После Шерри выступали сборщики фруктов, их жены и дети. Они говорили сбивчиво, на плохом английском, однако очень убедительно и не теряя достоинства. Щелкали затворы фотоаппаратов, вспыхивали юпитеры телекамер, репортеры строчили что-то в своих блокнотах, а публика в зале гудела от возбуждения.

Наконец настала очередь высказаться противоположной стороне — представителям владельцев плантации. Члены Комиссии с мрачными лицами пристрастно их допрашивали; они не смягчили тона, даже когда очередь дошла до владельца рощ и до главного надсмотрщика. По залу пронеслось, что последнего только что выпустили на поруки из тюрьмы, где он сидел за участие в избиении Майка.

Но вот объявили перерыв, заскрипели отодвигаемые стулья. Один из сельхозрабочих пробился к Майку, чтобы поблагодарить за работу и вообще поговорить.

Ну что ж, я сыграла свою роль, подумала Шерри с грустью. Будем надеяться, что Комиссия примет сторону сельхозрабочих, как того и хочет Майк. А я не могу больше здесь оставаться — душа болит при мысли, что он никогда не будет насовсем моим.

Шерри быстро поднялась с места и взяла ребенка на руки.

— Удачи тебе, — прошептала она Майку и смешалась с толпой, устремившейся к выходу.

— Шерри, подожди! ----— закричал ее муж, но она не услышала и через секунду исчезла в толпе. А Майка все не отпускал его собеседник.

Однако Майк был не тем человеком, который упустил бы свой шанс. Тем более, что от этого шанса зависело все — их совместная жизнь, их счастье.

— Простите, — сказал он своему собеседнику, вырываясь из плена, — меня ждут жена и ребенок.

К досаде своей, он не увидел Шерри даже на улице, в толпе уходящих. Она исчезла слишком быстро, хотя он выскочил из здания через несколько секунд после нее. Может, она пошла в женский туалет, чтобы переодеть ребенка? Майк намеревался было попросить какую-нибудь из женщин проверить свою догадку, как вдруг увидел Шерри: она сидела в своей машине, в десятке метров от него, и действительно возилась с Джейми.

Прежде чем она успела пересесть за руль и нажать на стартер, Майк в несколько прыжков оказался рядом.

— Нам нужно поговорить, — твердо сказал он.

Разве Эктор не передал ему моего условия? — пронеслось в голове у Шерри. Так не хочется обсуждать детали развода на площади, среди толпы.

— Ты намерен говорить здесь, прямо на улице? Я этого не хочу, мне нужно домой, пора укладывать Джейми спать.

— Не спеши. — Он мешал ей взяться за руль. — Джейми прекрасно выспится на заднем сиденье. Тем более, что наш разговор касается прежде всего ребенка.

Опять Джейми. Шерри обожала малыша, но ей хотелось услышать что-нибудь о себе самой.

— Не говорите со мной таким тоном, я больше на вас не работаю, — съязвила Шерри.

— Черт возьми, Шер... Ну дай же мне сказать. — Майку удалось сохранить спокойствие.

Она вопросительно смотрела на мужа, чуть склонив голову. Перерыв кончится через минуту-другую, и Комиссия возобновит свою работу. Будут обсуждаться еще какие-то факты, касающиеся жизни сельхозрабочих, а также меры, которые необходимо предпринять. А Майк — здесь, на улице, рядом с ней. Значит, она — главный пункт в его повестке дня? Она ждала, что он скажет еще.

Опираясь одной рукой о крышу машины, Майк наклонился так близко к ней, что она чувствовала его дыхание.

— Надолго я тебя не задержу, — проговорил он. — Просто хочу сказать, что я люблю тебя и не хочу разрушать нашу семью. Неужели ты не понимаешь, что я женился бы на тебе, даже если бы не было Джейми и нас не волновал бы вопрос об опекунстве? Хотя, признаюсь, слишком долго я не заговаривал об этом...

Не веря своим ушам, Шерри смотрела на него в упор. Может, эти слова ей приснились?

— Если ты мне не веришь, я могу добавить, что хочу вернуть тебя на твоих условиях, какими бы они ни были, — продолжал Майк. — Джейми заслуживает того, чтобы иметь и мать, и отца.

Спускалась бархатная тропическая ночь — она словно ждала, что скажет Шерри. Мягко светились старомодные фонари, окаймляющие площадь у здания Комиссии; тишину вечера нарушал лишь негромкий гул голосов, доносящихся из зала, где возобновилось заседание. Ждал и Майк. Ошеломленная неожиданным признанием, Шерри пыталась оценить услышанное. Майк сказал, что любит ее. Он назвал ее матерью Джейми, а не теткой. Неужели все это серьезно?

— А как насчет Лайзы? — спросила Шерри.

— Не понимаю. Какое нам до нее дело? — Майк нахмурился.

Шерри почувствовала, что слезы подступают у нее к глазам.

— Когда мы с тобой... что-то почувствовали... я уговаривала себя, что твой роман с ней забыт, что прошлое не встанет между нами. Но потом в лагере... после того, как мы отдавались друг другу...

Майк ничего не понял из этих бессвязных слов. Почему вдруг между ними должны встать его горькие воспоминания о Лайзе и ее измене? Живой памятью о Лайзе мог оставаться Джейми, но Майк не собирался смотреть только так на ребенка. Лайза — прошлое, Джейми — настоящее.

— Шерри, не думаешь же ты...

— Ты прав, я ни о чем не думаю. Особенно после того, как ты произносил ее имя во сне.

Майк вздрогнул.

— Я его... произносил?

Шерри кивнула, и слезы потекли по ее щекам.

— Дурочка! — воскликнул Майк, широко улыбаясь: это все объясняло. — Ты очень ошибаешься, если думаешь, что твоя сестра хоть что-то для меня значит. Да, я теперь вспоминаю: мне приснилось, что она жива и требует, чтобы я на ней женился. А я знал даже во сне, что люблю тебя.

— О, Майк... — Шерри сказала это неуверенно, но лицо ее сияло. Инстинкт подсказывал ей, что он говорит правду. — Ты не представляешь, как я тебя люблю. Наверное, с того дня, когда увидела тебя в университете.

— Я тоже, querida. Ты меня околдовала в тот же день. А когда мне показалось, что я тебя потерял... — Голос его дрогнул. Он прижал Шерри к себе и поцеловал.

Поцелуй был долгим и неистовым, он напомнил им о страсти, которая владела ими там, в развалюхе трейлере, превратившемся в рай. Пришлось отодвинуться, что они сделали очень неохотно, когда Джейми начал капризничать. Возникший у Майка план был бесшабашным, но это его не смутило: он хотел отметить их примирение чем-то особенным.

— Моя машина — на другой стороне площади, — сказал он, обнимая Шерри. — Давай сядем в нее и поедем на пляж, в тот самый мотель. А за твоей малолитражкой вернемся позже. Мы же не закончили медовый месяц, любовь моя!

Легкий бриз, ароматный ночной воздух и рука Майка, обнимающего ее за плечо, наполнили Шерри ожиданием чего-то волшебного. Они неслись в тот же мотель, где провели первую брачную ночь, а Джейми спокойно спал на заднем сиденье.

Администратор мотеля сразу их вспомнил.

— Ого, вот это да, — сказал он, глядя на ребенка, спящего на руках у Шерри. — Быстро, ничего не скажешь.

Майк не стал пускаться в объяснения: широко улыбаясь, он попросил, чтобы им в номер принесли детскую кроватку. Заснув немного позже, чем ему полагалось, Джейми теперь дарил своим родителям свободу: он спал, даже когда Шерри меняла на нем подгузник и оба целовали его в щечку.

Ребенок спал в кроватке, засунув палец в рот и не догадываясь о том, что больше нет преграды, разделявшей тех, кто составлял его мир... Майк и Шерри занимались любовью. Сначала нетерпеливо, пылко, а потом — совсем иначе. Во второй раз это было неторопливое, изысканное путешествие в знакомые, но все же другие дали, и наслаждение было необыкновенным... неведомым прежде.

Перед тем как заснуть, они говорили. И Шерри призналась, что в Брамптон-Гроувз она не забеременела. Но на будущий год, когда Джейми чуть подрастет, она хотела бы родить от Майка ребенка. Он тоже хотел этого ребенка.

— В один прекрасный день нам понадобится свой дом, — шепнул Майк, — нам с тобой и двоим детям. К тому же, если ты захочешь заниматься своей бухгалтерией, тебе потребуется офис. Ты будешь принимать посетителей и в то же время приглядывать за детьми. Может, начнем поиски дома... уже сейчас?

Боже, я буду заниматься любимым делом и в то же время буду дома, рядом с Джейми, обрадовалась Шерри. А потом... потом появится еще ребенок. Они забудут квартиру, хранившую воспоминания о Лайзе. Шерри испытывала безграничное счастье.

— Ничего не может быть лучше, мой дорогой, — ответила она. — Нам нужен наш собственный дом. О Майк, как я люблю тебя...


Празднуя свое примирение, в порыве страсти счастливые супруги забыли задернуть шторы. Первые лучи солнца, скользнув по широченной кровати, по сбитым простыням, осветили два сплетенных воедино тела... позолотили спутавшиеся волосы Шерри, ласково коснулись сильной руки и мускулистой ноги Майка, обвивавшей ногу жены.

Ни один не проснулся: слишком крепок бывает сон, когда душа освобождается от тревог. Однако в своей кроватке зашевелился Джейми. Он подтянулся, встал и, нисколько не удивившись виду счастливых родителей, принялся что-то сам себе тихонько рассказывать. Он смотрел, как вставало солнце.