– Ах, мистер Уэйр! Я счастлив, что вы решили нанести мне визит!

К этому времени герцог успел представить себе, как его тело выбрасывают в зловонный пруд позади гостиницы. Тем не менее он не считал себя обязанным пожимать предложенную ему руку и ограничился легким поклоном. Мистер Ливерседж, цепкий взгляд которого мгновенно обежал всю фигуру юноши, расплылся в еще более приветливой улыбке, отодвинул от стола один из стульев и предложил:

– Давайте присядем, сэр! К сожалению, вы пришли ко мне по весьма щепетильному вопросу! Уверяю вас, сэр, я вам очень сочувствую, потому что и сам был молод. Но прежде всего я обязан позаботиться о своей несчастной племяннице. Ах, мистер Уэйр, вы даже себе не представляете, какую боль и какое горе причинили девушке, чье сердце так незаслуженно похитили!

Расчувствовавшись от собственноручно нарисованной картинки, он на несколько секунд спрятал лицо в огромном носовом платке.

Герцог, усевшись, положил шляпу на стол. Затем сочувственно произнес:

– Мне и в самом деле очень жаль, мистер Ливерседж. Мне не следовало бы причинять женщинам боль и горе.

Мистер Ливерседж поднял склоненную голову.

– Это слова, – растроганно произнес он, – настоящего джентльмена! Я это знал, мистер Уэйр! В ваших жилах воистину течет голубая кровь. Когда племянница рыдала вот на этой самой груди, жалуясь на то, что ее предали и бросили, я сказал ей: «Любовь моя, ты должна верить в благородство этого отпрыска древнего рода, который не замедлит исполнить свой долг и никогда тебя не покинет!» Я благодарю Бога, мистер Уэйр, за то, что моя вера в человечество останется непоколебимой!

– Я очень на это надеюсь, – отозвался герцог. – Но, видите ли, я понятия не имел о том, будто настолько глубоко затронул чувства вашей племянницы.

– Сэр, – произнес мистер Ливерседж, – вы еще так молоды. Вам не ведомы глубины женской души!

– Вы правы, – согласился герцог. – Но неужели деньги способы унять страдания разбитого сердца?

– Да, – просто ответил мистер Ливерседж.

Услышав это, герцог не удержался от улыбки, однако вслух кротко произнес:

– Простите меня, мистер Ливерседж, но разве сделка этого рода не противна такому чувствительному человеку, как вы?

– Мистер Уэйр, – снова заговорил Ливерседж, – я не стану скрывать от вас того, что да, она действительно мне противна. Я, как вы верно догадались, очень ранимый человек и лишь весьма неохотно вступаюсь за свою осиротевшую племянницу.

– По ее наущению? – поинтересовался герцог.

Мистер Ливерседж, смерив герцога очередным проницательным взглядом, ответил:

– На основании полученных обещаний и неоправдавшихся надежд, мистер Уэйр, моя племянница понесла большие расходы. Нет нужды пересчитывать все до пенни, но свадебное платье, знаете ли, сэр, и…

– Пять тысяч фунтов? – ошеломленно уточнил Джилли.

Они посмотрели друг на друга.

– Я убежден, – укоризненно произнес мистер Ливерседж, – что вы не захотите поступить некрасиво, сэр. Учитывая завышенный характер ожиданий моей племянницы, пять тысяч фунтов нельзя считать чрезмерно большой суммой.

– Но у меня нет и никогда не было таких денег, – заявил Джилли.

Мистер Ливерседж развел руками и сказал:

– Мне очень неприятно это делать, сэр, однако я вынужден вам напомнить, что вы состоите в довольно близком родстве с человеком, который, и я в этом убежден, не сочтет такую сумму значительной, так же, как вы или я не сочли бы таковой одну крону.

– Вы говорите о Сэйле? – поинтересовался герцог. – О, он никогда этого не заплатит.

– Вы пытаетесь убедить меня в том, что его светлость поскупится и откажет кузену в такой безделице?

Герцог, грустно покачав головой, сказал:

– Я ведь не следующий в цепи наследников титула, знаете ли. Передо мной имеется еще два дяди и кузен. А мой отец, мистер Ливерседж, отнюдь не богат.

– Даже представить себе не могу, чтобы его светлость позволил протащить свое имя через трясину судебного разбирательства! – решительно воскликнул мистер Ливерседж.

– А я убежден, – мягко, почти ласково произнес герцог, – что вам покажется чудовищной идея протащить через упомянутую трясину доброе имя своей племянницы.

– Я иду на это с тяжелым сердцем, – сознался мистер Ливерседж. – Однако таков мой долг. То есть я хочу сказать, что буду вынужден пойти на это, если его светлость окажется несговорчивым. Но я и представить себе не могу, чтобы главе столь благородного рода совершенно не было дела до его репутации!

– Интересно, что бы вы предприняли, если бы я сбежал с вашей племянницей в Гретна-Грин? – задумчиво произнес герцог. – Не думаю, что ее союз с таким бесперспективным и безденежным человеком, как я, входил в ваши планы!

– Разумеется, нет, – и глазом не моргнув откликнулся мистер Ливерседж. – Но ведь она еще совсем ребенок! Брак можно было бы оспорить. За соответствующую цену.

Герцог расхохотался.

– Вот теперь мы начинаем лучше понимать друг друга! – заметил он. – На вашем месте, сэр, я бы откровенно сознался, что ваша цель – под любым предлогом выжать деньги из моего благородного родственника.

– Только между нами, мистер Уэйр, – жизнерадостно подтвердил Ливерседж. – Только между нами!

– Как же, должно быть, человеку вашей чувствительности омерзительно опускаться до такой низости! – прокомментировал ситуацию герцог.

Ливерседж, вздохнув, ответил:

– А вот тут вы правы, сэр. Честно говоря, это совершенно не в моем вкусе.

– А что в вашем вкусе? – полюбопытствовал герцог.

Мистер Ливерседж неопределенно помахал рукой.

– Карты, сэр, карты! – заявил он. – Мне хочется верить в то, что у меня были все шансы достичь успеха в жизни. Однако судьба так распорядилась, мистер Уэйр, что я стал объектом самого злобного преследования, в результате которого остался совершенно без средств. Временно, разумеется, но, тем не менее, в настоящий момент я не могу надлежащим образом устроить свою жизнь. Как видите, вынужден влачить жалкое существование в обстановке, совсем неподходящей для людей, претендующих на утонченность. Вы, мистер Уэйр, наверняка удобно расположились в «Джордже». Отличная гостиница, скажу я вам! Поэтому вы и представить себе не можете…

– Нет, нет, нет! «Джордж» мне не по карману! – скромно пробормотал герцог. – Я остановился в «Белой лошади».

– «Белая лошадь», – с чувством произнес мистер Ливерседж, – возможно, и не претендует на элегантность «Джорджа», но по сравнению с лачугой, в которой вынужден ютиться я, она самый настоящий дворец!

Герцог не стал опровергать это, и после короткой паузы, во время которой мистер Ливерседж, похоже, тоскливо размышлял об удобствах, предоставляемых иными постоялыми дворами, сей достойный джентльмен глубоко вздохнул и продолжил уже более жизнерадостным тоном:

– Впрочем, я не жалуюсь. Жизнь, мистер Уэйр, изобилует превратностями! Я еще не утратил надежды встать на ноги и открыть заведение, где джентльмены, умеющие ценить хорошую игру, сумеют найти себе развлечение по вкусу. Без лишней скромности, мистер Уэйр, хочу заверить вас, что наделен немалым талантом для подобных предприятий. Если мне когда-нибудь выпадет честь принимать вас в своем заведении, я убежден, вам понравится то, что вы там обнаружите. Ничего вульгарного и низкопробного вы там не встретите, смею вас уверить, и особенное внимание я уделю качеству вина в моих погребах. Плохое вино может стать фатальной ошибкой, потому что способно отпугнуть всех клиентов! Но чтобы достичь своей цели, сэр, я должен стать состоятельным. В противном случае, если у меня что-то и получится, результат будет убогим, а значит, недостойным того, чтобы я к нему стремился.

– Вы откровенны! – усмехнулся герцог. – Выходит, мой кузен Сэйл должен помочь вам открыть очередное злачное заведение!

– Я нахожу вашу прямоту чересчур грубой, мистер Уэйр, – ответил Ливерседж.

– Боюсь, должен задеть вашу ранимую натуру еще сильнее! Эти требования выдвигает вовсе не ваша племянница, но вы сами, и вся эта затея – сплошное вранье!

Мистер Ливерседж страдальчески улыбнулся, демонстрируя немалое терпение.

– Мой дорогой сэр, вы ко мне несправедливы! Еще как несправедливы!

– О нет, сударь! Вы мне сами признались…

Мистер Ливерседж поднял пухлую ладонь, прерывая его речь.

– Только между нами, мистер Уэйр! – напомнил герцогу Ливерседж, снова прибегая к укоризненным интонациям.

Джилли молча смотрел на него.

– Что бы вы сказали, сэр, если бы я изъявил готовность жениться на вашей племяннице? – спросил он. – Вы об этом не подумали?

– Конечно, подумал! – добродушно заверил его Ливерседж. – Разумеется, имея в виду благополучие моей племянницы, я должен быть вне себя от радости. Но вам, мистер Уэйр, не стоит так поступать, и ваши родственники благородных кровей сделают все от них зависящее, чтобы предотвратить заключение столь неравного союза. Мне очень жаль, но, увы, таков мир, и, если бы я был вашим отцом, мистер Уэйр, я бы пошел на все ради того, чтобы возвести преграду между вами и бедняжкой Белиндой. Она ведь незаконнорожденная, знаете ли. Бог ты мой, увы, это так. Совершенно вам не подходит! Вы молоды, а потому вам присуща дерзость, но я уверен, ваши родственники разделят мою точку зрения.

– Мистер Ливерседж, – произнес герцог, – не думаю, что вашей племяннице могла прийти в голову идея подать на меня в суд за нарушение обещания жениться! Вы рассчитываете меня одурачить! Все это самое обычное мошенничество! Я убежден, ваша племянница о нем даже не догадывается!

Ливерседж, горестно покачав головой, заметил: