Элизабет Хой - Пейзаж с незнакомцем

– Я живу на вилле, что стоит на горе.

– С друзьями?

Его вопросы показались ей бестактными, поэтому, ничего не ответив, она повторила, что ей пора идти.

– Спасибо за кофе и сливовицу… и за то, что спасли меня!

– Надеюсь, с вашим плечом не произошло ничего страшного, – тепло и заботливо произнес он. – Вы не считаете, что вам все-таки нужно обратиться к врачу?

Дженни сдула с глаза непослушный локон.

– Что вы, в этом нет никакой необходимости. Боль уже почти прошла. Чудодейственная мазь госпожи Сизак очень помогла! – Про себя она добавила, что на следующей неделе с ней будет собственный дипломированный доктор, Джон Дейвенгем. При этой мысли она почувствовала себя уверенно и комфортно – у нее появится спасительная гавань!

Только от чего ей спасаться?

Дженни закинула ручки корзины на здоровое плечо.

– Еще раз спасибо!

– Вы еще не назвали своего имени, – продолжал любопытствовать он.

– Это не важно, – раздраженно ответила она и с удивлением заметила, какое разочарование выразилось на его лице от этой резкой отповеди.

Он встал, и ей показалось, будто он возвысился над ней.

– Я вам представился и надеялся, что вы представитесь тоже, – напомнил он.

Роумейн. Нет, она не собиралась произносить это всемирно известное имя! Этот Харни, говорящий, как поэт, завсегдатай ресторанов Сохо, безусловно, набросится на отца. Пусть уж он самостоятельно узнает ее фамилию, если ему это так надо! Она не собирается помогать ему нарушать покой отца!

– Меня зовут Дженни, – ответила она незнакомцу.

– Просто Дженни? – словно эхо, переспросил он, укоризненно подняв бровь.

– Просто Дженни, – повторила она.

Он протянул руку, и она вложила в нее свою. Глен крепко пожал ее, задержав несколько дольше, чем требовалось для прощания.

– Мы еще увидимся с вами, Просто Дженни?

– Не думаю, что это вероятно.

– До свидания, gospodin Сизак, – попрощалась с барменом Дженни. – И пожалуйста, передайте мою благодарность вашей жене за ее доброту и участие ко мне.

Он несколько официально поклонился:

– Для нас удовольствие оказать услугу красивой юной леди!

Присущая сербам и хорватам льстивость не смутила Дженни. Она мило улыбнулась Николе и, даже не взглянув в последний раз на стоящего Глена Харни, вышла на освещенную солнцем улицу. Ей показалось, будто утро во всей своей красе устремилось ей навстречу, бирюзовое море сияло неотразимым блеском, с причала доносился смех портовых грузчиков.

Выгрузив большую часть покупок в багажник машины, она поднялась по крутой каменной лестнице в верхнюю часть города, чтобы купить окорок и лобстеров. Там стоял небольшой собор, окруженный сетью старинных узких улочек. В небольших магазинчиках продавались рукодельное кружево, серебряные броши и подвески, иконы и тонкие деревянные флейты, вырезанные пастухами. А над всем этим величественный собор с золотыми шпилями.

Выбирая лобстеров, Дженни любовалась окружающей ее красотой. На обсаженной деревьями площади ослики с бархатистыми ушами, ожидая хозяев, терпеливо склонили головы и отгоняли хвостами назойливых мух; женщины в красочных национальных одеждах, болтая, спешили по своим делам; точильщик в бархатной куртке точил ножи на вращающемся колесе. Прислонившись к низкому парапету, ограждающему южную часть площади, Дженни смотрела на розовые утесы, растущие на них финиковые пальмы, кактусы и цветущие кустарники, на золотисто-янтарные скалы, о которые мягко плескалось море.

Заколдованный остров, сказал незнакомец. Почему он упомянул Фердинанда и Миранду, влюбленных из пьесы Шекспира? И как развивалась их история, рассказанная в «Буре»? Насколько Дженни помнила из школьных уроков, довольно скучно. Но из уст Глена Харни она звучала очень романтично. Влюбленные на волшебном острове!

«Лобстеры!» – спохватилась она. Сердце у нее пело, и она совсем забыла о своих обязанностях!

Вернувшись на виллу, Дженни отнесла покупки на кухню, где Мари набросилась на них с энтузиазмом истинной француженки, знающей толк в еде.

– Месье уже завтракает на террасе, – сообщила она. – Присоединяйтесь к нему, я принесу вам кофе со сливками и свежие круассаны.

Дженни вышла на террасу, отец радостно поздоровался с ней. Когда он посмотрел на нее через стол, его глаза загорелись любовью: свежее юное личико, теплые золотисто-бронзовые волосы, не слишком крепко затянутые на затылке. Он заметил, какие тени отбрасывают ее длинные ресницы на изящные скулы. Его глаз художника никогда не переставал любоваться лицом дочери.

– Ума не приложу, почему в такие прекрасные летние утра только мы с тобой встаем к завтраку, – сказал он. – Клэр и Жаку относят завтрак наверх, Жан спит без задних ног, отведав вчера вечером моего кларета, и даже молодой Жерве, наверное, еще видит сладкие сны. На его месте я бы уже давно плавал в бухте!

– По крайней мере, у нас есть Димплс, – заметила Дженни, увидев малышку, бегущую к ним по террасе.

Подбежав, она протянула к деду ручки.

– Деда, деда! – закричала она. – Димплс хочет покататься. Давай! Давай! – В ее голосе зазвучали властные нотки, она потянула старика за рукав.

Чуть поодаль стояла ее сконфуженная няня Люсиль.

– Покататься! – капризно требовала Димплс.

Старик, сдавшись, встал, поднял очень увесистую девочку, посадил ее на плечи и терпеливо потрусил с ней по саду. Дженни с досадой смотрела на это зрелище. Димплс была всеобщей любимицей, но настолько избалованной, что ради собственного спокойствия все предпочитали не спорить с ней.

– Еще! Еще! – завопила она, когда Эдриэн наконец вернулся на террасу.

Но всему есть предел. Эдриэн спустил маленькую внучку с плеч и передал ее Люсиль, которая увела орущего благим матом домашнего тирана. Он отдышался и пристально взглянул на дочь.

– У тебя перевязано плечо? – испуганно спросил он.

Дженни приложила руку к плечу:

– Ничего страшного. – Она рассказала отцу о происшествии на набережной, о том, как зашла в kafana, чтобы прийти в себя, где ей оказали первую помощь. – Я выпила чашку кофе и ничуть не меньше сливовицы.

– Что за неуклюжий крановщик! – с негодованием воскликнул Эдриэн. – Надо сообщить в пароходство или хозяину порта, словом, его работодателю.

– Нет, что ты, – быстро возразила Дженни. – Не нужно поднимать шум. Это вряд ли можно назвать увечьем, а крановщик даже не заметил, что задел меня корзиной.

– Но ведь все могло кончиться гораздо хуже, – проворчал Эдриэн.

Дженни принялась за второй круассан и прекратила обсуждение темы. О Глене Харни, странствующем писателе, или кто он там на самом деле, лучше не упоминать. Все, что имеет отношение к книжному миру, беспокоит отца. Отчасти в этом повинны проклятые мемуары, о которых он постоянно думал. Его жизнь стоит того, чтобы написать о ней, но с чего начать, Эдриэн не знал. Мысль о погружении в прошлое тревожила его, он жил настоящим, и только оно интересовало его. Так он и говорил издателям, которые обращались к нему с этим вопросом.

Глен Харви не издатель, но все же его следует избегать. Она сказала ему, что вряд ли они снова встретятся… значит, так оно и будет! Как ни странно, когда Дженни приняла это решение, ей стало намного легче.

Кинув взгляд на дорожку к дому, она заметила почтальона. Может быть, есть что-нибудь от Джона? Она подождала, пока отец с почтальоном обменивались приветствиями и сплетнями. Их утренние беседы в дни прибытия почты уже стали обычаем. Когда Иван, громко смеясь над какой-то непереводимой сербскохорватской шуткой, наконец удалился, Эдриэн неторопливо начал просматривать письма.

– А вот это не мне ли? – нетерпеливо спросила Дженни, увидев знакомый голубой конверт, надписанный стремительным почерком Джона.

– А, от любимого! Он для тебя много значит, этот молодой человек, да? – спросил он и протянул ей конверт.

В его голосе прозвучала тоскливая нотка, но Дженни ее не услышала и не ответила на вопрос отца, а только удивилась толщине письма. Похоже, оно состояло из многих страниц. Зачем Джону писать ей такое обстоятельное письмо, ведь он через несколько дней приедет? Когда она поднималась с письмом к себе в комнату, в ней шевельнулось тревожное предчувствие.

Открыв голубой конверт, она расправила сложенные страницы.

«Дорогая, - прочла она. – С тех пор, как я писал тебе в прошлый раз, произошло многое. Я почти сдал экзамены, еще немного, и медицинский диплом у меня в кармане. Наконец, я увижу тебя и смогу немного расслабиться. Мне предстоит много трудиться, чтобы стать консультантом и работать с отцом. Я, как тебе известно, всегда считал, что прежде, чем жениться, нужно завершить образование, но теперь чувствую, что ждать больше не могу. Я говорил с отцом, и он согласен: нам нет необходимости откладывать свадьбу. Если ты, конечно, согласна терпеть мужа, которому придется проводить массу времени в госпитале и над книгами. К тому же жильцы квартиры над офисом на Харли-стрит съезжают! И отец предложил нам занять ее. Судьба благоволит нам! Подумай, Дженни… у нас будет собственное жилье! Как тебе такой поворот событий, Дженни, дорогая? Мы сможем пожениться почти тотчас же, хотя ты, наверное, предпочла бы подождать до осени, когда вы вернетесь в Челси, а твоя мама возвратится из Америки.

В любом случае, любимая, мы сможем обо всем поговорить на следующей неделе, когда я приеду на Зелен…»

Дженни не могла больше читать. Письмо выпало из рук, она, не веря прочитанному, смотрела в пространство. Момент, который она считала отдаленным, уже не за горами! Джон хочет жениться на ней как можно скорее. В конце сентября или начале октября она станет миссис Джон Дейвенгем. Но почему от этой перспективы ее охватила паника? Хотя она всегда знала, что они с Джоном поженятся, ей никогда не приходило в голову, что это значит. Что ж, пора задуматься. Девушка решительно взяла письмо и продолжила читать. Далее следовало подробное описание квартиры на Харли-стрит.