Ольга Резниченко - Отпускаю прошлое (СИ)

Опускаю глаза, пряча за ресницами стыд.

— Когда я девок за косички в школе дергал, ты только родилась. Не смущает?

Несмело закачала головой.

— Нет.

Скривился. Тяжело вздохнул.

— Ты еще в садик не пошла, а я уже лишился девственности.

Невольно рассмеялась я, пряча взгляд.

— Че ржешь? — не выдержал и тоже заулыбался.

Короткий (мой) взор на него и отвернулась, скрывая улыбку (не имея сил сдержаться).

Молчу.

— Смешно ей…, - вновь протер лицо ладонями. — Ох, знал бы, какой геморрой на свою голову беру — прошел бы мимо. Лучше бы в тот день с белобрысой вашей замутил.

Поддаюсь на его больную игру, шучу дальше.

— Да как-то тогда не особо всем было до…, - запнулась я, подбирая слова, но проиграв бой, поддаюсь, — бл****ва.

Прыснул внезапно от смеха. Короткий взгляд на меня.

— Это тебе было не до него. А ей было в самый раз, пока ваши пацаны отвернулись.

Обмерла я от услышанного.

Скривился.

— Но нет же, мл*ть, я увязался за тобой. И получил по заслугам. Да?

Вдруг резво обнял за шею и притянул к себе, уложив на плечо.

— Все дело, наверно, в твоей славе. Из-за нее тогда было ей ни по чем, — замерла я в прозревающих рассуждениях.

Хмыкнул, попытка заглянуть мне в лицо.

— А тебе… неважна моя «слава», как ты выразилась?

Застыла я в мыслях. Еще миг — и решаюсь.

— Она — только помеха. Лучше бы ты был простым парнем.

— Тогда бы ты меня даже не заметила.

— Неправда.

— Правда! — вскрикнул в сердцах. — Еще какая правда.

Отстранился в сторону, выпуская меня из хватки. Взгляд в очи.

— И это — не вина твоя. Я не предъявляю претензий. Нет. Это — заложено в вас природой, выбирать и тянуться к альфа-самцу, способному защитить свое потомство.

Рассмеялась я, рдея от смущения.

— Это — не шутка. Я серьезно. Вот только беда — когда начинаете жить с таким «самцом» — сразу миллиард предъяв: на баб не смотри, по друзьям не ходи, дела темные не делай, с другими ублюдками — не дерись. Все, что ранее вас привлекло, в обыденной, человеческой жизни — вы потом усердно пытаетесь вырезать, выщемить, вычеркнуть. И в этом вся ваша женская логика: возьму черное платье, чтобы потом всё время хотеть белое — и изо всех сил еще начнете переделывать его. Вот только черный цвет его — и есть черный. И как на него не плюй, или не гладь — другим оно не станет. Потом — развод, истерика, слезы. Дети без отцов растут. Разве я не прав? Ну, скажи, только честно. Разве… я не прав?

Замерла я, пристыжено, осознавая все им сказанное.

Несмело киваю головой.

— Прав.

— Вот. И снова возвращаемся к старой теме… Нахрена я тебе… такой нужен?

Молчу.

Вдруг улыбается.

— И сама не знаешь. Но хочется… как конфетку… хочется — потому что нельзя. А взял бы тебя еще там, на море — как рукой бы сняло. Да, был бы конченным, скотиной, но… был бы самим собой. А не тем принцем, которого ты там в своей голове нарисовала. Что молчишь? Снова я прав? Да?

(тяжело сглотнула скопившейся ком слюны, но не ответила ни вербально, ни жестами)

Ухмыльнулся.

— Ты мне там в клубе закинула, будто шл**ам больше повезло, чем тебе. Ты до сих пор так считаешь?… Не молчи, прошу. Ответь нормально хоть на один вопрос.

(не решаюсь взглянуть в глаза)

— Не знаю…

— Да, ты охрененная девка. Любой бы рад тебя… с тобой, — любезно поправил себя. — И мне ты — ОЧЕНЬ нравишься. Очень. Потому я и веду себя с тобой именно так. Это ты хоть… понимаешь?

Несмело киваю головой.

— Отлично. Хоть в этом твой маргарин мы растопили.

Криво улыбнулась, виновато пряча взгляд.

— Ладно, — тяжело вздохнул. — Звони своей Тане. Когда она там собирается домой? Не вечно же мне тут с тобой нянькаться.

(краснею от сказанного)

Живо задергалась по сторонам. Сумка-то у Кости… там же и ключи, и телефон…

Опять виновато опускаю взгляд.

— Что опять не так?

— Ну, нет у меня здесь карманов. И телефона соответственно.

Закачал в негодовании головой.

— Как ты, вообще, еще трусы одела?

Невольно улыбнулась.

— На, звони с моего, — протянул аппарат. — Или и номер не знаешь?

— Не знаю.

Закачал головой.

Смолчал, прожевав ругательства.

— Ладно, поехали так, если что под подъездом подождем. Домой-то она, наверно все же явится? Особенно учитывая, что все твои вещи с ней.

— У ее Кости.

— Да, — скривился, проглатывая очередное матерное слово, — пофиг.

В окнах — темно.

— Звони в домофон.

… и там тишина.

— Еще одна, все никак не нагуляется, — тяжело вздохнул. — Набирай тогда любую квартиру. Пусть открывают.

— Ага, — ядовито улыбаюсь. — Ночь на дворе, а я буду трезвонить.

Вдруг запиликал звонок сам по себе. Миг — и отворилась дверь. Какой-то мужчина вывел свою собаку на улицу.

Живо забрались мы внутрь.

Подняться лифтом на восьмой этаж.

Шаг наружу — и, как двери захлопнулись, полностью погрузились во тьму.

— Надо же, у вас тут одни бомжи живут, что на лампочку не наскребут, или — храбрецы?

Ухмыляюсь.

— Скорее всего — первое…

Шаги к двери.

Нащупать дверной звонок — и нажать несколько раз.

Никого.

Несмелый разворот, отчего невольно оказались так близко… до неприличия близко, чувствуя друг друга дыхание.

Но не отшатнулся. Впервые не сбежал. Замер, как и я, пристально (сквозь полумрак) глаза в глаза (лишь нежный голубой свет луны, что едва пробивался из-за грязных стекол, давал право хоть что-то различать).

Чувствую, как волнение заставляет меня дрожать. Сердце колотится, как бешенное. Но не так страх разрывает меня сейчас изнутри, как трепет… перед этой, сводящей с ума, близостью с ним.

Глубокий (на сколько возможно) вдох для смелости — и первая потянулась к нему. Несмело коснулась его губ своими — замер не дыша, но вдруг секунды, и схватив меня за руки, останавливая, немного отстраняя от себя, шепнул:

— Тысяча слов — и всё как горохом об стенку. Да?

Несмело улыбаюсь. Робкие сомнения…

— Да.

Резко, грубо схватил мое лицо в свои ладони — и впился повелительным поцелуем в губы.

Шаг наощупь — и уперлись в стену. Жадно, блудливо скользнул по всему телу рукой — дерзко сжимая отвоеванные места: за грудь, за ягодицы, за бедра. Уверенно обернул к себе спиной. Движение куда-то в сторону — и силой наклонил, облокотил на перила — поддалась, задыхаясь от чувств…

Резкой рывок — и разорвал на мне белье… Еще тягучее мгновение — и эхом раздался по всему подъезду мой крик шального, больного удовольствия…

«Я тебя завтра наберу…»

В сотый, в тысячный раз прокручиваю его слова в своей голове, тщетный раз медитируя на экран телефона.

Бесполезно…

Ни сегодня, ни завтра… ни даже через неделю… не позвонил. Ни даже — через три…

А когда я звонила — попросту, игнорировал или сбрасывал.

Всё как и обещал. Всё, с*ка, как и обещал…

Не знаю, чем он руководствовался… Без понятия, да и… уже неважно.

Это был как гром среди ясного неба. Как молнией в макушку…

…

Жуткий, противный выдался день. Время, как еще никогда, медленно двигалось. И завтра — еще снова на работу. Ничего хорошего. Ни-че-го.

С самого утра покупатели треплют нервы: то срок не тот, подавай только сегодняшнее; то батон, видите ли, за сегодня уже «зачерствел»; то почему майонез не в холодильнике?

А я, мл*ть, откуда знаю, почему хозяин магазина решил расставить именно так этот гребанный товар? Наверно, потому что место в холодильнике не резиновое?!

— Девушка, а еще пряники, грамм триста-четыреста, но только если они мягкие. Они мягкие?

Замерла я, сражаясь с гневом.

— Мягкие, — едва слышно рычу. Набираю из коробка на глаз нужного веса сладостей — и разворачиваюсь к покупателю. Но от увиденного, даже подпрыгнула на месте. Руки тотчас ослушались меня — и все посыпалось к чертовой матери на пол.

— Эх, ну что же вы! — запричитала старуха.

— Ну, давайте быстрее, — в негодовании вскрикнул какой-то молодой человек, стоящий в очереди. — У меня там такси ждет. Продайте бутылку воды без сдачи!

А взгляд мой прикипел к таким родным, и таким ненавистным глазам, что уставились на меня, не моргая.

— Ну, девушка! Чего замерли?!

— А мне молока! — от злости пробормотала лет тринадцати девочка.

Вдруг резвые, точные движения моего жуткого видения — ловко нырнул под прилавок и оказался со мной по одну сторону стола.

— Какую воду? — обратился к парню.

— Вот ту, с зеленой этикеткой.

— Прошу, — взял деньги, потом протянул товар, беглый взгляд на меня.

— Молоко тоже без сдачи?

— Да, — поспешила ответить девочка.

— Какое именно?

— Ну, девушка, вы мне пряники сегодня продадите?

Словно ожила я.

Невнятный разворот — и давай в новый пакет по-новому набирать сладостей.

Тягучие мгновения вынужденных действий — и наконец-то остались одни.

Не решаюсь взглянуть ему в лицо.

Стала, облокотившись на стеллажи. Взгляд пред себя.

— Зачем ты здесь?

Немного помолчав:

— И сам не знаю…

Криво улыбнулась.

— За четыре недели так и не придумал ничего интересного?

— Не прошло еще четыре.

— Да неужели? — с гневом рявкнула на него.