— Там я жил раньше. Я продал эту квартиру два месяца назад. Продюсеру по имени Сэм Хирш.

Иззи перестала плакать. И дышать. Снова обретя дар речи, она спросила:

— Ты уверен?..

Сэм смотрел на нее в недоумении.

— Абсолютно. Деньги от продажи квартиры я потратил на уплату долгов клуба. Но если хочешь убедиться, можешь позвонить Хиршам и спросить.

В сознании Иззи пронеслись все подробности кошмарного путешествия в Нью-Йорк: шестнадцать часов в самолете, наглый таксист, вынужденное сидение в номере в ожидании звонка, растущий гнев…

— Ох, Сэм… — слабо сказала она, смущенно глядя на него. — Почему ты никому не сказал, что переезжаешь?

— Я сказал, — возмущенно возразил он. — Посылая Джине рождественскую открытку, я указал новый телефон и адрес. Тебе всего лишь нужно было спросить у нее.

— Я проделала такой путь впустую…

— То есть ты звонила мне из Нью-Йорка?!

Иззи прикрыла глаза, не в силах поверить, что это действительно произошло. Она кивнула.

— Какие приятные новости. — Сэм был заинтригован. — Значит, ты действительно хотела меня видеть?

— Может быть… — осторожно ответила Иззи. Уголки ее рта начали приподниматься. — Черт возьми, Сэм. Да, я полетела в Нью-Йорк, потому что хотела тебя видеть, и в итоге выставила себя идиоткой! Вот, пожалуйста, я признаю. Теперь ты счастлив?

— Возможно, — улыбнулся он и, наконец, обнял ее. — Хотя я буду гораздо счастливее, когда ты согласишься выйти за меня замуж.

Нижняя губа Иззи вновь задрожала. Сэм поцеловал ее, потом откинулся назад и заглянул в карие глаза. Его лицо было убийственно серьезно.

— Иззи, я искренен. За три месяца я успел хорошенько подумать, и это единственный ответ. Я ничего больше не хочу. Даже не представляю, как можно желать что-то еще. Понимаю, ты пыталась вести себя разумно, когда говорила, что мне нужны собственные дети, но ведь дело не в этом. Я скорее женюсь на тебе и обойдусь без детей, чем на ком-нибудь другом и…

Иззи, охваченная любовью, прижалась к нему. «Скоро, как только обрету способность мыслить связно, сообщу, что Мать-Природа вмешалась в наши планы». Но Сэм, обнимавший Иззи за талию, похоже, сделал это открытие самостоятельно.

— У тебя расстегнута «молния». — Он озабоченно смотрел на ее короткую ярко-желтую юбку. — В чем дело?

— Ну… — начала Иззи, но тут дверь гостиной распахнулась.

— Вот вы где! — укоризненно воскликнула Катерина. — О Господи, я же вас повсюду ищу!

Катерина появилась не вовремя. Иззи, пытаясь совладать с собой, спросила:

— Что-то случилось?

— Нет, конечно. — Шагнув к ним, девушка протянула запечатанный коричневый конверт. — Просто мы гадали, где вы только и всего. Дуг только что вспомнил, что должен был отдать это Сэму, а я вызвалась отнести.

— Похоже на запрос о налогах, — слабо пошутила Иззи. Увидев затейливый неровный почерк, она удивленно сказала: — Это почерк Люсиль.

Катерина подмигнула Сэму:

— Тебе повезло. Похоже, это непристойное предложение. Теперь, когда Дуг вышел из игры, Люсиль положила глаз на тебя.

— Благодарю, — сухо отозвался Сэм, открыл конверт, вытащил смятый листок и нахмурился. — Но это писала не Люсиль.

Иззи взвизгнула.

— Не читай! — закричала она, пытаясь вырвать у Сэма недописанное письмо. — Это мое! Я как раз собиралась тебе сказать…

— Здесь говорится «Дорогой Сэм», — заметил тот, уклоняясь и быстро проглядывая содержание, а потом, с изменившимся лицом, обернулся к Иззи. — Это правда?

— Только дайте Люсиль взять дело в свои шаловливые ирландские руки…

Старательно сохраняя серьезность, Иззи ответила:

— Возможно.

Словно не замечая присутствия будущей падчерицы, Сэм уронил письмо на пол и обнял Иззи. И на сей раз поцелуй не был кратким.

— Поздравляю, — весело отозвалась Катерина. Ничуть не смущаясь, она устроилась на краешке столика и принялась терпеливо ждать, пока старшие закончат.

— Ну ладно, — спокойно сказала девушка, смерив Сэма решительным взглядом. — Все это очень хорошо, но, прежде чем дело зайдет дальше, я должна кое о чем спросить.

— О чем? — удивленно спросил Сэм. Его левая рука, невидимая Катерине, тайком скользнула в расстегнутую «молнию» у Иззи на юбке.

— Я хочу знать, — медленно произнесла Катерина, — благородны ли ваши намерения по отношению к моей матери.