Джудит Макнот - Помнишь ли ты…

— Бесполезная игрушка! — подытожил Бретлинг.

— Сейчас проверим. — Диана сильнее нажала на рукоятку, и вокруг распространился ощутимый запах нового электроприбора.

— Как вы это сделали? — ошеломленно пробормотал Бретлинг.

Диана взяла ученого за рукав и что-то прошептала ему на ухо, словно почувствовав, как болезненно он воспринимает любой промах.

Он ушел из компании «Кушман электроникс» потому, что ему не разрешили пользоваться патентами, намеренно заставили работать под руководством молодого и менее одаренного ученого. Не обладай Диана поразительной тактичностью, вспыльчивый Бретлинг стал бы выглядеть недотепой в глазах Коула.

Расхаживая по лаборатории, ученый без умолку болтал с Дианой. Коул не представлял себе, о чем они могут разговаривать. Он едва выдерживал в обществе этого человека час, а потом еще долго не мог избавиться от ощущения, что мозг у него перегружен заумной чепухой.

На столе красовалось любимое детище Бретлинга — сверхтонкий телевизор с идеальным изображением, о котором Коул решил вскоре заявить и посрамить последнюю разработку «Мицубиси». В эту минуту экран претендента на титул «Телевизор века» от «Объединенных предприятий» оставался белым, мерцающим.

Столы в глубине громадной комнаты были заставлены рядами будущих перезаряжаемых батарей длительного действия.

Уиллард Бретлинг краем глаза заметил беспокойные движения Коула, повернулся к Диане и произнес:

— Ваш муж — нетерпеливый человек. Впрочем, он не лишен воображения.

Диана кивнула, глядя, как скрюченные артритом пальцы Бретлинга управляются с проволокой не толще человеческого волоса.

— Он очень высокого мнения о вас.

Пальцы Бретлинга застыли, блеклые голубые глаза пристально уставились на Диану поверх очков.

— Почему вы так считаете?

Диана пересказала ему все, что услышала от Коула по дороге, и ученый был явно изумлен.

— Он уверен, что когда-нибудь ваша батарея спасет мир, — заключила Диана.

— Сначала сверхтонкий телевизор, затем батарея, — упрямо возразил старик. — Японцы уже выпустили нечто похожее, но изображение у него хуже, чем у обычного. У нашего будет лучше.

У Дианы сложилось впечатление, что именно ученый, а не Коул определил, в каком порядке будут разрабатываться телевизор и батарея.

— Ему очень нужна эта батарея.

Бретлинг молча склонился над микроскопом.

— У каждого предпринимателя есть свой излюбленный проект. Кушманы хотели заполучить компьютерный чип и отобрали у меня ассистентов для работы над ним. Они заставили меня проводить испытания чипа. Я привык создавать, а меня посадили в лабораторию тестирования.

Диана повидала немало людей, коэффициент интеллектуальности которых приближался к уровню гениев, и все они, подобно Уилларду Бретлингу, болезненно воспринимали любые возражения. На миг ученый показался ей большим обиженным ребенком.

— Должно быть, вам было очень неловко. Бретлинг сменил предметные стекла на ощупь.

— Я сказал, что чип никуда не годится, и меня уволили. Основатель компании был славным человеком, а его сыновья выросли грубыми животными. Они уволили меня, хотя я проработал на них сорок лет! Меня вывела из здания охрана — наверное, они боялась, что я украду что-нибудь, задержавшись там.

Диана вскочила с табурета и вцепилась в рукав Бретлинга, затаив дыхание:

— Вы проверили чип, и он оказался ненадежным?

— Да.

Диана сдержала крик:

— И вы сказали об этом Коулу?

— И объяснили, что вы проводили испытания?

— Чем же тут хвастаться, если эту неудачу мне подстроили? Я просто констатировал, что чип не удался.

— Мистер Бретлинг, неужели вы не читаете газет и не смотрите телевизор? Может, вы хотя бы слушаете радио?

— Нет. Я предпочитаю классическую музыку — она способствует творческим порывам. — Вскинув голову, он взглянул на Диану и изумленно приоткрыл рот. — Почему вы плачете?

Последующие два дня Коул провел дома, но Диана виделась с ним лишь в те редкие минуты, когда он не разговаривал по телефону и не принимал посетителей. Гости появлялись и уходили под бдительным взглядом нового охранника, стоявшего у ворот.

Коул с головой ушел в работу; он мобилизовал все свои силы и действовал вдохновенно, вызывая у Дианы почтительный трепет. Она наблюдала, как он сидит в библиотеке, выслушивает советы юристов, отметает большую их часть и отдает собственные распоряжения. Он разрабатывал стратегию с адвокатами из Вашингтона, строил планы с Мерреем и одновременно руководил компанией. И в самые неожиданные моменты вдруг возникал рядом с Дианой, подхватывал ее на руки, награждал пылким поцелуем и поспешно возвращался к своим делам.

Диана тоже не томилась от безделья. Она наконец разыскала Барбару Хэйуорд в Вермонте и поговорила с ней. Остальное время Диана проводила, беседуя по телефону с заместителями и убеждая своих родных, что все будет хорошо. Она даже звонила Уилларду Бретлингу, в уверенности, что старик страдает от одиночества и что искренние комплименты, дружеское ободрение и поддержка заставят его поторопиться с работой.

Назавтра Диане с Коулом предстояло вылететь в Вашингтон и провести там по меньшей мере два дня.

Уиллард Бретлинг, Джо Меррей, Тревис, Коул и Диана отправились в путь на личном самолете Коула; юристам пришлось лететь обычным рейсом. Коул не выносил юристов, даже работавших на него самого. На борту частного самолета находилось также четверо безупречно одетых мужчин, багаж которых включал тщательно спрятанное оружие — на него у мужчин имелись лицензии.

Коул уверял, что подчинился очередному капризу Джо, но Диана втайне считала иначе. Джо не сомневался, что люди Кушманов ищут Бретлинга, чтобы прикончить его, и в течение ближайших сорока восьми часов Коул решил не давать противникам ни малейшего шанса.

Представители юридической фирмы из Вашингтона, ведущей дела КЦБ, встретились с Коулом в восемь часов на следующее утро. Заседание должно было начаться в одиннадцать. После долгих споров между собой и с Коулом юристы согласились на его категорическое требование: на заседании должны присутствовать члены конгресса и КЦБ.

А в это время Барбара Хэйуорд вошла в городской дом своего брата в Вашингтоне. Дверь открыл отец.

— Барбара! — воскликнул он. — Дорогая, с чем пожаловала? Она огляделась, разыскивая Дуга, и увидела, как он вошел в комнату, застегивая манжеты рубашки. Брат остановился и просиял, и при виде этой улыбки решимость Барбары слегка поколебалась.

— А мама с вами? — спросила она, снова оглядываясь.

— Я здесь, моя девочка, — отозвалась Джессика, вплывая в комнату в шелковом воздушном пеньюаре — своем излюбленном одеянии. — Лучше скажи, почему ты приехала?

У Барбары возникло страшное предчувствие, что именно Джессика уже пришла к верному выводу. Барбара убедилась в своей правоте, когда мать заговорила с ней, как со слабоумной — сейчас, когда Барбара уже сумела устроить свою жизнь и выйти замуж за любимого человека.

— Почему ты не осталась у себя, в прекрасном и мирном Вермонте? — продолжала Джессика, наливая дочери чашку чая. — Ты же знаешь, большие города раздражают тебя. Зачем тебе понадобился Вашингтон?

Барбара уселась на диван и поняла, что наконец-то наступил момент, которого она боялась с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет. Мать будет презирать ее или засмеет, назвав чокнутой и вруньей. Дуг с отцом перестанут ей верить, разлюбят навсегда, бросят… Сердито помотав головой, Барбара заставила замолчать свой внутренний голос, который завел давнюю песню, сводившую ее с ума.

— Я приехала, чтобы выпить чаю, — сообщила Барбара со спокойной улыбкой. Дуг присел. Отец с матерью устроились в креслах напротив. — И еще — чтобы исправить ошибку, которую совершила с маминой помощью пятнадцать лет назад.

Джессика вскочила;

— Опять ты за свое! У меня в сумке есть транквилизаторы…

— Так прими их, если тебе это необходимо, — безмятежно посоветовала Барбара. — Папа, — начала она решительно, — Коул Гаррисон никогда и пальцем меня не тронул. Той ночью в конюшню приходила мама. Увидев тебя, она бросилась ко мне в комнату и упросила меня поменяться с ней одеждой.

— И вы верите этому? — взвизгнула Джессика. — Да ты совсем свихнулась, Барбара!

Отец устало потер лоб ладонью:

— Барбара, не волнуйся, но это и вправду случилось — ты ведь была беременна.

Женщина печально улыбнулась:

— Отцом ребенка был парень, с которым я познакомилась на рок-концерте, папа. Я даже не спросила, как его зовут. Мне просто хотелось проверить, сумею ли я соблазнить его. Мне просто, — она перевела взгляд на мертвенно-белое лицо матери, — хотелось быть похожей на тебя, мама.

— Как дела? — спросила Диана, когда Коул вечером вернулся в номер.

Коул привлек ее к себе.

— Пока все это напоминает торг, — произнес он с усмешкой. — Мы кое-что уступили и кое-что выиграли. А потом настояли, чтобы заседание было перенесено на завтра, на одиннадцать утра.

— Чего же вы добились?

— Мы убедили судью, что, поскольку КЦБ отчитывается перед конгрессом, мы имеем право требовать, чтобы всем членам КЦБ и конгресса был открыт доступ на заседание — конечно, если они пожелают. А еще я добился краткого вступительного заявления.

Диана поправила узел подаренного ею галстука.

— Не понимаю, почему ты придаешь такое значение открытому процессу.

— Потому что из-за сделки с Кушманами мое имя и мою компанию облили грязью. Мне не по душе методы моих противников — как и сами противники.