– Дунюшка, я рада тебя видеть. Моя душечка, опять грустна. Пойдем, я попотчую тебя хо- рошим вином, и кое с кем познакомлю.

– Вы всегда так добры ко мне, Варвара Михайловна. Вы мой добрый ангел.

– Пойдём к Анне Даниловне. Этот португалец, между нами, совсем позабыл жену. Если бы не государь наш Пётр Алексеевич, не видать бы Девиеру нашу Аннушку, как своих ушей, – Арсеньева хитро прищурилась.

Евдокия последовала за Арсеньевой. Менуэт окончился. Зазвучали аккорды польского. К Софье Павловне подошел довольный Лецкий, отвешивая ей чинный поклон, и приглашая на танец. За спиной девушки зашикала тётка, но Соня не была бы княжной Сегорской из рода князей Белозерских, если бы не сделала по – своему, и потому она приняла предложе- ние. Это так заманчиво, как будто рвешь запретный плод.

– Разрешите представиться, князь Алексей Семёнович Лецкий, – Алексей поклонился.

– Княжна Софья Павловна Сегорская.

– А вы верно здесь впервые? – спросил молодой человек.

– Да. Я долгое время жила в Новгороде.

– Тогда вам просто необходимо выучить кеттентанц. Его придумал сам покойный госу- дарь.

– А вы, верно, хотите стать моим учителем? – Софье льстило внимание Лецкого.

– Охотно.

Молодые люди устремились танцевать. Лецкий очаровал Софью своими манерами и шутками, они сыпались из него, как из рога изобилия. Он льстил ей приятными компле- ментами, и в них чувствовалась осведомленность начитанного человека.

– Вы очаровательно танцуете.

– Неужели? – наигранно удивилась Софья.

Она чувствовала, что хочет играть, показать себя с самой выгодной стороны, и эти мысли приводили её в трепет, заставляя глаза загадочно блестеть. Что ж Лецкий не прочь был подыграть. Он хорошо чувствовал эту девушку, а она пленялась его обходительностью и дурашливостью. Это было так забавно, но не глупо. Легко, но не легкомысленно. Игриво, но не разнузданно, словно где-то была выставлена мера правильная и обдуманная.

– У ваших ног будет весь Петербург.

Сегорскую развлекала откровенная лесть, это её первая победа, которая принесет ей еще большую. Софье стало очень весело. Да и танцы, приносили ей столько радости. Как хо- рошо быть Софьей Сегорской! Виват тебе княжна!

– Ведомо ли, вам, что государь наш Петр Алексеевич любил торжественные шествия и маскированные балы. Вот, к примеру, лет одиннадцать тому Зотов Никита Моисеевич вздумал жениться. Государь уперся по началу, не согласен мол, да тот требовать, но и пришлось ему уступить своему учителю. И в пятнадцатом году сыграли свадьбу. Ну, была потеха. Составили список приглашенных, где и указали, что того не забыть пригласить, кто пятнадцать дней чижика приискивал, да не сыскал. Не знаю, может ли он сыскать, куда чижик устремляется, туда и гости призываются.

– Да нечто сие можно запомнить? – изумилась Софья.

– Запомнить?! Вообразите, ходили по домам и говорили сие приглашение четверо заик. Говорят, преуморительное было зрелище.

Сегорская не сводила глаз с Алексея, томно улыбаясь ему, и играла, упиваясь своей красо- той и молодостью. Между тем незнакомец, встреченный Сегорской на лестнице, после менуэта, беседовал со своим давним другом Димитрием Крекшиным, который как-то внезапно возник на этой ассамблее, наблюдая за происходящим. Все кто нечаянно смотрел в его сторону, как на стену, натыкались на жесткий презрительный взгляд, после чего поспешно отворачивался. Крекшин покровительственно поглядывал на Истомина. Тот был не в духе. Его идеальные черты лица, казалось, подернулись инеем.

– Димитрий, я дурно поступил, вняв твоему совету.

– Иван, хватит жить прошлым. Тебе не идет эта меланхолия и мрачность. Я спас тебя тог- да от государева гнева, – уверенно произнес Крекшин. И потом ты забыл, зачем мы сюда пришли. Смотри, какой цветник. Тебе мой друг давно пора жениться.

– Прошлое не оставляет меня.

Истомин не знал, куда деть руки, ему, вероятно, хотелось, несколько картинно прижать их к своей груди, но он только теребил ими полы новенького камзола.

– Ты не справедлив к себе. Женщины ветрены и непостоянны, стоит ли о них так печали- ться, – голос Димитрия говорил о том, что хозяин устал от разговора.

Тем временем, польский танец плавно перетёк в англез. Софья наслаждалась обществом Алексея и весь мир, казалось, играл радужными переливами. Пока Истомин беседовал с другом, ему удавалось наблюдать за Софьей, подходящей к тете после англеза. Крекшин присмотрелся к Истомину, и к тому, на кого тот внимательно поглядывал. Когда он, наконец, понял, то улыбнулся и решил вмешаться в ситуацию.

– Это княжна Сегорская. Хороша, Иван, хороша, как утренняя заря. И родовита, княжна из Белозерских. Она может составить счастье любого, – Димитрий Осипович, как-то странно улыбнулся половиной рта, той особой асимметрией, которая была присуща его лицу. – Пойду, найду того, кто бы представил тебя ей. Закрутилось, – как бы о себе произнес Крекшин. Истомин очнулся и невнятно пробормотал.

– Ступай, ступай …

Княгиня Аграфена Петровна Волконская, великая интриганка, но чрезвычайно романти-ческая особа, с радостью согласилась представить Истомина. Прасковья Тихоновна обра- тила внимание Сони на приближающихся господ.

– Позвольте Вам представить, Прасковья Тихоновна и Софья Павловна, Ивана Василье- вича Истомина и его друга Дмитрия Осиповича Крекшина.

Оба поклонились. Крекшин сразу же отошел, заняв удобное место для наблюдения за зна- комством. Это больше походило на то, как если бы полководец занял высоту для руковод- ства боем. Аграфена Петровна заговорила с Прасковьей Тихоновной. А Соня, как когда-то Евдокия, смотрела на Истомина широко распахнутыми глазами. Иван пытался ободри- ться, как смог улыбнулся, и начал беседу.

– Сейчас будет аллеманд. Софья Павловна, имею честь пригласить вас, – он ещё раз пок- лонился.

– Имею честь принять ваше приглашение.

Она склонилась в глубоком реверансе, унимая волнение. Зазвучала музыка и они поспе- шили влиться в поток танцующих. В это время в зал вошли Варвара Михайловна Арсенье- ва и Велигорова. Первое что, увидела Евдокия, были довольные танцующие Софья и Иван.

– Расторопна эта Сегорская, – прокомментировала Арсеньева. – Все только и судачат о том, что эта княжна за богатым мужем приехала в столицу.

– Что с того. Дело молодое, – тихо проговорила Евдокия, – да и Ивану Васильевичу давно пора остепениться.

– Ну, может дело и молодое. Только Истомин ей не пара. У него, что есть? Красота, дом в Москве, да государева служба. А она княжна, богатая да родовитая. Не пара он ей.

Евдокии не хотелось продолжать этот разговор.

– Пойду, я.

– Отчего так рано? Указа государева не соблюдаешь, – улыбнулась Варвара Михайловна.

– Нездоровиться мне что-то, – проговорила тихо Евдокия, глядя то на Истомина, то на улыбающуюся княжну.

– Ну, ступай. Неволить тебя не стану.

Арсеньева проводила Велигорову до двери. Евдокия вышла на улицу, и направилась к Неве, туда, где находились лодки. Летний вечер был теплый и ласковый. Начало лета порадовало потеплением и хорошей погодой. Велигорова прошла мимо фонарей, которые в темное время суток освещали улицу горящими в конопляном масле фитилями. Ох уж эти фонари. Это был настоящий прогресс – масленые фонари. В Париже в это время на улицах все ещё горели свечи. Заведовал установкой такого освещения генерал – полиц- мейстер Санкт-Петербурга Антон Мануилович Девиер. Но стоили они очень дорого, и поэтому Сенат в 1723 году переложил бремя их покупки и содержания на жителей столицы. Как бы там ни было, в столице по вечерам стало светлее, а в Москве все еще царила темнота, которая будет развеяна только в 1730 году по приказу Анны Иоанновны.

Евдокия шла медленно, ей казалось, что где-то остановились некие часы, и ей никак не удается дойти до нужного места. Но вдруг сзади она услышала чей-то приятный мужской голос.

– А что госпожа, не хочет ли заморских сладостей?

Женщина невольно обернулась на голос. И увидела перед собой приятное лицо молодого мужчины, пристально смотрящего на неё горящим добрым взором. Он протянул ей коро- бочку заморских фруктов в сахаре.

– Кто ты? – настороженно спросила княгиня. – Что тебе нужно?

– Мы люди вольные, – с достоинством заявил мужчина. – Вот, возьми, заморской снеди, говорят женщинам, надобно есть сладкое, дабы лицо было веселее.

Велигорову немного раздражало бесцеремонное поведение мужчины. Но она в растерян- ности приняла подарок.

– Да ты не робей, я не обижу, – мужчина улыбнулся.

– Может, назовешь мне свое имя, – Евдокии пришлось сделать шаг назад от мужчины, поскольку он подошел к ней слишком близко.

– Скажу, отчего же не сказать – то. Люди зовут меня Енай Бравлин.

– Енай Бравлин. Занятно. Ты, чай, не из казаков?

– Я волю люблю более всего на свете, – уклончиво проговорил Енай. – Вот и тебе княги- нюшка, волюшку то надобно познать. Тем паче, что Федор Матвеевич и знать тебя не же- лает, и защиты тебе искать не у кого.

– А ты мне что, в защитники набиваешься? – настороженно проговорила Велигорова.

– Да, княгинюшка, я и защитить могу. Ты не сомневайся.

Молодая женщина была сбита с толку. Она озадаченно вглядывалась в ладный стройный силуэт молодого мужчины. Его черные кудри спадали на плечи. Стройное крепкое тело говорило о том, что он мог и в бою сдюжить, и хлебушек посадить. Было ему вероятно около двадцати пяти лет. Он говорил с ней как-то странно, ровно хотел сбить её с толку, выставляя напоказ грубоватый мужицкий говор. Княгиня скорее почувствовала, чем поня- ла, что он знает многое про её жизнь. Но это открытие не испугало её. За показной брава- дой чувствовалось что-то доброе, сдержанное и настоящее.

– Что ж Енай Бравлин, благодарствую, – растерянно проговорила Велигорова, посматри- вая в сторону нескольких лодок.

Енаю не хотелось отпускать молодую женщину, но он поймал себя на мысли, что для пер- вой встречи этого разговора достаточно.