Джулия Лонг - Однажды в полночь

Зеленые глаза Айзеи резко распахнулись. Ладони легли на стол, словно землю тряхнуло, а он попытался удержать ее на месте.

Джонатан поднялся.

– Ах да! Ты уже, наверное, понял. Это – карточная колода «Бриллиантов чистой воды». Специальный выпуск. Единственная колода, из которой я рассчитывал тянуть карты.

Он подмигнул отцу, сунул даму червей в карман. Потом отодвинул стул и вышел из комнаты.

Молниеносно, мощно и точно в цель. Как на состязаниях в дартс.

Но изначально Джонатан всему этому научился у отца.

Какое-то время Айзея сидел и ошеломленно смотрел на закрывшуюся за сыном дверь.

Потом перевел дух и положил карточную колоду перед собой. С ужасом заметил, что руки у него трясутся.

Он открыл верхнюю карту.

Дама бубен.

Айзея вгляделся – у этой монархини были зеленые глаза, тонкие черные брови вразлет и медно-красные волосы. Она горделиво и таинственно улыбалась.

Незабываемое лицо!

Он осторожно и медленно перевернул следующую карту.

Валет пик.

Айзея держал карту в дрожавших руках и внимательно рассматривал ее. Валет был одет в панталоны, но – каков скандал! – было ясно, что это женщина. Пучок медно-рыжих волос заколот на затылке, профиль изящный, глаза миндалевидные, зеленые, с немыслимо длинными ресницами.

Он открыл еще одну карту.

Потом еще.

И еще.

Все до единой карты с персонажами во всех мастях изображали Томасину де Баллестерос.

Потом в газетах это назовут «Паникой в пассаже „Берлингтон-Аркейд“». Последствия ее ощущались и на следующий день, когда уборщики выметали из торговых рядов обрывки лент, вуалей, судя по всему ободранных со шляпок, а также куски рукавов, перчатки и даже туфли. Одна юная леди подвернула лодыжку. Сообщалось, что несколько дам упали в обморок, хотя это казалось явным преувеличением.

Но все знали, что произошло на самом деле – беспокойно колыхавшаяся толпа, состоявшая в основном из роскошно одетых представительниц высшего общества, заполнила лавки пассажа. Дамы вознамерились купить колоды карт с «Бриллиантами чистой воды», которые, как они утверждали, были заказаны ими заранее. К их удивлению, в продаже оказалось два абсолютно разных вида колод.

Колоды с «Бриллиантами» тут же вскрыли, просмотрели. И сразу крики радости сменили проклятия. Послышались возмущенные возгласы, приглушенные рыдания. Деньги стали переходить из рук в руки от тех, кто проиграл пари, тем, кто выиграл.

В один кошмарный момент небезызвестная леди Грейс Уэрдингтон, не найдя себя в колоде, громко выкрикнула, как утверждали, нечто совершенно невоспроизводимое в приличном обществе. Согласно слухам, первым было слово, начинавшееся на букву «б», подчеркнутое использованием восклицательной интонации, а потом последовало еще несколько, из которых самым приличным было слово «дьявол».

Но потом она все-таки обнаружила карту со своим изображением и успокоилась.

– А Редмонд? Где Редмонд? – раздались голоса. Нескольким молодым людям, заключившим пари, надо было решить спор.

Продавец призвал к тишине.

– Насколько мне известно, мистер Редмонд официально сделает свой выбор на закрытой церемонии, которая состоится в его доме в Суссексе. Но вы можете ознакомиться с его выбором по этой колоде, напечатанной очень ограниченным тиражом.

Продавцы достали из-под прилавков упаковки с другими карточными колодами, которые тоже моментально разошлись.

Повисла тишина, пока колоды вскрывали и просматривали.

Потом толпа глухо заворчала.

Затем кто-то зашикал, призывая успокоиться. Всем все стало понятно.

– Но она даже не блондинка! – простонала леди Грейс Уэрдингтон.

По крайней мере, так утверждали.

И тут она стала жертвой чрезмерного нервного напряжения. Леди Грейс самым очаровательным образом упала в обморок, и двум представителям золотой молодежи пришлось унести ее. Они потеряли деньги, проиграв пари, но были вознаграждены тем, что смогли полюбоваться лодыжками юной леди.

Томми, должно быть, задремала, потому что проснулась, вздрогнув, когда услышала стук в дверь.

Стучали уже долго. Кто-то очень хотел достучаться.

Сердце ее забилось, как птичка, рвущаяся из клетки.

Она выбралась из постели, сунула руки в рукава накидки и босиком направилась вниз по лестнице, потом по коридору. И резко остановилась.

Письмо – на этот раз написанное на целом листе бумаги, аккуратно сложенное и запечатанное красной восковой печатью – было подсунуто под входную дверь.

Томми поднялась на цыпочки и заглянула в глазок. Ни души. Она приоткрыла дверь на пару дюймов и выглянула на улицу.

Только унылая полутьма дурно пахнувшего лондонского переулка. Даже кошки и крысы не пробегали мимо.

Томми закрыла дверь, заложила ее на запор, а потом привалилась к ней спиной. Осторожно взяла письмо. Большим пальцем провела по печати. На ней был выдавлен какой-то узор, вероятно, оставленный печаткой. Здесь было темно, читать невозможно.

Сердце у нее билось громко, заглушая шаги. Томми поднялась по скрипучей лестнице, миновала коридор и вернулась в свою комнату. Присела на корточки возле камина, чтобы рассмотреть письмо.

На красном воске был отпечатан вензель: «ДГР».

Она погладила воск дрожащими пальцами, словно дотрагиваясь до сердца Джонатана.

Жаль, что придется сломать воск, чтобы узнать, что внутри.

Томми просунула палец под печать, чтобы не повредить ее, и сумела развернуть лист целиком.

Текст внутри отсутствовал. Никакого предисловия. Это был просто какой-то пронумерованный список, написанный от руки черными чернилами почерком крупным и решительным, каким был сам ДГР.

«1. Отсчитай двадцать шагов, поверни налево возле дома с красной дверью.

2. Пройди прямо сорок шагов и поверни направо.

3. Поднимись по лестнице на второй этаж, покрутись три раза вокруг себя, коснись носа и отмерь еще двадцать шагов вперед».

И дальше все в таком же духе.

Томми вдруг расхохоталась, запрыгала на месте. Ее сердце пело. Вот изверг! О чем это он?

Она заглянула в самый конец.

«22. Когда дойдешь до кареты, сядь в нее и оставайся на месте, пока она не остановится. Внутри найдешь корзину для пикника, содержимое поможет тебе скоротать время.

Разверни подарок, он тоже не даст тебе скучать».

Джонатан как-то сказал, что еще ни разу не видел женщину, которая так быстро раздевается. Это было тогда, на реке, когда она прыгнула с моста. Теперь он сказал бы, что никогда не видел женщину, которая так быстро одевается. Но Томми при этом одевалась очень тщательно. Она не видела его три недели. Вечность, можно сказать. Поэтому хотела произвести впечатление.

Заперев на замок входную дверь, Томми храбро отправилась в путешествие, которое очень напоминало то, которое она предприняла с Джонатаном в полночь, во время их второй встречи. По узким улочкам, по переулкам, поднимаясь и спускаясь по лестницам, повторяя уже когда-то пройденный маршрут.

И на всем пути она улыбалась, как полоумная.

– Привет, Томми! – окликнул ее Джаспер, когда она проулком проходила мимо. Он так и стоял, привалившись к стене.

– Привет, Джаспер!

Она шла и удивлялась, как Джонатан легко нашел ее, когда он так срочно ей понадобился. Ему что лабиринт, что – нет. Он так же легко узнал ее секреты. Но все из-за того, что Джонатан был рожден, чтобы узнать их. Он принадлежал ей, а она – ему. Это как один ключ для разных замков.

Наконец на Друри-лейн Томми увидела поджидавшую ее новенькую, без единого пятнышка карету, запряженную четверкой роскошных лошадей одинаковой серой масти.

Кучер в роскошной ливрее стоял, прислонясь к карете и сложив руки на груди.

Он помог Томми залезть в карету.

– Нам ехать несколько часов, мадам. Устраивайтесь удобнее.

Это было нетрудно, потому что сидеть на таких сиденьях было мягко, как на облаке. Томми с комфортом расположилась и вздохнула. На противоположном сиденье стояла корзинка, про которую говорилось в письме. Она заглянула в нее и обнаружила там чайные кексы, хлеб, сыр и фляжку с чаем. Ах, вот и он! Сверточек, перевязанный лентой.

Дрожащими пальцами Томми развязала ее.

В свертке был ключ.

Мгновение она рассматривала его, потом зажала в руке, как когда-то зажимала отцовскую медаль.

После часа пути Томми начала узнавать местность. Недалеко отсюда ее когда-то держали взаперти. Поэтому она не очень удивилась, когда в отдалении появилось низкое из красного кирпича здание Ланкастерской фабрики. Сердце взволнованно забилось.

Над закрытой на ночь фабрикой стояла тишина. В сумеречном небе тянулись полосы розовых и голубых облаков.

Кучер помог Томми выйти и кивнул в сторону здания – остаток пути она должна была пройти одна.

Было так тихо, что Томми слышала, как за фабрикой в реке плещется вода. Слышала, как ветер шумит в листве деревьев. Слышала, как эхом отдаются ее шаги по дорожке.

К двери была приколота записка:

«Открой ключом».

Дрожащими руками Томми вставила ключ в скважину. Ей было и смешно, и тревожно. Она осторожно надавила на дверь, и та бесшумно распахнулась. Томми услышала запах машинной смазки.

Внутри стояла гулкая тишина. Она всмотрелась в полутемное пространство. Ни единой живой души. Огромные станки походили на стаю спящих животных. Всех детей на ночь увели в спальный корпус. Последние проблески сумеречного света с трудом пробивались сквозь прямоугольные окна.

На полу цепочкой выстроились фонари, которые указывали направление к конторе надсмотрщиков.

В отдалении что-то скрипнуло. Томми отступила и увидела под ногами еще один листок бумаги. Наклонилась и прочла.

«Пройди двадцать шагов влево и открой дверь. Следуй по фонарям».

Идя словно по подвешенной на высоте проволоке, Томми отсчитала двадцать шагов. Она шла, как в тумане. У нее кружилась голова, ее трясло. Она была полна надежд и страха. «Не смотри под ноги, Томми!» – предостерегла она себя. Чтобы достичь чего-то невозможного, надо относиться к этому невозможному, как к самому возможному на свете.