— Это не доставит мне проблем, поверьте, — произносит он своим богатым, сотканным из гравия голосом. Дрожь снова пробегает по моим рукам, и я вздрагиваю — слегка. Но достаточно для того, чтобы Эмми заметила. Она поднимает голову и смотрит

на меня. Я убираю несколько прилипших темных прядей с ее щеки, там, где она прижималась ко мне.

— Мы, конечно же, ценим это, так ведь, Эмми?

Она смотрит на Коула своими большими зелеными глазами и кивает, ее губы снова кривятся в еле заметной улыбке.

Он кивает ей в ответ. В то же время откуда-то из-за окна, что ведет на кухню, звонит колокольчик. Оттуда все еще никто не идет, хотя… в шаге от меня мог бы произойти взрыв, и я бы не заметила. Так на меня влияет этот мужчина. Вероятно, мне стоило бы бояться. Только я не боюсь. Я заинтригована и… очарована; больше, чем когда-либо, насколько я помню. Больше, чем, как я думала, вообще способна.

Стремительно появляется Джордан, ставит свой предсказуемо полный стакан обратно за прилавок. Она тянется через окно и берет сумку из чьих-то рук; кажется, она появляется из ниоткуда. Может, на самом деле Рауль маленького роста.

Она несет ее к Коулу, держа так, будто это приглашение на секс-вечеринку.

— Наслаждайся, — говорит она самым хриплым голосом.

Коул кивает, непроницаемый к ее усилиям, и бросает на стойку банкноту.

— Этого должно хватить. Спасибо, Джордан.

— В любое время, — говорит она, в то время как он встает и берет сумку.

Затем, без лишних слов или взглядов, Коул направляется к двери. Три пары глаз смотрят ему вслед.

Глава 9

Иден

Как бы сильно я ни любила наш маленький коттедж, в нем, должно быть, целая куча трещин. Кажется, его невозможно согреть. Не имеет значения, как сильно я поворачиваю термостат, теплее все равно не становится. Не холодно, но и не тепло. Мы с Эмми носим свитеры, даже когда находимся внутри.

Я выглядываю в окно, когда прохожу через гостиную. Теперь это стало привычкой, хотя с тех пор, как сильно похолодало, я не вижу, что Коул работает через улицу. Но все еще смотрю… на всякий случай…

И сегодня это сработало. Через окно коттеджа, по диагонали от моего, я вижу его. Сердце трепещет в груди, заставляя меня на секунду потерять дыхание.

Должно быть, там тепло, потому что на нем лишь белая футболка. Я могу видеть его лишь до пояса, но и этого достаточно. Достаточно, чтобы заставить запорхать бабочек внутри и послать холодной коже волну тепла.

Коул стоит напротив окна, между губ зажато несколько гвоздей; он что-то прибивает над головой. Я позволяю себе скользнуть по нему голодным взглядом, пробежаться по божественному лицу, рельефным мускулам, узкой талии. Ткань его футболки поднимается, когда он тянется вверх, обнажая нижний ряд мускулов на рельефном животе. У меня внутри все сжимается, когда я представляю, на что похожа по ощущениям эта кожа ― гладкая и твердая. Вероятно, теплая. Даже горячая.

― Что это, мамочка?

Я виновато подпрыгиваю, ― настолько очарована, что не слышу, как она подошла.

― Ты меня напугала! Ты что ― ниндзя на тренировке? ― дразню я.

Глаза Эмми светлеют.

― Как в «Черепашках Ниндзя?» ― спрашивает она.

― Даже лучше! Ты не зеленая и не обязана целыми днями носить на спине этот тяжелый панцирь. Но если хочешь попытаться, ты можешь начать носить меня.

Я хватаю ее и притворяюсь, что пытаюсь вскарабкаться ей на спину. Она визжит и извивается, поэтому я щекочу ее.

― У тебя руки холодные, ― говорю я ей, когда она пробегает маленькими ледяными пальчиками по моей шее в попытке пощекотать меня. ― Как насчет горячей ванны, чтобы тебя согреть?

― Ванны? — спрашивает она в ужасе. ― Бр-р-р!

Как и у всех детей в мире, ванна находится в списке наименее любимых вещей Эмми.

― Чистая маленькая девочка? Бр-р-р! ― мои пальцы танцуют вверх-вниз по ее позвоночнику, и она извивается, пытаясь увернуться от них. ― Прекрасно. Полагаю, тогда придется удовлетвориться чистой и теплой мамочкой.

― Это звучит лучше, ― признает она с проказливой усмешкой.

― А после этого… ланч. Затем домашнее задание, ― предупреждаю я.

Я вижу, как глаза Эмми округляются, затем она отворачивается от меня, чтобы убежать обратно в гостиную. Домашнее задание, особенно с тех пор, как она на домашнем обучении и лишена товарищей, чтобы смягчить удар, стоит как раз над ванной в ее «списке вещей, которые я не выношу». Заставлять ее делать что-либо из этого списка ― словно выдергивать ей зубы.

В ванной комнате я поворачиваю кран с горячей водой, чуть смягчаю ее холодной, потом скручиваю волосы и избавляюсь от одежды. Думаю, мои глаза расширяются, когда я опускаю в воду большой палец ноги. Я погружаюсь в теплую жидкость, не сдерживая стон.

― Черт возьми, как же хорошо! — объявляю я пустой комнате.

Здесь довольно тихо, спокойствие нарушает лишь приглушенный гул телевизора.

Я позволяю глазам закрыться, в мои мысли проскальзывает Коул. Его красивое лицо, невероятное тело, неприкрытая сила. Скрытая уязвимость. Он похож на нечто прекрасное, восхитительное, искусно созданное, загадочное, и словно упакован в коробку с надписью «Держись подальше», небрежно выведенной спереди. Что создает самую непреодолимую комбинацию, которую я когда-либо встречала. Так легко представить его сбивающим меня с ног, держащим в своих сильных руках, сокрушающим мои губы своими идеально вылепленными губами, согревающим мою кожу своим шершавым прикосновением. Боже!

Я не знаю, сколько времени провела в мире своих фантазий; наконец, поднимаю голову, чтобы осмотреться. Эмми счастливо поет вместе с одним из своих любимых DVD-дисков, а моя вода значительно похолодела. Не готовая еще отказаться от Коула, я цепляюсь большим пальцем ноги за затычку и дергаю. Позволяю спуститься паре дюймов почти холодной воды, прежде чем снова затыкаю ванну и поворачиваю кран, чтобы добавить еще горячей. Я слышу приглушенный звон, и практически вся конструкция остается в моей руке, за ней следует шквал воды.

Тяжелые брызги ударяют мне прямо в лицо. Я визжу и прижимаю руку, чтобы заткнуть дыру в трубе. Вода попадает мне в глаза, вздымается к потолку и выливается из ванной на пол прежде, чем я успеваю среагировать. И даже после она все еще извергается, словно безумная. И становится все горячее.

― Мама! Что случилось?

Эмми стоит в дверях с широко раскрытыми глазами. Я расправляю ладонь у основания трубы, чтобы остановить течь, осматриваясь вокруг в поисках какого-либо вентиля, отключающего воду. И вижу лишь один, как раз рядом с ванной ― для унитаза.

Мои мысли несутся вскачь. Я не сантехник! И понятия не имею, что делать в подобной ситуации, помимо того, чтобы позволить воде затопить дом, ― а это окажется настоящим кошмаром! Одна мысль, один человек, и словно хлопок в моей голове. Разумно это или нет, но я цепляюсь за этот образ.

― Эмми, мне нужно, чтобы ты сбегала в коттедж через улицу. Ты знаешь, где мистер Дэнзер работал летом?

― Да, я знаю, в каком.

― Иди прямо туда и постучи в дверь. Не останавливайся и не разговаривай больше ни с кем, слышишь?

― Я не буду, мамочка. ― Ее глаза смотрят испуганно, но она уже пятится из ванной.

― Эмми, найди мистера Дэнзера и приведи его сюда, хорошо?

Она кивает и затем поворачивается, готовая бежать.

― Эмми! ― кричу я. И облегченно вздыхаю, когда она снова появляется в дверном проеме. Мои щеки пылают. ― Дай мне два полотенца, ― прошу я.

Она хватает одно с раковины, где я его оставила, другое достает из шкафчика внизу, и протягивает оба мне. Вода обильно вытекает из-под моих пальцев, когда я ослабляю хватку, чтобы обмотать одно полотенце вокруг тела, при этом протащив половину его по воде, а другое запихать в трубу, чтобы остановить поток горячей воды.

― Хорошо. Иди, иди, иди!

Она бежит прочь, а я молюсь о том, чтобы это оказалось верным решением. Сейчас ужасное время года для поиска альтернативного жилья. И если кто-то и сможет все это починить, держу пари, что это Коул.

Я снова выдергиваю пробку и слушаю, как булькает, спускаясь, вода в ванной, а мой желудок сжимается от тревожного ожидания.

Глава 10

Коул

Часть меня рада, что Иден больше не появляется в окне. Довольно тяжело просто выбросить ее из своих мыслей, но когда я могу ее видеть… когда она спокойно стоит в своей кухне и смотрит на меня…

Я закрываю глаза и стискиваю зубы от ненужного ощущения, что прорывается во мне. Не хочу к ней что-либо чувствовать. Не хочу думать о ней или представлять, что чувствую ее мягкие губы своими. Не хочу лежать ночью без сна и думать о том, что она делает, что надевает, когда ложится в кровать, или на что похожа, когда спит. Не хочу ничего подобного.

Но это не имеет значения. Я увяз в любом случае. Неважно, как сильно я с этим борюсь, она — это все, о чем я могу думать. Включая и день на пляже.

Я почти не слышу стук в дверь. Слишком погружен в раздумья, а звук очень мягкий. На секунду перестаю стучать молотком, чтобы послушать; возможно, я мог ошибиться, приняв посторонний шум за стук. Но затем я слышу его снова, нерешительный, но настойчивый.

Я кладу молоток и иду к двери, приоткрываю ее, чтобы выглянуть наружу. На крыльце стоит дочь Иден, Эмми. Ее глаза размером с чайные блюдца, палец уютно засунут в рот, и она покачивает одной ногой, полностью скрытой чем-то, подозрительно похожим на ботинок ее матери.

Во мне вспыхивает жгучая паника. Я рывком распахиваю дверь и опускаюсь перед ней на одно колено.

― Эмми, что это? Твоя мама ранена?

Она медленно трясет головой, подозрительно глядя на меня, словно я могу попытаться схватить ее и убежать. Облегчение омывает меня, и на секунду я опускаю голову. Я не могу проявлять беспокойство. Не могу выказывать больше, чем простую вежливость, что проявляют люди, когда тревожатся о том, что случилось с кем-то, кого они едва знают. Но на самом деле все иначе. Это облегчение… паника, что я почувствовал вначале… все это намного больше, чем простая вежливость. Чертовски больше.