотря в сторону, выходящих с перрона, пассажиров. Аллочка улыбалась. Мне стало спокойней. А вдруг я сама себя накручиваю? Вдруг Мишель хорошо отнесется к новости о нашей помолвке? Все одним недоброжелателем меньше! Увидев наши счастливые лица, Мишель, постарался сохранить улыбку, принадлежащую Аллочке, но обмануть меня не смог. Слишком я была заинтересована в настоящем, искреннем дружеском расположении Мишеля, что сразу почувствовала фальшь. Жаль, видимо придется воевать…

Расцеловались. Аллочка женским чутьем уловила рвущуюся наружу неожиданную, даже для нас, новость.

— Что это вы такие загадочные? Светитесь все… Ну-ка выкладывайте, уж не натворили чего дети мои? Кого лишили девственности?

Мишеля передернуло от Аллочкиной скабрезной шутки. То ли от шутки, то ли от смысла вложенного в нее. Кого же он все-таки ревнует? Меня или Анри? А если Мишель питает к Анри не только дружеские чувства? У них там такие нравы, что подобное вполне вероятно! Да нет, остановила я себя, Мишель неоспоримо дамский угодник. Что же мешает ему радоваться за друга? Через несколько секунд, мы, вероятно, узнаем разгадку этой тайны…

— Дорогие друзья! — по-английски, что бы поняли все, начал Анри. — Разрешите представить вам, мою невесту, в скором будущем мадам Анри Лален. Сегодня ночью я сделал Неле предложение быть моей женой. Неле согласилась. Поздравьте нас!

В доказательство слов Анри, я продемонстрировала обручальное колечко.

Последовала немая сцена. Оглушенный новостью Мишель, походил бы на «городничего», если бы не отличался более изящной комплекцией. Аллочка впилась глазами в кольцо, пересчитывая караты.

Ожидаемой реакции не получилось. Анри наклонил голову в, уже знакомой мне, позе упрямого, молоденького бычка, и нацелился выяснить, почему друзья странно отнеслись к известию о нашей помолвке.

Наши друзья словно опомнившись, кинулись нас поздравлять. Аллочка троекратно в губы целовала Анри на правах близкой родственницы. Мишель поцеловал меня в щеку, я подставила другую, продемонстрировав смиренность и дружелюбие.

— Поздравляю, — старался подавить в себе раздражение и готовые сорваться с языка упреки, Мишель.

Подхватил мои вещи и, пропуская меня с Аллочкой вперед, приостановил Анри. Мы, движимые попутчиками, удалялись от них. Обернувшись, я увидела, как Мишель внимательно слушал эмоциональную, подкрепляемую жестами (привычка, приобретенная при общении со мной) речь Анри.

— Черт побери! — в сердцах вырвалось у меня.

— Мишелька будто не рад нашей помолвке, — уточнила Аллочка.

— Не пойму я его. Ему, что за беда, если Анри женится на мне по большой любви?

Как у тебя с ним? Он что-нибудь говорил о нас с Анри? Только, пожалуйста, серьезно! — попросила я.

— На какой вопрос отвечать первым? Начну со второго. До вашего приезда было все нормально, пару раз встречались. Дальше поцелуев Мишель идти боится, как я его не подбадривала. Теперь-то уверен на все сто, что был прав. Вопрос три: все, о чем мы с ним говорили прямо или косвенно касалось вас. Ну а на первый вопрос вот тебе не ответ, а мнение: беда Мишеля в том, что не верит он нам ни капельки.

Подозревает во всех смертных грехах. В прелюбодеянии, обмане и корысти особенно.

Что ж греха таить, планчик-то у нас и в самом деле был!

— Умоляю тебя, никогда больше не произноси этого! Даже про себя. Я по настоящему люблю Анри, и не дай бог мне что-нибудь помешает, — и с ужасом застывшим в глазах, вдруг охрипшим голосом спросила. — Ты случайно в порыве откровенности не проболталась Мишелю о моих первоначальных планах насчет Анри?

— Когда шампанского выпью много чего зряшного болтаю, но, клянусь, о том, как мы загадывали Анрюшку под венец отвести, ни-ни, — побожилась Аллочка.

— Дай-то бог, если это только его догадки. Я постараюсь, что бы он забыл о своих сомнениях, все силы приложу, — воспрянула духом я, и снова засомневалась. — Но если они подкреплены словами или действиями, доказывающими наш сговор, все, мне конец. Не отступится Мишель.

На протяжении пути от вокзала до нашего дома я была карамельно-патоко-сладкой с Мишелем. Села рядом на переднее сиденье, отговорившись от Анри тем, что в сумке у меня хрупкие керамические сувениры, и на заваленном вещами заднем сиденье велика вероятность их повредить. Конечно чушь. Но, поцеловав Анри в нос и заверив, что двадцать минут не способны разлучить нас, я была отпущена и теперь строила Мишелю невинные глазки, рассказывая, как мы весело отдыхали в Ленинграде.

Мишель оттаял. Он смеялся над моим рассказом о наших приключениях в «Парусе» и рассказом Анри о том, как он отбивался от гостиничных девиц, когда имел неосторожность один выйти в город. О! Вот это новость! Я накинулась на него с преувеличенной бранью, как супруга, много лет состоящая в браке, и мы все смеялись до колик.

Подъехав к нашему дому, остановившись у подъезда, мы с Анри напомнили друг другу то, о чем договорились в поезде. Вечер мы проведем вместе с Мишелем и Аллочкой, а завтрашний день будет посвящен знакомству с моей семьей.

Дома была одна Лерка.

— Явилась. Ну, систер, как славный город на Неве? — полюбопытствовала она.

— Действительно славный. Потом расскажу. Сейчас нужно пошептаться с Аллочкой и немного поспать.

— А в поезде чем занималась? — спросила еще более любопытная Лерка, закрывая за собой дверь. Иногда она бывала в благостном настроении.

— Вижу, настроена к Мишелю по боевому. Растаял на глазах, — сделала выводы Аллочка.

— Одной мне не справиться. Ты должна мне помочь. Мишелю надо дать понять серьезность наших намерений. Любовь. И баста, — я резанула ребром ладони воздух.

— Никаких чуть-чуть. С твоей стороны полная открытость, никаких тайн и секретов.

Отвечай на любые вопросы. Предельно откровенно.

— И о Янисе? — уточнила моя подруга.

— Девственницей не представлялась. Можно и о Янисе. В пределах разумного. И, учти, мы давно расстались. Не вздумай ляпнуть, что он об этом не знает! — я, как Кашпировский, гипнотизировала глазами Аллочку, пытаясь внушить ей важность последней фразы произнесенной мною.

— Мишеля твое прошлое очень интересует, — доложила она.

— Вот и расскажи. Он оценит. Сейчас у Анри ближе его соотечественников нет, — я опять принялась гипнотизировать подругу. — Это важно.

— Ночная кукушка всех перекукует, — хихикнула Аллочка.

— За этот аспект не беспокойся, — пообещала я.

— Я в тебя верю. До вечера, отдыхай, — Аллочка с пониманием посмотрела на меня, кивнула головой и подмигнула.