Выполнив свой христианский долг, Лецкий направился к Велигоровой. Он сидел у печи с изразцами. Евдокия стояла у окна, вглядываясь в темнеющую даль.

– Он не поверил мне, – уверенно произнес Алексей.– Он всем своим видом говорил, что ему безразлично твое предупреждение. Возможно, он даже презирает тебя.

– Это потому что он не видел своего убийцу, там у разбойников. Он стрелял ему в спину, – тихо проговорила Евдокия.

– Ты думаешь, Крекшин готовиться к свадьбе с Софьей?

– Несомненно.

– Но тогда зачем ему было допускать свадьбу Сегорской с Истоминым. Он бы мог сам на ней жениться.

– Нет, не мог. Софья бы не пошла за него. Неужели ты не понимаешь, Алексей. Он пыта- ется её сломать. Вдова куда сговорчивее юной богатой девушки на выданье.

– Но Софья несчастлива с Иваном, – парировал Алексей.

– Может быть. Но для этого он и придумал любовную переписку с Андреем. Все просто. С одной стороны, Крекшин чужими руками убивает её мужа, а с другой он отправляет в застенок её любимого. А сам будет навязываться к ней в спасители. Кто устоит? Вот Софья и попадет в его хитро расставленные сети. И он богат. И сможет выполнить все свои обещания, что дал Марфе.

– Ты все еще его любишь?

– Кого?

– Истомина?

Евдокия закрыла глаза, вспоминая, как на постоялом дворе смотрела в лицо раненного Ивана.

– Мне кажется, я привыкла так думать, и думала так много лет. Но любовь ушла, а привы- чка осталась. Я выхожу замуж за Еная. Этот человек очень дорог мне.

– Поздравляю.

– Приглашаю тебя на нашу свадьбу. Мой отец дал нам свое благословение.

– Ты будешь пытаться помочь Андрею?

– Да. Сейчас легче это сделать. Государь Петр в могиле, и можно надеяться на помощь и снисхождение, тем более что он ни в чём не виноват.

Лецкий откланявшись, ушёл. Евдокия смотрела, как уходит Лецкий, оставляя её один на один со своими мыслями. Спустя неделю. Было решено венчаться в деревянной церкви Сампсона Странноприимца, что была построена в память победы над шведами в Полтав- ской битве. Евдокия Велигорова стояла в скромном платье светло красного цвета с сере- бряным шитьем, рядом со своим женихом Архипом Семеновичем Гордеевым, более изве- стным ей, как Енай Бравлин. Она смотрела то на священника, который уже начал венча- ние, то на образ Богородицы, то на будущего мужа, который выглядел счастливым. За спиной у новобрачных стоял Алексей Лецкий и Варвара Михайловна Арсеньева, которые держали венцы над головами жениха и невесты. Евдокие в этот торжественный час почему-то вспоминалось её венчание с Федором. Они венчались с ним в скромной деревянной церквушке на реке Лиговой, построенной ямщиками, жившие в том районе. Венчались тихо, почти без гостей. И возможно этой свадьбы и не было бы. Но однажды Федор стал невольным свидетелем разговора между ней и Крекшиным, когда проходил рядом с домом Апраксина. Она молоденькая девушка, и ей тогда Крекшин в резких выра- жениях объяснял, насколько она не годится в жены Истомину, и что Иван отказывается от общения с ней, и не хочет более её видеть. Когда Дуня увидела лицо Федора Велигорова, то поняла, что он слышал большую часть этого оскорбительного монолога. Он не стал это терпеть и прогнал Димитрия увесистой оплеухой и несколькими ударами тростью от плачущей беззащитной девушки. Её худенькие плечики тогда дрожали, и она никак не могла упокоиться. Как только появилась такая возможность, князь Велигоров настоял на аудиенции у Апраксина, и получил его согласие на брак с Дуней. Апраксин был рад пос- скорее пристроить свою незаконнорожденную дочь. Так Дуня стала женой Федора, вели- кодушного, и очень уважаемого ею человека. И даже в этот день своего счастья, Евдокия с очень большой теплотой и светлой грустью думала о своем первом муже, и о том, как стечение фатальных обстоятельств погубили его жизнь.

– В Кане Галилейской Своим присутствием брак священным объявивший, Христос, истин- ный Бог наш, по молитвам Пречистой Своей Матери, святых славных и всехвальных Апо- столов, святых Богом венчанных царей и равноапостольных Константина и Елены, свято- го великомученика Прокопия и всех святых помилует и спасет нас, как Благой и Челове- колюбец, – услышала Евдокия сквозь свои воспоминания окончание чина венчания, и посмотрела в счастливые глаза Еная.

– Ну же улыбнись своему мужу, – заговорил взволнованный Енай.

Он взял её за руку, и они вышли из храма. Их осыпали пшеницей и мелкими деньгами. Енай поднял Евдокию и закружил от переизбытка эмоций, ему хотелось кричать от счас- тья. Евдокия искренне улыбнулась своему мужу, он опустил её на землю.

– Ты не бойся, княгинюшка, жить мы будем дружно, – проговорил прерывающимся от вол- нения голосом Енай, видя задумчивый взгляд своей любимой. – Полюби своего мужа, кня гинюшка. Шибко полюби. Обещаешь?

– Обещаю, – искренне ответила Евдокия.

Они сели в новую карету, запряженную белыми лошадями, и понеслись навстречу их бу- дущей жизни. За ними поспешали кареты гостей, чтобы разделить их первый день совмес- тной жизни. После предупреждения, которое ему принес Лецкий, Иван размышлял неско- лько дней. Софья не приставала к нему с расспросами, ей было тревожно от происшед- шего на маскированном балу, и потому она целыми днями сидела в своей комнате, или иногда ходила прогуляться. В свою очередь Истомин принял решение окончательно переехать в Москву в свой родовой дом, и ему хотелось обсудить это решение с Нарышкиным. Эти размышления посетили его, когда он прогуливался возле строящегося здания двенадцати коллегий. Это стройка завораживала его. Так величественен был этот замысел. Он спустился к Неве, и увидел, как к нему подходит человек, знакомой внешнос- ти. Мужчина в сером камзоле поравнялся с Иваном, и тот понял, где его видел. Там среди военных на постоялом дворе, он пришел с конными пехотинцами, которые помогли ему освободить Софью. Мужчины смерили друг друга настороженными взглядами.

– Будь зрав, Иван Васильевич, – проговорил мужчина в сером камзоле.

Истомин заметил на поясе незнакомца кинжал, и в сапоге торчала ручка ножа. И тут пре- дупреждение Евдокии застучало в висках Ивана. Любое живое существо чувствует подсо- знательно опасность смерти.

– Я дам вам денег, – непроизвольно произнес Иван, – намного больше, чем обещал Крек- шин.

– Сметливый, ты, барин. Узнал меня? Да?

– Узнал, – дыхание Ивана сбивалось, и предательский страх зашевелился в сердце.

– А я за тобой слежу. Ты из дома своей жены не выходишь. Боишься меня? – мужчина дер- зко посмотрел Истомину в глаза.

– Я заплачу вдвое больше, – с трудом выговорил Иван, – только ты скажешь Димитрию, что убил меня. А я. Я уеду из Петербурга. Он ничего не узнает.

– А я не боюсь. Надо было прибить тебя там, на поле подле разбойничьей слободы. Одного выстрела было мало, ты выжил.

Истомин не понял, о чем говорит ему его убийца.

– Что смотришь? Я стрелял тебе в спину, ты не мог меня видеть. Твоя лошадь понесла, а я уже тогда получил за тебя хорошие деньги.

Руки Истомина похолодели.

– Помни об этом, барин. Принесешь сюда завтра вечером в пять часов мало, будешь кор- мить червей.

Иван сел на большой камень, глядя вслед уходящему убийце, потом посмотрел в сторону Невы. А память принесла ему воспоминания. Храм был почти пуст, несколько человек и она. Глаза Дуни горели лихорадочным огнем, слезы умиления катились по щекам, а голу- бенький платок придавал её лицу детскую наивность. Вот она осенила себя крестным знамением. И её взор обращён на него. Сейчас предупредила, а тогда выбрала Фёдора. Вот и пойми после этого женщин. Сколько противоречивых эмоций вызывала в Иване эта женщина. И сейчас, ему не хотелось быть благодарным, и её забота ему была не нужна. Он и сам справиться с убийцей. Пока, Истомин гулял по городу, Крекшин нанес визит Софье Павловне. Женщина с ужасом наблюдала за пришедшим в её дом гостем, который вызывал в ней панический страх. Она через силу предложила гостю угощение, и молча, слушала исподволь осматривавшего комнату Крекшина.

– Душой ассамблей всегда был граф Павел Иванович Ягужинский, ныне посол в Польше. Он обладал неистовой весёлостью. У барона Шафирова однажды вышел танец, продолжа-

вшийся более часа, Павел Иванович начал с англеза, потом перешел в польский. Пируэты его были необычайно затейливы.

Крекшин замолчал, поставив чашку, с чаем на стол, глядя на внезапно вошедшего Исто- мина.

– Софья, оставь нас, – настойчиво произнес Иван.

Женщина с радостью, чуть ли не бегом поспешила уйти. Истомин испытующе смотрел на Крекшина.

– Что ты здесь делаешь? – сухо спросил Истомин. – Я не приглашал тебя.

– Императрица дает ассамблею, ожидается спектакль «Акт о Калеандре и Неонильде». Я хотел сделать приятное твоей жене. Женщины любят развлечения, – с вызовом произнес Димитрий.

– Ты уже изрядно повеселил её сводничеством с Левенвольде. Она до сих пор грустна и ей сняться кошмары. Браво, каково развлечение! – Иван пристально посмотрел на Крек- шина.

– Что поделать, если юные особы столь впечатлительны. Мои намерения были самые бла- городные.

– Видимо, как и помыслы, – ухмыльнулся Иван. – Мой друг всегда старается для блага других.

– Мы же друзья, я из лучших побуждений, – Крекшин изобразил на лице непонимание того, почему же Иван его в чем-то подозревает.

– Чай допил? Уходи! – жестко, на правах хозяина заявил Истомин.

– Вы забываетесь, Иван Васильевич. Забываетесь, с кем говорите.

– Да, я хотел бы забыться, да память не дает. Уходи!

Крекшин опрометью выскочил на лестницу, а Истомин обессилено смотрел на его бегство. Его бил озноб, и сознание мучительно поглощала боязнь неизвестности.

Конец октября 1726 г. императрица в своем дворце давала роскошную ассамблею. От брильянтов стояло слепящее сияние, атлас и бархат, шитьё и кружева дурманили разум. Екатерина Первая с Анной и Елизаветой Петровнами, а также с Карлом Фридрихом гордо восседали в креслах. Остальные рассаживались перед импровизированной сценой, где ожидался спектакль, поставленный с переводного итальянского романа «Акт о Калеандре и Неонильде». Поэтому Апраксины, Головкины, Толстые, Голицыны, Волконские, Черны- шевы, Остерман с Макаровым, Ушаков, Левенвольде Рейнгольд и Карл, Репнины, Юсупо- вы, Нарышкины, Шафировы, Куракины спешили занять своё место. Софья Павловна несмело озиралась по сторонам. Истомин предложил ей поехать на представление, и она согласилась. Сам же перед тем, как ехать на ассамблею куда-то отлучался. А когда вернулся, был очень подавлен. Софья не стала расспрашивать мужа. Она тоже была занята своими мыслями, и ей не хотелось опять встретить Крекшина или фаворита государыни Екатерины. На её счастье к ней подошел Лецкий. Он белозубо улыбнулся Софье.