– Как я выгляжу? – спросил меня Квентин на пороге нашей спальни.

Я пригладила лацканы отличного темного костюма, который он купил, и поправила шелковый галстук.

– Совершенно неподобающим образом, – ответила я. – Ты выглядишь очень модно, что ни в коей мере не отвечает духу сегодняшнего мероприятия.

Он улыбнулся.

– То же самое можно сказать и о тебе. – Я надела шелковое платье, чулки и лодочки на высоких каблуках.

Мы оба разделись, натянули джинсы и футболки и направились к двери. Уже на пороге Квентин протянул мне красиво завернутую коробочку. Это было кольцо с бриллиантами. Я прижалась головой к его плечу, и он надел кольцо мне на палец.

На пастбище играл фольклорный ансамбль. Пестрая толпа, такая же, как на папиных похоронах, лакомилась мясом-барбекю под полосатым тентом. Артур и Эсме укрылись под дубом, толкали друг друга локтями и перешептывались, как расшалившиеся дети. На трибуну с микрофоном по очереди поднимались те, кто хотел сказать речь в честь Железной Медведицы, прочитать собственные стихи и импровизации или спеть. Отец Рой прочитал молитву.

– Квентин не раз бывал в его часовне, – с гордостью шепнула Анджела стоявшему рядом с ней Альфонсо. – И Урсула ходит с ним вместе. У моих внуков будет в жизни церковь, я в этом не сомневаюсь.

Альфонсо взял ее руку в свою и задумчиво улыбнулся. Сколько лет он мечтал о том, чтобы Квентин, ставший за эти годы для него почти сыном, женился на Карле. Каким облегчением было забыть об этой отчаянной, безнадежной идее. Его дочь выйдет замуж за своего банкира и будет счастлива. А он, Альфонсо, будет счастлив со своей Анджелой Рикони Эспозито, и Квентин сделается его пасынком.

Джанин постояла рядом со мной какое-то время.

– У меня столько планов по улучшению работы на птицефабрике Тайбера. Тебе следовало бы поработать на меня.

Я рассмеялась.

– Я лучше поработаю над тобой.

– Этого-то я и боюсь. – Она украдкой покосилась на меня. – Квентин намерен изваять еще несколько медведей?

– Не думаю. Он будет занят своим бизнесом. И потом мы планируем построить дом на горе над ручьем.

– А что ты будешь делать со старым домом?

– Здесь будет жить Лиза.

– Понятно.

– Она станет управляющим новой художественной студии. Мы намерены расширить дело. Построим галерею и так далее. Строить мы еще будем, и немало, но больше никаких медведей.

Джанин посмотрела на ярко раскрашенный старенький пикап моего отца, теперь стоящий на почетном месте в саду у персикового дерева. Она повернулась ко мне.

– Новый художественный проект? – Я рассмеялась.

– Что поделаешь, я дочь своего отца.

Настал великий момент, Квентин подошел к брезенту, скрывающему Второго Медведя. Я взялась за другой его угол.

– Это для тебя, папа, – сказал он так тихо, что только я могла его услышать.

– Для тебя, папочка, – прошептала я.

Мы потянули за углы брезента, он упал на землю, а мы подошли друг к другу и взялись за руки.

Толпа смотрела на Медведя. Люди аплодировали, глядели во все глаза, шушукались, фыркали и качали головами. Типичная реакция на пятитонное творение из металлолома.

– Черт подери, – сказал мистер Джон, но тут Джанин обняла его, и он обреченно вздохнул.

Стоящая рядом с ним Анджела прижала ладони к повлажневшим глазам.

– Квентин не стал делать копию, – обратилась она к Альфонсо. – Он создал сына.

Мы с Квентином смотрели на выступающие ребра конструкции, голову, сделанную из автомобильного мотора, фрагменты железной ограды и прочее. Внутри Второго Медведя был прикреплен подарок Лизы – сверкающее сердце из узорчатого стекла, хрупкое, но прекрасное, резкий контраст с тяжелым железом вокруг, и все же защищенное, исполненное надежды, бьющееся в такт своему будущему. Второй Медведь был наделен жизнью и отлично себя чувствовал – уродливый, прекрасный, неуклюжий, грациозный, нежный, грубый, добрый, жестокий, определенно вызывающий и совершенно потрясающий.

– Ну, что скажешь? – обратился ко мне Квентин.

– Он само совершенство, – сказала я.

* * *

В тот вечер после заката я пришла к Железной Медведице и села в желтых нарциссах у постамента, окруженная низким серебристым туманом, поднимающимся из долины от ручья. Я наконец поняла. Никто никогда не обещал, что жизнь будет легкой. Папа, мама, Ричард, они сделали так, чтобы мы на какое-то время поверили в то, что жизнь – это чудо созидания, но она сурова и требует жертв и веры.

– Мы с тобой договоримся, – громко сказала я, обращаясь к Медведице. – Ты не будешь больше решать за меня. Я же больше не испытываю к тебе ненависти.

Я услышала, как открылась и хлопнула задняя дверь. Квентин вышел во двор. Он искал меня, свет из окон дома окружал его силуэт золотистым сиянием. Я подняла руку и помахала ему. Он неторопливо подошел ко мне, уверенно шагая сквозь туман. “Я счастлив”, – думал он. Счастье. Все оказалось так просто.

Крошечная белая бабочка, торопившаяся куда-то в безопасное место, пролетела мимо меня, впорхнула внутрь Медведицы, потом перелетела ко второй скульптуре, опустилась на ее холодную сталь и сложила крылышки, устраиваясь на ночь. Я с удивлением смотрела на нее, потом взглянула на Квентина и подумала о нашем будущем. Я приложила руку к сердцу. Мое послание было принято. Теперь у меня появился талант распознавать чудеса, пусть даже и маленькие.

Новости с земли и с небес были хорошими.

Я встала и пошла навстречу Квентину.