– Надеюсь, ваша светлость позволит мне заметить, как мы счастливы принимать вас и вашу невесту! Рискну предположить, все готово к вашему приезду, хотя, как прекрасно известно вашей светлости, штат прислуги, проживающей в поместье, скуден и совершенно недостаточен. Я также добавлю, что мистер Мэмбл, чудесный, но пустоголовый парень, забыл уведомить нас о том, что вас будет сопровождать ее светлость. Однако я немедленно поставлю экономку в известность об этом обстоятельстве. Если ваша светлость изволит пройти в библиотеку, разрешив мне исполнить упомянутую задачу, вы найдете там капитана и получите возможность подкрепиться после путешествия. К сожалению, лорд Лайонел ненадолго вышел с мистером Мэмблом-старшим, поскольку не ожидал приезда ее светлости. Смею вас заверить, миледи, он будет безутешен.

Продолжая говорить без умолку, Ливерседж провел их через просторный вестибюль к двери библиотеки, распахнул ее перед молодой парой и замер, с кроткой улыбкой глядя на герцога. Понизив голос, он доверительно известил хозяина о том, что ужин ни в коем случае не уронит его в глазах будущей герцогини.

– Поскольку, – добавил он, – я счел за лучшее с самого начала взять это дело под свой личный контроль.

Герцогу не оставалось ничего, кроме как поблагодарить Ливерседжа, полностью понимая, что таким образом проявляет слабость.

Его кузен развалился в кресле у камина. Он лениво поднял глаза на вошедших и при виде Гарриет встал, удивленно приподняв брови.

– Ваш покорный слуга, мэм! – смеясь, произнес Гидеон и пожал ей руку. – Как это похоже на Адольфуса не сообщить нам, что он собирается приехать с вами! Поэтому в том, что, не ведая о грядущей встрече с вами, я не оделся надлежащим образом, следует винить именно его. Как поживаешь, Гарри? Ты выглядишь прелестно! – Он подвинул к камину стул для невесты герцога. – Адольфус, я тут уже целый час хохочу над финальной проделкой твоего протеже, затмившей все его предыдущие выходки! О да, чтобы поведать мне эту историю, он затащил меня в кусты! Должен признать, парень с мозгами! И какова дальнейшая судьба прелестницы Белинды?

– Мы бросили ее в самом буквальном смысле, знаешь ли, прямо в объятия ее драгоценного мистера Мадгли, да там и оставили. Гидеон, когда я сказал, что этот парень мог бы тут чем-нибудь заняться, я не ожидал, что он примет на себя управление всеми делами в моем доме! Что нам с ним делать? Он меня встретил, как отец родной. Я такого приема и от Борроудейла никогда не видел!

– В таком случае лучше немедленно его выгнать. Я не возражаю, поскольку здесь не живу. Однако должен сразу тебя предупредить, что он завоевал расположение и одобрение моего отца. Он не только нашел правильный подход к Мэмблу, но и зарекомендовал себя как отличный стюард и дворецкий.

Герцог, не удержавшись от смеха, заметил:

– Он неисправим! Ты только представь себе чувства моего дядюшки, если раскроется правда! Но я не держу на Ливерседжа зла. Более того, благодарен ему за значительное расширение границ моего жизненного опыта! Однако не позволю ему руководить своими слугами! – Увидев, что Гарриет в замешательстве переводит взгляд с него на Гидеона и обратно, герцог добавил: – Любовь моя, речь идет о совершенно нелепой ситуации! Это тот самый парень, который бросил меня в подвал и хотел продать моему коварному кузену!

Сообщение герцога настолько шокировало Гарриет, что она невольно вскрикнула. Ей казалось непостижимым, как могут кого-то забавлять подобные происшествия. Но, поскольку и Джилли и Гидеон откровенно веселились, вспоминая приключения ее жениха, она тоже послушно улыбнулась, осознав, насколько права была ее мама, когда говорила: невозможно предугадать, какие глупости способны веселить мужчин. Все же Гарриет не сдержалась и слезно попросила Джилли удалить от себя столь ужасного человека.

– На самом деле его необходимо посадить в тюрьму! – очень настоятельно посоветовала она.

– Разумеется, его место именно там, моя дорогая, но я надеюсь, ты не станешь требовать, чтобы именно я его туда засадил! Слишком уж забавный он тип! Кроме того, не причинил мне ни малейшего вреда. Как раз наоборот, благодаря ему я многому научился.

Нельзя было ожидать от Гарриет, что она сможет испытывать что-то, кроме ужаса, в отношении человека, бросившего в подвал ее возлюбленного Джилли. Но она почувствовала, что герцог уже принял решение, и не стала ни на чем настаивать. Ливерседж собственной персоной вошел в комнату пару минут спустя, предложив проводить ее светлость к экономке. Его манеры были столь мягкими и почтительными, что она почти поверила: все, что ей рассказали, – это какая-то ошибка. Встав со стула, Гарриет кротко согласилась с тем, что ей хотелось бы снять шляпу.

– Я предупреждаю тебя, Гарриет, в течение ближайшего часа ускользнуть от миссис Кемпси тебе не удастся! – сообщил ей Гидеон, посмеиваясь над кузеном. – Она расскажет, каким болезненным всегда был Адольфус, и какие средства она применяла, и как она выхаживала его однажды, когда он захворал корью. Она и меня выхаживала. Но на мои страдания не станет тратить ни единой секунды, хотя, клянусь, моя корь была гораздо более тяжелой, чем корь Адольфуса!

Герцог улыбнулся.

– Однако ты привез ее из Итона, а я подхватил ее от тебя, – напомнил Джилли кузену. – И ты рассчитывал, что тебе простят столь возмутительный проступок? Гарриет, не слушай миссис Кемпси, если тебе станет скучно!

– Но я не думаю, что мне будет скучно! – заверила их девушка. – Надеюсь, она расскажет мне о себе, потому что я рассчитываю быть в хороших отношениях со всеми твоими людьми, Джилли.

Герцог проводил невесту до двери и, вручив ее накидку Ливерседжу, сказал:

– Когда отведешь миледи наверх, вернись сюда: мы должны решить вопрос, что с тобой делать дальше.

– Разумеется, ваша светлость, – поклонился ему Ливерседж. – Но надеюсь, вы не станете возражать, если я на несколько минут загляну в кухню. Мне кажется, вы будете довольны моим рецептом приготовления вальдшнепов, однако лакею, который в настоящее время заправляет стряпней, нельзя доверить приготовление редких блюд. А еще есть десерт, без которого в присутствии за столом дамы обойтись совершенно невозможно. Я сомневаюсь, что вышеупомянутый тип способен на нечто большее, чем сливовый пирог и желе. Но питаю надежду, что на столе появится корзина Шантилье, которая удовлетворит даже вкус ее светлости.

Завершив эту речь, Ливерседж снова поклонился и уплыл, не предоставив герцогу ни единой возможности вставить хотя бы слово.

– Если уж мне приходится иметь дело с мошенниками, – заговорил Гидеон, наливая в бокал херес, – то, признаюсь, предпочитаю крупных жуликов мелким пройдохам. Я уверен, Адольфус, от этого экземпляра тебе никогда не избавиться.

Он ошибался. Когда Ливерседж вскоре возвратился в библиотеку, стало ясно, что у него нет ни малейшего желания оставаться в Чейни. Жизнь в поместье казалась ему чересчур размеренной и ограниченной.

– Если бы это была главная резиденция вашей светлости, я, возможно, и не устоял бы перед соблазном попытаться применить себя в каком-нибудь полезном качестве, – сообщил Ливерседж герцогу, сопровождая цветистые обороты непринужденными жестами пухлых ручек. – Хотя, должен добавить, жизнь прислуги, пусть и высшего ранга, пусть и в очень знатном доме, привлекает меня очень мало. Я бы сказал, человеку моей широты взглядов тут попросту негде развернуться. Хотя, ваша светлость, не подумайте, будто я неохотно принял руководство вашим особняком. Как раз напротив! Я питаю глубочайшее уважение к вашей светлости. Более того, я проникся этим уважением, едва увидел вас. Таким образом, я был счастлив вам пригодиться.

– Прежде чем ты падешь жертвой этого красноречия, Адольфус, – протянул Гидеон, – я хочу напомнить тебе, что этот твой поклонник готов был прикончить тебя за весьма ничтожную сумму.

– А вот тут, сэр, – немедленно откликнулся Ливерседж, – наши взгляды входят в явное противоречие! За пятьдесят тысяч фунтов я, может, и сумел бы преодолеть свое естественное нежелание прерывать жизнь его светлости, но за меньшую сумму я бы не принудил себя даже помыслить о подобном. Против этого восстали бы благородные силы моей души, которые есть даже в самых низменных натурах.

Герцог с любопытством разглядывал Ливерседжа, опершись подбородком о ладонь.

– Вы и в самом деле готовы были меня убить? – спросил он.

– Если бы, – заявил Ливерседж, – я стал искать укрытия во лжи, вы, ваша светлость, мне не поверили бы, а я совершенно бесцельно опустился бы до столь низменных проявлений. Не стану вводить вас в заблуждение: за пятьдесят тысяч фунтов я бы заставил умолкнуть свой внутренний голос, ежели не для того, чтобы исполнить сей акт собственноручно, то, во всяком случае, для того, чтобы отдать соответствующий приказ. Не отрицаю, это стоило бы мне внутренней борьбы, потому что от природы я не приемлю насилие. Но склонен считать, что искушение превозмогло бы голос совести. Столь богатый человек, как вы, не должен подвергать себя риску и становиться жертвой тех, кто родился в менее счастливых обстоятельствах. Вы ведь не станете отрицать, что именно это и сделали. Необдуманный и очень неблагоразумный поступок. Но довольно об этом. Ваша светлость совсем еще молоды, и когда вы инкогнито попали в орбиту моего влияния, то, позвольте, я скажу прямо, как есть, вы показались мне невообразимо зеленым мальцом! Льщу себя надеждой, что благодаря моим усилиям вы обрели недостающий вам опыт и больше не станете совершать ошибок подобного рода.

– Кажется, его надо наградить! – подсказал Гидеон.

Сарказм капитана нисколько не смутил Ливерседжа.

– Вряд ли капитан Уэйр руководствовался теплыми чувствами в мой адрес, но он коснулся сути вопроса, – произнес Ливерседж. – Ну посудите сами, ваша светлость! Если мы сравним наши счета, то кто остался в выигрыше?