— Черт побери, что случилось? — спросил он.

— Я не могу найти свои перчатки, — пожаловалась она. — Ты не знаешь, где они?

Гордон сделал Гэбби знак рукой, и та мгновенно покинула комнату.

— Встань с колен, — приказал он, подходя к жене и, словно башня, возвышаясь над ней.

— С чего ты рассердился? — удивилась Роберта. — Ведь это у меня пропали вещи.

— Наша комната выглядит так, словно по ней пронесся ураган, — сказал Гордон, мягко, но решительно поднимая ее на ноги. — Тебе не нужны эти перчатки.

— Как это не нужны? Если я их не надену, король увидит мое родимое пятно, — возразила Роберта, нервно потирая пятно пальцем. Отчаяние было и в ее голосе, и в лице.

— Не беспокойся ты об этом пятне, — убеждал ее Гордон, беря черные перчатки, которые она надевала днем. — Ты ведешь себя как калека, — сказал он, — а эти перчатки сделала своими костылями. Я сожалею, что подарил их тебе. — Он прошел через комнату и бросил перчатки в камин.

— Боже мой! — воскликнула Роберта. Ноги у нее подкосились, словно ее ударили под колени, и она упала на кровать, закрыв лицо руками.

Все кончено, в панике подумала она. Муж все равно заставит ее явиться к королю. Как только тот увидит ее дьявольское пятно, он сразу же пошлет ее на эшафот, и ребенок, которого она носит, погибнет, не родившись, вместе с ней.

— Ангел, выслушай меня. — Гордон встал перед ней на колени и взял ее за руки. — Я купил эти перчатки только для того, чтобы угодить тебе. Поверь, никто не подумает о тебе ничего плохого только из-за того, что у тебя на руке симпатичное родимое пятно.

— Но король Яков верит в…

— Яков суеверен только на словах, — прервал ее Гордон. — Ты маркиза Инверэри и скоро станешь матерью моего наследника. Яков и слова не скажет против тебя. Рядом со мной ты можешь никого не бояться — даже короля. Прими себя такой, какая ты есть, и все тоже примут тебя.

А ведь он прав. И тетя Келли когда-то говорила ей то же самое, вспомнила Роберта, и на душе у нее полегчало. Зачем страдать и мучить себя всякими страхами, когда у нее такой прекрасный, такой храбрый и заботливый муж?

— Я люблю тебя, Горди! Люблю всем сердцем! — пылко воскликнула она, бросаясь в его объятия.

Крепко обняв ее, словно оберегая и защищая, Гордон поцеловал ее черные как смоль волосы и сказал:

— Я знаю это, ангел.

Но он не сказал ей об ответной любви, невольно отметила Роберта, и сердце ее сжалось. Она носила его ребенка, а муж так и не признался ей в любви. Питает ли он хоть какое-то нежное чувство к ней? Или опасается стать слишком зависимым, как предположил отец? Если бы только она была уверена в его чувствах, может, она прожила бы и без этих слов.

Гордон приподнял ее подбородок и, улыбаясь, спросил:

— Ну как, теперь ты готова встретиться с королем? Превозмогая душевную тревогу, Роберта изобразила на лице веселую улыбку и ответила:

— Готова, как никогда.

— Вот и хорошо, ангел, — сказал Гордон и поцеловал ее в губы.


Гордон повел жену по длинному коридору в северное крыло дворца, где располагались королевские апартаменты. Они прошли мимо той части здания, где жил некогда покойный лорд Дарнлей, отец короля, и добрались наконец до зала для аудиенций. Особая лестница вела отсюда в личную приемную короля, которая сообщалась с королевской столовой.

— Это та самая комната, где убийцы оттащили Риччо от королевы Марии и зарезали его у нее на глазах, — прошептал Гордон, когда они перешагнули порог королевской приемной.

Роберта зябко передернула плечами, но ничего не сказала мужу. Все здесь дышало предательством, вероломством; оно было ощутимым, как пол под ногами. Она осенила себя крестом и спрятала руку в складках платья, прежде чем вступить в королевскую столовую. Предательство таилось тут во всех углах, но сознание того, что рядом муж и при ней ее верный кинжал «последнее средство», давало ей смелость твердо ступать, когда она шла по этой запятнанной кровью, пустой и мрачной приемной.

Простота королевской столовой удивила Роберту. Особенно в свете того, что тетка рассказывала ей о роскоши английского королевского двора. А когда она увидела тут Мунго Маккинона, Лавинию Керр и еще двух-трех бывших у нее на подозрении придворных дам вместе с их мужьями, то ее охватили досада и разочарование. Весь вечер ей суждено было встречаться лицом к лицу с героинями былых похождений своего мужа. Однако, заметив Генри Талбота вместе с Роджером Дебре, а также графа Босуэла, она несколько успокоилась. По крайней мере, у нее было здесь три союзника. Четыре, если считать и мужа.


— Сюда, ангел, — сказал Гордон, подводя ее к королю.

Удостоверившись, что левая рука спрятана, Роберта склонилась перед Яковом в низком реверансе и опустила голову.

— Встаньте, — выдержав небольшую паузу, произнес Яков.

С помощью мужа Роберта выпрямилась и подняла взгляд на короля. При виде его мокрых губ ее начало мутить, хотя почтительно-спокойное выражение ее лица не изменилось.

— Значит, вы жена Горди, — сказал король со слюнявой улыбкой.

— Да, государь, — ответила Роберта, подавляя тошноту.

— Горди мне сказал, что у вас скоро будет ребенок, — продолжал Яков. — Он хочет, чтобы его наследник родился в Инверэри.

Не зная, что на это сказать, Роберта только кивнула головой.

— Похоже, леди Роберта женщина немногословная, — заметил Яков, обращаясь к Гордону. — Меня восхищает в женщинах эта черта. Достоинство женщины в том, чтобы быть видной, а не слышной.

— Мое мнение полностью совпадает с вашим, — вкрадчиво вставил тот.

Король дружески хлопнул Гордона по плечу и громко прошептал:

— Надеюсь, ты не сказал жене, как много золота мне сегодня проиграл?

Гордон вздохнул и сокрушенно развел руками:

— Увы, государь, теперь ей об этом известно из ваших уст.

Король хихикнул:

— Ну что ж, тогда садись за ужином рядом со мной. Это спасет тебя от головомойки. А леди Роберта сядет слева от тебя.

Гордон почтительно склонил голову.

— Благодарю за честь, ваше величество.

Король Яков направился к столу, уже накрытому на пятнадцать человек. Когда он сел, все тоже заняли свои места.

Роберта почувствовала облегчение, когда рядом с ней сел Генри Талбот, а прямо напротив — Роджер Дебре. В дальнем конце стола расположились Мунго Маккинон и Лавиния Керр. Хорошо, что по крайней мере во время ужина ей не придется поддерживать с ними разговор.

Появились слуги, разнося гостям блюда. Сначала подали салат из чернослива, артишоков и огурцов с маринадом из уксуса, прованского масла и пряностей. Потом появился осетр, а за ним цыпленок, запеченный с я6локами. На десерт был тертый сыр с сахаром, пирог с айвой, марципаны и вафли с вином и пряностями.

Держа левую руку на коленях, Роберта на протяжении всего ужина молчала, позволяя общей беседе как бы обтекать вокруг нее. Сидя между Гордоном и Генри Талботом, она чувствовала себя в безопасности. Если только она не привлечет к себе ничьего особого внимания, то как-нибудь переживет этот вечер.

— Как утешительно во время нашего траура видеть рядом друзей, готовых оказать поддержку, — окидывая всех взглядом, с печальной миной сказал король.

Какой лжец и лицемер, подумала Роберта, взглянув на него. Она всегда считала, что король должен быть благороднее, чем любой другой человек в королевстве, поэтому ей неприятно было видеть и сознавать, что он подвержен тем же человеческим слабостям, что и последний простолюдин.

— Ваш зять, как я слышал, — небезызвестный граф Басилдон, — сказал король, глядя на Генри Талбота, когда ужин уже подходил к концу. — Расскажите мне об этом елизаветинском Мидасе.

— Леди Роберта — его родная племянница и больше года провела у него в доме, — ответил Генри — Возможно, она сможет рассказать вам больше, чем я, хотя я тоже был бы рад поделиться теми сведениями, которыми располагаю.

Когда рассеянный, чуть мутноватый королевский взгляд обратился к ней, Роберта беспокойно заерзала на стуле. Она слегка откашлялась и сказала:

— Государь, я почту за честь ответить на любые вопросы, касающиеся моего дяди.

— Хотелось бы побольше узнать о его деловых предприятиях, — без околичностей сказал Яков.

О деловых предприятиях? Но она ничего не знала о дядиных финансовых операциях. Король явно хотел получить какую-то полезную информацию, чтобы поправить свои денежные дела. Потеряв дар речи, Роберта взглянула на мужа с молчаливой мольбой.

— Ваше величество, моя жена ничего не смыслит в деловых вопросах, — с улыбкой сказал Гордон, склоняясь к королю. — Я даже не видел ее никогда за чтением какой-нибудь книги. Женщины предназначены для того, чтобы рожать и растить детей. — И, заметив разочарованный взгляд короля, добавил: — Однако, когда я был гостем в доме графа Басилдона, мы каждый вечер запирались в его кабинете и обсуждали с ним дела. Я даже предпринял несколько успешных банковских операции для клана Кэмпбел. — Тут он понизил голос: — Почту за честь поделиться с вами кое-какой информацией, ваше величество, но предпочел бы сделать это приватно.

Король Яков удовлетворенно кивнул:

— Что ж, Горди, твой отец проявил завидную предусмотрительность, женив тебя на племяннице графа Басилдона. Может, поиграем в шахматы и заодно поговорим о тех советах, которые дал тебе Басилдон.

— С удовольствием, государь.

Король Яков и Гордон встали из-за стола и уселись в кресла перед камином. На столике между ними поставили шахматную доску, и они принялись за игру. Рядом встали Генри Талбот и Роджер Дебре, как для того, чтобы наблюдать за игрой, так и для того, чтобы отгонять непрошеных соглядатаев, желающих набить собственные кошельки.

Чувствуя себя не в своей тарелке среди всех этих чужих для нее людей, которые хорошо знали друг друга, Роберта тщательно прикрыла левую руку складками платья и, пройдя через комнату, посмотрела в окно. В отдалении, окутанный мраком, едва просматривался Эдинбургский замок, но даже в ночной темноте ей казалось, что она видит страшный эшафот, построенный перед ним.