Ольга Резниченко - Отпускаю прошлое (СИ)

— Два огнестрельных…

Не знаю, как добралась до больницы. Мало что помню…

Только таблички перед глазами…. указатели в больнице. Пытаюсь расспросить у медперсонала, как добраться до нужного места, где найти — и те отвечают, а я словно глухая. Не воспринимаю слова.

А дальше Костя.

И вот мы в Колиной палате.

Спит. Куча трубок, пищит чертов аппарат, вторя биению родного сердца… и все словно из прошлого, да только — это не эхо, не очередной страшный сон о минувших днях. И не Никита теперь там.

… а мой Коленька. И это — настоящее.

А дальше снова больница. Я уже в больнице.

И все по кругу.

Зобов идет на поправку, но каждая наша встреча — подобна войне. Я дико ору, ни жалея ни его, ни себя.

Ставлю ультиматумы.

Никаких друзей. Никаких темных дел. Никаких разборок. Никаких пушек.

И уже на что-то соглашается, а на что-то еще ведет бой.

И все это вперемешку с полицией, расследованием произошедшего…

И снова я в больнице.

Круги ада наворачиваются, словно больные, затягивая удавку на шее.

Я задыхаюсь, и если не приму правильное решение, то уже меня завтра — повезут на каталке.

Билет на самолет.

Не прощаясь. Ни с кем: ни с Колей, ни с Таней, ни с Костей…

Обратно домой.

Запихнуть поглубже в уши наушники — и включить музыку на полную мощь.

Я вновь… на темном, мглистом дне… мертвая.

С чем уезжала…. с тем и вернулась. Вот только все стало еще хуже. Еще — безысходнее…

И еще сильнее… не хочется жить.

(Т а н я).

— Адрес? — рявкнул, разрываясь от гнева.

— А сам не знаешь? — осмеливаюсь дерзить ему.

Нервно прожевал эмоции Зоба. Яростный взгляд в глаза, едва ли не дрожа от желания вцепиться мне в глотку.

— Не спрашивал бы, — сдержанно рычит.

Взвешиваю сомнения. Неторопливый разворот.

— Я напишу. Напишу на бумаге.

Взгляд ему в глаза, отчего тот замер, чуя неладное.

Молчит. Поморщился.

— Только ты не руби с плеча…. как увидишь ее. Дай высказаться. Объяснить все то, что ты там увидишь.

— Не понял… — словно скрежет металла прозвучал его голос, отчего я невольно поежилась.

— Если любишь ее, если, действительно, ее любишь — то выслушаешь.

Резвый разворот и, больше не имея ни сил, ни желания играть, дразнить разъяренного зверя, пошагала в комнату… в поисках клочка бумаги и хоть одной пишущей (во сем гребанном доме) ручке.

(И н г а).

Много воды утекло с того момента, как мы виделись с ним последний раз. Для меня — много.

Ему надо было время…

Время прийти в себя, время узнать о моем отъезде, время ненавидеть меня всем сердцем за этот поступок…

И, как оказалось, время, принять решение — отыскать меня, чтобы… хотя бы поговорить.

Когда раздался звонок в дверь, я и помыслить не могла, кто это мог быть. Давно уже, месяца с два, как уже не жду от него весточки. Пусть и надеялась, когда-нибудь еще хоть раз с ним свидеться, но…

— Да? Кто там?

Взгляд в глазок — и замерла, не имея сил поверить в увиденное.

— Инга, открывай, — молчу. Не шевелюсь. — Открывай, нам надо поговорить…

Болезненное за и против.

Еще миг — и щелкнул замок. Дрогнуло стальное полотно.

Тягучий болезненный ход полкруга — и наши глаза… встретились.

Но едва на его устах дрогнула несмелая улыбка, как тут же обмер, осознав целиком увиденную картину.

Еще миг — и, тяжело сглотнув ужас, проговорил сухим, тихим голосом:

— И кто отец?

Глубоких вдох.

— А ты сам посчитай… Я уже на седьмом.

Болезненная тишина.

— И уехала, них*я не сказав. Так? — едко прыснул слова.

Немного помедлив, решаюсь:

— Да.

Ухмыльнулся. Смолчал, облокотился рукой на лутку, взгляд в напольную плитку.

(все еще не впускаю в квартиру)

— И не собиралась никогда говорить? Да?

… тяжелые рассуждения мои — за и против.

— Не знаю, — глубокий вздох — решаюсь на исповедь. — Я узнала, что беременна ровно в тот день, когда привезли тебя в больницу с огнестрельными. Мой организм, я… этого ужаса, что с тобой тогда произошел, я, просто, не выдержала — и… не будь тогда среди врачей, еще в тот же день… потеряла бы нашего малыша. А дальше, — слезы подступили к моим глазам — не в силах их сдерживать, — а затем постоянные наши ссоры, моя мольба, просьбы.

— Ультиматумы.

— Да! Ультиматумы, но не ради себя!.. не только, ради себя.

— Как ты могла мне не сказать, что беременна?

— А смысл? Чтобы ты тоже приезжал к этому ребенку раз в полгода, сам того не особо хотя?

Резко уставился мне в глаза, вмиг побагровел от ненависти (что ткнула в самое больное) отчего я даже невольно пошатнулась. Отступила назад.

Тягучая тишина — и пытаюсь оправдаться.

— А потом… я снова загремела в больницу. И пока ты отлеживался в кровати, издалека курируя свое чертовые «мега» дела, я лежала под капельницами вновь сражаясь за жизнь нашего ребенка. И — это была последняя капля. Любя вас двоих безумно, но при этом имея возможность сохранить только одного из вас — я сделала выбор. И до сегодняшнего дня — он был… успешен. Я не хочу однажды снова стоять на похоронах своего любимого человека. И будь это — авария, или пуля в лоб — один черт, невыносимо больно и жутко. А ты… ты не хочешь меняться. Услышать меня. Тебе не нужен никто. Я — не нужна. Только твоя чертова власть и разгульная жизнь… Вот и оставайся с ними.

— Мальчик или девочка?

— Что? — опешила я от его слов.

— Мальчик будет или девочка?

Невольно поразилась я его внезапному спокойствию и черствости.

Равнодушию, что ль… в ответ на сию мою… тираду.

— Тебе настолько, действительно, всё пох*й?

— А тебе сложно ответить?

— А есть разница?

Тягучая тишина. Пристальный взгляд.

— Нету.

Вдруг разворот — и пошагал прочь, не проронив ни слова, ни взгляда.

Сжалась, забилась я в угол — и, дрожа, сгорая от ужаса и немой боли, медленно… поползла вниз… на пол.

И как я могла так ошибаться? Как я могла… любить… такого глухого, жестокого человека?

КАК?

Прошло несколько недель, прежде чем в мою дверь вновь раздался странный звонок.

Предчувствуя неладное, я даже боялась подойти ближе и взглянуть в глазок. В четвертый раз обвал — мы с малышом этого уж точно не выдержим.

Сколько еще раз он доведет нас до белого каления, прежде чем навсегда потеряет?

… а что, если это — не он? Не мой Зоба?

А что, если он, вообще, и не приедет больше?

Или он, но тут же развернется — и бесследно исчезнет?

Живо бросилась к двери. И не глядя, быстро кручу замок — и на распашку полотно.

Стоит, смотрит пристально в глаза. Тяжелый вздох.

Молчу и я.

Но еще миг, и, виновато опустив очи, несмело произносит:

— Я сделал выбор.

(похолодело все у меня внутри)

— И?

Неторопливое, несмелое движение где-то сбоку — и плюхнул передо мной большую черную сумку.

— Я выбираю вас.

Смущенно прячу взгляд под ресницами. Едва сдерживаю улыбку, и слезы…

— Ну что, примешь? — решается на слова.

Ухмыляюсь, робко, криво ухмыляюсь, а затем и вовсе заулыбалась во весь рот. В ответ просиял и Зобов, улыбнулся.

— А как же… бизнес? Темные дела?

Скривился.

— Ничего, найду и здесь… чем заняться, — но видя мое окаменевшее лицо от ужаса, спешно добавил, уточнил. — Легальное… и без пуль.

Едва заметно закивала я головой.

— Ну, тогда примем. Обе примем…

В удивлении уставился на меня:

— Так девочка?

Робко улыбаюсь, подбирая слова:

— Хватит уже с мира двух брутальных Зобовых. Пора родиться и чему-то милому.

Рассмеялся.

Резвый шаг вперед.

Крепко обнял, притянул к себе — и алчно впился поцелуем в мои губы, с жадностью ответила…

Провернулась в его объятиях, взгляд в глаза.

— Скоро родители с работы вернутся… надо бы на стол накрыть. Хоть пару салатов накрошить, да, может, торт к чаю купить…

Ухмыльнулся.

— Ну, давай вставать тогда, одеваться — и в магазин.

Короткий поцелуй в губы.

Дуюсь. Еще сильнее прижимаюсь к его груди.

— А вдруг сбежишь?

Рассмеялся.

— А есть повод?

— Ну, не знаю… У меня папа грозный.

Замер, рассуждая.

— Грознее тебя?

Заулыбались оба.

— Не, чуть проще… — пытаюсь шутить.

— А, ну тогда все хорошо. Думаю, выдержу. Но, если что, дверь и на щеколду закрывай, а то я быстро бегаю.

И опять смех.

— Ну, я-то за тобой не побегу. Я, вообще, нынче едва передвигаюсь, сам видишь, какой живот вымахал.

— Трехкомнатную, видать, она себе там запилила.

Хохочу.

— Как минимум.

— Ладно, давай, и вправду, вставать. Негоже с будущим тестем и тещей в голом виде знакомиться. Еще не так всё поймут.

Глаза в глаза.

— А что тут еще можно не так понять? — удивилась я, смеюсь.

— Подумают, терминатор из будущего явился.

— А, ну разве что так…

И снова заливаемся веселым смехом…

Глубокий вдох — и, на ходу заворачиваясь в простыню, поползти к краю дивана…