– Но ведь я не стану рассказывать ему, что вы просидели у меня полночи и не давали мне спать, – возразил Павел, и его лицо озарилось такой обаятельной, теплой улыбкой, что у Наташи перехватило дыхание.

«Если я немедленно не уйду отсюда, я брошусь перед ним на колени, закричу, что не могу без него жить, и буду умолять простить меня», – подумала она, чувствуя, как ее охватывает настоящая паника.

– Нет, нет, мне действительно пора уходить, – сказала она, покачав головой. – Так что до свидания, Павел, и… надеюсь, что завтра вы будете чувствовать себя еще лучше, – скороговоркой проговорила она, закрывая за собой дверь.

Маска невозмутимости мгновенно слетела с лица Павла, сменившись выражением глубокого душевного волнения. О боже, он и не подозревал, что Наташа способна так сильно страдать из-за него! До этого разговора Павел был уверен, что ее чувства к нему не слишком глубоки, и что ее гордость страдает намного больше, чем сердце. Но сейчас она, что называется, выдала себя с головой. Он прекрасно видел, что она находится на грани истерики, и если бы он не дал ей сбежать, она, наверное, разразилась бы слезами прямо у него на глазах. Собственно, она потому и сбежала, что боялась разрыдаться. Боялась, что он поймет, как сильно она страдает и как… любит его.

Наташа любит его! Павла охватил столь бурный восторг, что он едва не вскочил с кровати, забыв о своем положении. Неужели ему все-таки удалось покорить эту женщину, внушить ей такую же страстную, глубокую и мучительную любовь, какую он сам испытывал к ней? После всего, что он выстрадал из-за нее, это казалось невероятным. И, тем не менее, сомнений не оставалось. Если она нашла в себе силы простить его бессердечный поступок, значит, она действительно любит его… до самозабвения и потери гордости.

«А как же Стентон? – пронеслась у него в голове отрезвляющая мысль. – И то, что она была с ним близка?»

Павел почувствовал, как его восторженное настроение начинает таять. Его сердце наполнилось пронзительной, нестерпимой болью, а вслед за тем в нем закипел гнев. Проклятье, и как только Наташа могла так бездумно предать его? Неужели он заслужил, чтобы с ним обошлись так гадко и подло? Конечно, теперь она раскаивается, но ведь дело-то уже сделано, и назад ничего не воротишь. Разве что он найдет в себе силы простить ее и…

«И смирюсь с тем, что мне самым натуральным образом наставили рога, – с жесткой усмешкой проговорил про себя Павел. – Да, ничего не скажешь, веселенькие дела! После того, как я столько раз наставлял рога другим мужчинам, взять и самому сделаться рогоносцем».

Но ведь Наташа ему не жена, а, значит, его нельзя назвать настоящим рогоносцем… Внезапно Павел почувствовал такой прилив бешенства, что едва не разорвал бинты на своей груди. Наверное, он совсем спятил, если начинает выдумывать причины для того, чтобы простить предательство. На самом же деле перед ним стоит довольно четкий и простой выбор: расстаться с женщиной и сохранить самоуважение или сохранить женщину и лишиться самоуважения.

«А так как потерять уважение к себе я не могу, то значит, у меня вообще нет выбора, – твердо и решительно сказал себе Павел. – И довольно заниматься ерундой».

Загасив свечи, он натянул одеяло и закрыл глаза. Но заснуть ему удалось совсем нескоро.


В это же самое время Наташа сидела на диване, обхватив руками колени и устремив в одну точку хмурый, сосредоточенный взгляд. Перед ней лежала записка, которую она нашла на столе в гостиной и которую она перечитала столько раз, что выучила наизусть.

«Милая Натали! – гласила записка. – Завтра, в семь утра, сядьте в наемную карету и поезжайте по адресу, указанному в этой записке. Мои планы относительно условий передачи письма – и, к сожалению, вас самой – изменились, и мне необходимо срочно переговорить с вами. Чтобы вы не сомневались, что письмо написано именно мною, привожу одну фразу из нашего разговора: «Вы тоже были великолепны, милорд. И я хочу сказать, что ни о чем не жалею»… Надеюсь, мой ангел, теперь вы убедились, что это не ловушка, подстроенная роялистами? Заклинаю вас, не приводите за собой полицию: в этом случае я буду вынужден уйти, и наш разговор не состоится».

Подписи в конце записки не стояло, но для Наташи ее и не требовалось: она отлично помнила слова, которые сказала Стентону сразу после их близости. И сейчас она была просто вне себя от ярости из-за того, что он привел здесь именно эти слова, а не какие-то другие. Предусмотрительный мерзавец! Он прекрасно знал, что такое письмо она не посмеет показать Павлу: тот просто на стену полезет, когда прочитает злополучную фразу.

Да и что толку сообщать о записке Павлу, когда он прикован к постели? Пожалуй, она только напрасно разволнует его. А повода для серьезного беспокойства, по мнению Наташи, не было. Во-первых, она уже общалась со Стентоном без свидетелей, и ничего ужасного он с ней не сделал. Во-вторых, они сами хотели, чтобы он связался с ними, и очень боялись, что этого не произойдет. А, в-третьих, он ведь пишет про свои изменившиеся планы… Не означает ли это, что он попал в затруднительное положение и намерен предложить им выкупить письмо? Немного подумав, Наташа нашла, что это было бы весьма разумно с его стороны. Едва ли кто-то другой заплатит ему больше, да и есть ли другие покупатели? Пожалуй, только сам Наполеон Бонапарт, но, если Стентон обратится к нему, то рискует не только не получить денег, а еще и лишится головы.

«Итак, решено, – сказала себе Наташа. – Я поеду на встречу со Стентоном. И если все пойдет так, как я надеюсь, то к тому времени, когда Павел проснется, у меня будет готов для него приятный сюрприз».

Глава 30

На другое утро, неприметно одевшись, Наташа вышла из ворот посольства и двинулась в направлении шумного бульвара, где рассчитывала взять экипаж. Она не прошла и половину дороги, как навстречу ей попалась пустая наемная карета. По знаку Наташи извозчик остановился и услужливо распахнул дверцу.

– Прошу вас, мадам! – сказал он, оскалившись в любезной улыбке.

Назвав ему адрес, Наташа села в карету. Рассудив, что запомнить дорогу будет совсем не лишним, она стала внимательно смотреть в окно. Некоторое время они ехали по просторным улицам центральной части города, затем карета свернула в тесный переулок и выехала в квартал, который уже никак нельзя было назвать фешенебельным. Теперь им не попадалось богатых особняков и шикарных магазинов. Все дома, стоящие вдоль дороги, имели скромный и несколько потертый вид, и точно так же выглядели прохожие, изредка попадавшиеся им навстречу.

Вскоре картина сделалась еще более унылой – пустыри да наглухо заколоченные дома с запущенными садами. Внезапно Наташа почувствовала, как в ее сердце начинает закрадываться тревога. Почему Стентон не выбрал для их свидания более приличного места? Или он все-таки не был до конца уверен, что она явится к нему одна? Так или иначе, а с каждой минутой Наташе становилось все беспокойней. Она уже начинала раскаиваться, что не рассказала о записке Стентона Павлу, и подумывала, не повернуть ли назад. Но в этот момент карета остановилась, и извозчик торопливо распахнул дверцу.

– Приехали, мадам, – объявил он. – Это та самая улица и тот самый дом, который вы мне назвали.

«Интересно, за кого он меня принимает? – подумала Наташа, выбираясь из экипажа. – Наверное, за легкомысленную замужнюю дамочку, ищущую приключений на свою голову».

– Сколько я должна заплатить, чтобы вы подождали меня? – спросила она возницу. – Я не задержусь здесь надолго, а поймать другой экипаж в таком безлюдном месте не представляется возможным.

Немного подумав, извозчик назвал сумму, с которой Наташа без колебаний согласилась. Потом экипаж отъехал от дома на некоторое расстояние, а Наташа, трепеща от волнения и недоброго предчувствия, поднялась по шатким ступеням высокого крыльца. В тот же миг массивная дверь отворилась, и Стентон поспешно затянул Наташу внутрь дома.

– Давайте поскорее поднимемся в мансарду, – сказал он, не тратя времени на любезные приветствия. – Оттуда хорошо видна улица, а я, знаете ли, не уверен, что за вами кто-нибудь не увязался.

– Напрасное беспокойство, милорд, – возразила Наташа, поднимаясь вслед за ним по довольно крутой деревянной лестнице. – Я не показала вашей записки своему компаньону, и он даже не подозревает, что я куда-то поехала. Тем более что он сейчас прикован к постели.

– Я знаю, – улыбнулся Стентон. – Именно поэтому я и поспешил назначить вам встречу. Однако об осторожности никогда не следует забывать! Иначе можно жестоко поплатиться, как случилось со мной совсем недавно.

Они, наконец, достигли мансарды, и Стентон завел Наташу в просторную комнату, где почти не было мебели. Окна помещения выходили на две противоположные стороны, и Стентон первым делом посмотрел в каждое из них. Потом он шумно вздохнул и повернулся к Наташе.

– Милая Натали, – вкрадчиво проговорил он, обводя ласкающим взглядом ее лицо, – я безумно рад, что мы снова вместе.

«Многообещающее начало», – с мрачной иронией подумала Наташа. С каждой секундой ей все больше становилось не по себе, и лишь огромным усилием воли она сохраняла внешнюю невозмутимость. Как легкомысленно она поступила, отправившись на эту встречу одна! Но теперь предаваться сожалениям было поздно.

– Джонатан, – заговорила она мягким, спокойным голосом, – вы написали, что ваши планы насчет письма изменились и что вам необходимо срочно поговорить со мной об этом. Давайте же не будем терять времени. Вы же понимаете, что мне просто не терпится поскорее покончить с этим делом!

Он рассмеялся, лукаво сверкнув глазами.

– Вы не поверите, мой ангел, но здесь наши желания сходятся. Мне тоже не терпится поскорее все завершить и уехать в Англию.

– Так за чем же дело стало? – оживилась Наташа. – Ведь наше предложение остается в силе. Я могу прямо сейчас съездить за бриллиантами, и… отправляйтесь в путь хоть сегодня!