Лорен Смит - Плененные страстью

– Но ты ведь любишь меня, Эмили. Чего же тогда еще хочешь?

Она глубоко вздохнула.

– Годрик, разве ты ничего обо мне не узнал с того момента, как мы встретились? Мне нужна моя свобода, возможность контролировать свою жизнь. Я не могу согласиться выйти за тебя замуж просто потому, что ты принял такое решение.

– Дело не в твоей свободе, а в безопасности.

Эмили отвела глаза в сторону.

– Я понимаю, что ты так считаешь. Но все равно не должна выходить за тебя замуж. Я смогу найти хорошего жениха, которому будет наплевать на созданный тобой скандал, и он возьмет меня в жены. Лучше свяжу себя узами с отчаянным охотником за наследством, чем с тобой, если это единственный способ самой контролировать свою жизнь.

Ей больно было говорить это, но она так считала. Девушку немного пугала перспектива выйти замуж за человека, любимого ею, при том, что он не любил ее, а просто пытался совершить благородный поступок. В результате это приведет их к обоюдному несчастью. Подобного исхода она допустить не могла.

– Ты действительно не хочешь выходить за меня замуж? – Он отступил назад, словно ее слова укололи его, как шпага. Хватка Годрика ослабла, а затем он и вовсе опустил руки, разорвав связь между ними.

Без его прикосновения ей стало холодно.

– Дело не в желании. Мне хочется выйти за тебя замуж, правда, но не ценой своей свободы.

Годрик отвернулся от нее, сжав зубы.

– И по-твоему, какой-то охотник за наследством предоставит тебе эту свободу?

– Ты заставишь меня жить на твоих условиях, потакая твоим капризам. Любой мужчина, которого я выберу, должен будет согласиться на то, что разрешит мне быть собой и жить своей жизнью, как я захочу, после нашей женитьбы. А ты что выбрал бы?

Эмили подошла к Годрику сзади и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул и резко отошел в сторону, затем повернулся к ней лицом.

– Почему ты так ранишь меня? Почему? – спросил дрогнувшим голосом, его глаза горели.

– Потому… – У Эмили сжалось горло, оно пекло от боли тех ужасных слов, но это было правдой. – Потому что ты устанешь от меня и мне невыносимо думать, что я потеряю тебя. Если я не выйду за тебя замуж, то ты никогда не будешь моим, а значит, я не потеряю тебя.

– Но ты должна выйти за меня! Ты не получишь безопасности, если не будешь связана со мной узами брака. – Прошло всего несколько секунд, и он от ярости перешел к торгам.

– Совершенно верно. Ты хочешь жениться на мне только из соображений моей безопасности. Ты настоящий джентльмен по всем пунктам, Годрик, но я не могу позволить, чтобы ты страдал, связав себя узами со мной, если это в будущем сделает нас несчастными.

– Мы будем счастливы…

– Какое-то время. Однако этого недостаточно. Мне нужно быть любимой. Я могу выйти замуж за человека, который не любит меня, если и я не люблю его. Но я люблю тебя, и это разобьет мне сердце, коль не получу взаимности в ответ. – Девушка не могла поверить, что так смело все выложила, что не разрыдалась от горя.

– Эмили… я люблю тебя.

Она закрыла глаза, желая всегда жить с ним в прошлом. Потерять его сейчас, даже несмотря на то, что он никогда не был ее, означало бы – вырвать жизнь из ее тела.

– Ты думаешь, будто любишь меня, но это не так. Я не хочу прожить жизнь с этой иллюзией.

Ее слова вызвали у него гнев.

– Моя любовь к тебе не иллюзия! – Изумрудные глаза мужчины пылали, и более темная сторона Годрика возобладала.

Эмили попятилась. Ее пульс подскочил.

– Думаю, нам лучше обсудить это позже, когда ты не будешь огорчен.

– Огорчен? Какая у меня причина расстраиваться? – Голос Годрика прозвучал резко. – Женщина, которую я люблю, не верит мне и не хочет выходить за меня замуж!

Эмили поморщилась, она надеялась, остальные не слышали, как он кричит.

– Послушай меня, Эмили. Станешь ты моей женой или чьей-то еще, но ты выйдешь замуж. Седрик и Эштон оба предложили жениться на тебе. Ты хочешь этого? – Он схватил ее за плечи и приподнял.

У Эмили перехватило дыхание, его лицо было в нескольких дюймах от нее.

– Ты говоришь так, словно я имущество, за которое торгуются. Я не выйду и за них тоже. Понимаешь?

Она попыталась отстраниться от него. Как бы сильно его ни любила и ни хотела сказать да, ее сердце не позволяло этого. Она может на всю жизнь остаться его любовницей, но не женой. Эмили не могла поставить его в положение, когда однажды он нарушит их клятвы или даже хуже того, придет к «пониманию», как это делали многие мужчины его положения.

Годрик схватил ее за подбородок, заставив повернуться к нему лицом, и прорычал низким голосом:

– Эмили, у меня не хватит терпения на это…

Она топнула ногой по его ноге в ботинке.

– А у меня нет сил терпеть тебя!

– Я поклялся никогда не бросать тебя и не брошу. Ты мне подходишь. – Годрик запустил руку в ее волосы и склонил свои губы к ее устам.

Она сжала руки у него на груди.

– А когда я надоем тебе? Когда ты захочешь другую? Я буду прикована к нашему холодному пустому супружескому ложу. Тогда ты меня накажешь? Заберешь мое наследство и распорядишься им? – Она знала, что зашла слишком далеко.

В глазах Годрика сверкнула ярость, боль и опасное вожделение, которое девушка наблюдала лишь однажды.

Он накрыл ее губы своими. Его поцелуй был агрессивным, пылким, голодным и карающим. Это неистовство заставило Эмили податься вперед и упасть в его объятия. Он обнял ее за талию и пошел в атаку на ее чувства; его губы не давали ей вздохнуть, лишая здравого смысла. Таким и должен быть каждый поцелуй, полным огня и света, раскалывающим душу одного и заполняющим частицами другого, чтобы они бились как единое большое сердце.

Когда он наконец отпустил ее, она пошатнулась и отступила на шаг назад, а он потянулся, чтобы удержать ее от падения.

– Нет! Не прикасайся ко мне. Иначе я не могу думать. – Эмили вырвалась и побежала к двери.

Она столкнулась с Чарльзом, околачивавшимся снаружи вместе с Джонатаном и Седриком.

Чарльз схватил Эмили за запястье, крепко держа ее, несмотря на отчаянные попытки вырваться.

– Все в порядке?

В дверях показался Годрик.

– Нет, не в порядке! Уведите ее наверх и заприте в комнате. Ей нужно время, чтобы успокоиться.

– Мне? – крикнула в ответ Эмили. – Это тебе нужно…

– Чарльз, сейчас же уведи ее наверх!

Вокруг них собралась толпа, потому что остальные вышли из гостиной в холл.

Чарльз схватил Эмили. Она упиралась, не реагируя на то, что стала центром внимания. Потеряв терпение, парень наклонился, поднял ее и перекинул через плечо.

– Кажется, это уже было, – прокомментировал он.

Эмили сжала руки в кулаки и колотила его по спине, но стальной торс лорда казался невосприимчивым к ее ударам.

– Сейчас же опусти меня! С меня довольно!

Горация сделала шаг вперед.

– Действительно, Чарльз! Немедленно опусти ее! Я не позволю такого обращения с моими гостями!

– Прости, но у меня свой приказ, – резко, однако не грубо сказал Лонсдейл и направился вверх по лестнице, Седрик и Джонатан последовали за ним.

Горация, нахмурившись, пошла за ними, однако чья-то железная рука сомкнулась вокруг ее запястья и оттянула от лестницы.

Это был Люсьен.

– Не вмешивайся, Горация. Ты уже сделала свое дело. – Его предупреждение таило в себе подтекст, относящийся к прошлому, напоминание, что она часто вмешивалась там, где не следовало.

Годрик что-то проворчал и устремился по коридору в другую комнату, захлопнув за собой дверь. Через секунду он, споткнувшись, вышел, за его спиной упала метла.

– Кто перенес сюда кладовую? – прогремел герцог, затем перешел в следующую комнату и снова хлопнул дверью.

Джим Таннер медленно бродил по узкому переулку возле Керзон-стрит и терпеливо ждал своего часа. На нем было длинное черное пальто, в кармане которого лежал нож, и он готов был вонзить его в любого из тех напыщенных лордов на другой стороне улицы, если они посмеют вмешаться в его дело.

«Скоро», – пообещал он себе.

Заказчик Джима убедительно просил его подождать и похитить девушку без борьбы. Приказ исходил не из-за необходимости пресечь насилие, но чтобы дать Таннеру время уйти до того, как поднимут тревогу. Кровопролитие сократит время его отхода.

Бланкеншип, конечно же, был глупцом, которому ничего не нужно, кроме этой крошки. Дом, находящийся теперь в поле его зрения, скорее всего, полон дорогих вещичек, за продажу которых он мог бы выручить неплохую сумму в Шу Лейн или Шаффрон Хилл. Богатые выскочки были бы более чем счастливы купить аристократические безделушки, чтобы общество не узнало, что они потомки низшего или среднего классов.

Он отчаянно желал украсть девчонку Парр у Эссекского, когда Бланкеншип согласился на его непомерную цену. Он знал, что было уготовано ей, но это Джима не касалось. Это заказ, ничего более.

Таннер завел обширные связи от швей до управляющих, от лакеев до ночных сторожей и трубочистов. Сообщение о том, что Эссекский со своими друзьями приехал в Лондон, пришло незамедлительно. Экипаж приехал прямо на Керзон-стрит, где жил виконт Шеридан, и девчонка Парр не покидала дом с тех пор, как приехала сюда.

Со своего места в переулке Джим наблюдал через одно из окон, как девчонка Парр ссорилась с Эссекским. Он не мог расслышать слов, но все понял по языку их тел, и было вполне очевидно, что между любовниками возникло разногласие.

Вечер перешел в ночь, тени на Керзон-стрит объединились в черный омут. Таннер посмотрел на небо, но тучи закрыли луну.

Его поглотила темнота переулка. Он не знал, какая женщина могла стоить пять сотен фунтов. Старику следовало бы поберечь свои деньги и пользоваться обычными проститутками. Но нет, его заказчик хотел непорочную, неопытную овечку, которая всю ночь кричала бы от боли, когда Бланкеншип насиловал бы ее. Жаль. Однако опять же, это его не касается.