— А что адвокат говорит?

— Что я теряю время, но деваться некуда.

Зевнула, а он услышал, усмехнулся и проговорил:

— Ксюша, давай отдыхай.

Нежно улыбнулась и прошептала:

— Надеюсь, что все будет хорошо.

— Так и будет. Давай спи.

— Доброй ночи, — проговорила и отключилась, радуясь, что мы поговорили.

Краем уха слышала, что зазвонил телефон Стаса. Мужчина взял и стал выдавать односложные ответы. Слышала, что про Александра говорили, потом охранник отчитался за весь день. Удивительно, оказывается за мной очень серьезный контроль.

Дмитрий как всегда, ничего не упускает из виду. Была приятна его забота. Совсем я не привыкла, чтобы обо мне кто-то так заботился, а тут такое внимание. Чувствовала себя нужной и любимой, пусть даже на время, но это так приятно и чудесно.

* * *

Подъехала к дому матери и стиснула зубы, вспоминая, что она купила квартиру, когда я уже уехала, чтобы жить хорошо. Со мной таких порывов у нее не было, даже мыслей таких не закрадывалось, чтобы легче нам жилось. Конечно, лучше нищенствовать и попрошайничать, ведь так проще.

Отмахнулась от воспоминаний и вышла из машины. Ничего, уже все в прошлом. Пережила. Но, наверное, навсегда в моей памяти детство останется в черных красках. Никогда не думала своем классе, только если случайно, отгоняя эти воспоминания. Никогда бы не поехала на встречу выпускников — никого из них не хотела видеть. Зачем? Даже желания показать, что я сейчас не ничтожество, не появлялось. Мне было все равно, как они живут, и не хотелось рассказывать о себе. Как живут, так живут, пусть дальше так продолжают, у меня своя жизнь, и замечательно, если наши пути никогда не пересекутся, чтобы не бередить душевные раны.

Возможно, я озлоблена, обижена, но зачем лицемерить?! Не было там никого, с кем хотелось увидеться и сказать «привет». Наша бедность так всех веселила, давая шансы за мой счет понравиться богатеньким ученикам в классе, что я «наелась» этого общения на всю жизнь. Стервятники.

Но не буду об этом, я прошла этот этап в своей жизни. Мое ужасное детство — закрытая тема, к которой я бы не хотела никогда возвращаться.

Мы вышли из такси, после того, как Стас оплатил проезд, и пошел впереди нас, схватив все сумки. Странный мужчина. Категоричный, но вместе с тем общительный, даже шутил иногда, развлекая Сережу, пока ехали в машине. Еще он отлично играл на гитаре, об этом рассказал в пути, и умел интересно рассказывать истории. Была удивлена, поражена, с наслаждением слушая приятный голос, смеясь от его шуток и прибауток. Касательно его работы — профессионал. Постоянно рядом, но никогда не видно, а сейчас, наоборот, только с нами. Все оплачивал, решал за нас, а мы только следовали за ним. Очень похож на Картунова, но мягче.

Позвонив в квартиру, не дождалась ответа. Посмотрела на сына, улыбающегося мне, с нетерпением ожидающего встречи с бабушкой, и прижала к себе. Стояли некоторое время, а потом послышались шаркающие звуки. Дверь открылась, и я увидела ее. Свою маму.

Лариса Викторовна смотрела на нас с тоской. Она не изменилась, лишь состарилась, седая совсем стала. Вес набрала ещё больше, чем я помнила, поэтому очень тяжело дышала. Махнула рукой, приглашая в дом, приветствуя такой фразой:

— Проходите, а мужика не надь мне тут. Пусть шурует.

Стас ухмыльнулся, оценив доброту женщины, и все равно танком попер внутрь, проверяя комнаты под громкое возмущение:

— Э-э-э, милок, тебе чего тут надо?! Я полицию вызову и…

— Мама, Станислав проверяет квартиру, — поспешно добавила. Что интересно, она сразу замолчала. Как будто поняла, лишь недовольно буркнула:

— Квартиру? А что ее проверять? Квартира, как квартира.

Ухмыльнулась, отмечая в ее глазах обиду, а потом безразличие. Женщина скривилась, махнула рукой, что ей все равно, и поплелась в зал, единственную комнату в квартире. Шла она, переваливаясь, держась за стены, боковушку нового дивана, уже засаленного и в пятнах, и, оказавшись у кровати, сняла черные, а когда-то серые тапки, взобралась на постель. Прилегла, удобно разворачиваясь к нам спиной, и закрыла глаза.

«Мама как… мама. Ну, правда, не знакомиться же с внуком?!»

Помогла сыну раздеться и разуться, и сама скинула все, быстро развешав верхнюю одежду на крючки вешалки. Сын стоял и боялся идти, не так он представлял встречу с бабушкой. Я тоже, но, Ларису Викторовну не исправить.

Мы прошли в зал, где сразу же в нос ударил невыносимый запах мочи, от которого невозможно было убежать. Он словно въедался в кожу, пропитывая одежду, заполняя легкие, вызывая тошноту, не давая нормально дышать. Как она сама живет в такой вони?! Даже если и против, я все равно проветрю. Сережка не должен дышать такими запахами.

Направилась в кухню и открыла окно, вдыхая свежий морозный воздух. Опасаясь, что застужу сына, прикрыла дверь, замечая маленький кухонный гарнитур молочного цвета, наш старый стол и табуретки. У стены еще стоял холодильник и больше ничего.

Только сделала шаг, желая проверить полки, ведь позже нужно будет приготовить обед, как дверь открылась, и вошел Стас. Отметила широкие плечи, сломанный нос, мощное тело, темную кожу, и задалась вопросом: «Как его можно не заметить?!» Но, тем не менее, я никогда его не наблюдала на прогулках.

— Ксения, я буду на улице. Если что, звоните, я всегда на связи.

Улыбнулась и прошептала:

— Огромное вам спасибо!

Строгов только кивнул и захлопнул дверь. Осталась одна. Пересмотрев все ящики и полки, поняла, что у мамы совсем нет никаких продуктов. Чем она питается? Открыла программу «2Гис» (международная картографическая компания, выпускающая одноименные электронные справочники с картами городов) и посмотрела ближайший супермаркет. Увидев телефон, и что у них есть служба доставки, решила, что не пропадем. Закажу продукты и через карту оплачу. Гулять пока не стоило, да и обед нужно было приготовить.

Начала электронно выбирать товары в корзину, медленно направляясь в зал, как услышала скрипучий голос матери. Она натягивала на себя одеяло и бурчала:

— Что так холодно? Хочешь меня застудить, чтобы померла быстрее?

— Нет, я проветриваю, чтобы выпустить… застоявшийся запах, — ответила, показывая сыну на диван, успокаивающе уговаривая: — Давай машинки тебе дам?

— Мама, тут неприятно пахнет, — очень тихо признался он, краем глаза посматривая на кровать, где отдыхала бабушка. Он стоял около стены и обиженно взирал на все, не зная чем заняться.

Только собралась ответить, как услышала:

— А что пахнет? Ничего не пахнет. Ты лучше сядь и расскажи, как тебя зовут, и что умеешь, — недовольно буркнула она, так и не соизволив посмотреть на внука, что расстраивало. Неужели ей совсем неинтересно? Ведь у нее больше нет никого, кроме нас. А она с нами так, как будто явились нахлебники милостыню просить.

Сережа улыбнулся, в глазах зажегся игривый огонек. Посмотрел на меня, показывая свою радость, и подошел ближе к кровати. Сел на стул рядом с ней и начал:

— Ты моя бабушка, да? Мне мама сказала. А почему ты к нам не приезжала. А у нас есть папа. Мой первый папа умер, а второй — это Дима. Он знаешь какой?

— Какой? — прогрохотала Лариса Викторовна, открывая глаза, поворачиваясь к внуку.

— Он воо-о-о-т такой! — поделился мальчик, расширяя руки, вскакивая со стульчика, продолжая показывать размеры.

Ухмыльнулась, надо же, а я не представляла, что Дмитрий примерно в половину комнаты. Довольно улыбалась, продолжая слушать продолжение. Не стала обрывать рассказ, листая страницы в поисках нужных круп. С планшета было бы удобнее, но я не взяла его с собой.

— Э-нет, ты мне не то говоришь. Не уж-то такой жирный? — возмутилась женщина, прищуривая левый глаза. Даже застопорилась, открыла рот, с интересом ожидая услышать продолжение.

— Не-е-е-т, мой папа сильный, и совсем не жирный. Самый лучший! Он спортсмен! — с восхищением заявил сын, улыбаясь во весь рот. Вновь сел на табурет, ожидая вопросов, с интересом поглядывая на бабушку.

— А тебе сколько лет-то? Больно мал, а такой умный, — спросила Лариса Викторовна, похлопывая по кровати, добавляя при этом: — Что так далеко сел? Я не кусаюсь. Подсаживайся, голубок. Подсаживайся.

— Два с половиной, — ответила за сына, с интересом наблюдая, как мать смотрит на моего мальчика. С восторгом и интересом. Поразительно. Было приятно, ведь ко мне она такого интереса не испытывала.

Наши взгляды встретились, и она отвела глаза в сторону, словно ей стыдно. Чувствуя себя некомфортно, поинтересовалась:

— Мама, что говорят врачи?

Тишина. Думала, не ответит, но нет, ответила.

— Что они скажут? Все одно… Вчера только из больницы приехала… лежала почти месяц. Сердце, — она замялась и добавила: — Вес шибко большой… тяжело.

— Нужна диета, упражнения… — начала, намекая, что все может быть хорошо. Главное, захотеть и стремиться. Кому хочется лежать в кровати и травить себя таблетки, чтобы заглушать боль? Никому!

— Не нужно мне ничего. Не нужно, — категорично произнесла она и отвернулась.

Не трогала ее, пытаясь заставить себя понять, что моей матери ничего не нужно, особенно советы от меня. Но вот в груди была надежда, что она прислушается. Ведь не чужая и добра ей хочу.

Молча забрасывала в корзину все, что считала нужным, как вдруг старая женщина повернулась к сыну и спросила:

— Ты что замолчал? Давай говори, раз говорун такой, а я послушаю.

— А тебе интересно? — с надеждой спросил Сережа, подсаживаясь совсем близко.

— Конечно, а то я… заскучала, — выдала бабушка, украдкой посматривая на меня.

Сын начал говорить, а я сидела и смотрела. У меня было столько вопросов, а на душе обида, но именно сейчас поняла, что они бесполезны. Зачем? Она все равно не поймет. Мы никогда не были близки.