— Не перебивайте и слушайте. Сами напросились… — Майкл немного помолчал. — О чем я говорил? Ах да!.. У большинства самых крупных бизнесменов, возможно, действительно нет никаких других интересов, которые не относились бы к бизнесу. Для этого просто не остается ни места, ни времени.

— Но это же глупо! Я хочу сказать, нет никакой необходимости отказываться от личной жизни ради успеха в делах. У некоторых людей есть и то и другое…

— А у вас?

— Подловили меня… — Мари невесело рассмеялась. — Пока моя жизнь похожа на вашу, но когда-нибудь у меня будет и успех, и… счастье. Во всяком случае, я знаю, что такое возможно, и стремлюсь к этому.

— Может быть, вы и правы. Может быть, моя цель в жизни действительно стала другой, не такой, как раньше… — При этих его словах лицо Мари несколько смягчилось, но Майкл не обратил на это внимания. — Дело в том, мисс Адамсон, что некоторое время назад моя жизнь круто изменилась. К сожалению, я не получил того, о чем когда-то мечтал, но жизнь неплохо компенсировала мне мои потери. Чертовски неплохо!.. — Майкл имел в виду свой пост президента корпорации, но сказать об этом вслух почему-то постеснялся.

— Вы, как я понимаю, не женаты… Я не ошиблась?

— Нет, я не женат. У меня просто нет на это времени. И желания тоже нет.

«Восхитительно, — подумала Мари, — просто восхитительно… Какая редкостная самоотверженность! Какое самопожертвование! Будь ты проклята, Марион Хиллард…»

— Вы говорите это так, словно уже окончательно все решили и не намерены менять своего решения, — заметила она сухо.

— Пока не намерен, — согласился он. — А вы? Вы замужем?

— Нет. Я, как и вы, одна.

— Знаете, Мари… Вы позволите называть вас так?.. Так вот, сравнивая то, что вы вчера наговорили обо мне, с тем, что я услышал о вас сегодня, я невольно прихожу к выводу, что ваш образ жизни не слишком отличается от моего. Вы, как и я, одержимы работой, одиноки, живете в своем собственном тесном мирке. Тогда почему вы так на меня набросились? Это по меньшей мере несправедливо, — закончил он с легким упреком в голосе.

— Может быть, вы правы, а я — нет, — негромко проговорила она. — Извините…

В самом деле, ему трудно было что-нибудь возразить, хотя согласиться с ними она не могла. Но пока Мари искала какие-нибудь разумные доводы, которые она могла бы привести, он взял ее за руки, и она вздрогнула от этого прикосновения. Выдернув у него руки, она спрятала их под стол, и Майкл снова помрачнел.

— Вас очень трудно понять, — промолвил он, словно извиняясь.

— Наверное, — согласилась Мари. — Во всяком случае, во мне действительно много такого, что очень трудно объяснить словами.

— И все же мне бы хотелось, чтобы вы постарались понять меня, Мари. Честное слово, я вовсе не такое чудовище, каким вы меня вообразили.

— Я знаю, что вы не чудовище…

Мари поглядела на Майкла, и ей вдруг ужасно захотелось плакать. Она как будто снова прощалась с ним — прощалась окончательно и навсегда, и сознание того, что она потеряла, сковало ее сердце леденящим холодом. «Но, — подумала Мари, — может, это и к лучшему». Может, она хоть теперь поймет, что прошлого не вернуть, разбитое — не склеить, и что питать надежды — глупо. И это поможет ей окончательно расстаться с тем, что и поддерживало, и одновременно мучило ее все два года.

Мари негромко вздохнула и посмотрела на часы.

— Извините, но мне пора. Надо работать.

— А как насчет нашего предложения, Мари? Можете ли вы меня обнадежить или я так и не приблизился к положительному ответу?

— Боюсь, что не приблизились, — ответила она мрачно.

Майкл впервые за все время подумал о том, что, как это ни печально, но ему, видимо, придется отступиться. Она не передумает — теперь он знал это твердо, а значит, все его усилия были напрасны. Мари Адамсон оказалась для него слишком крепким орешком, но, несмотря на это, она ему нравилась. Очень нравилась, особенно когда отбрасывала свою враждебную настороженность. Тогда в ней появлялась какая-то особенная мягкость, доброта, которые притягивали его с необычайной, почти сверхъестественной силой.

— Как вам кажется, — спросил он уныло, — есть у меня шанс уговорить вас поужинать со мной? Раз мое дело не выгорело, мне полагается утешительный приз.

Поглядев на его расстроенное лицо, Мари негромко рассмеялась.

— Когда-нибудь — может быть, но не сейчас, не сегодня. Дело в том, что мне нужно на некоторое время уехать из города.

«Проклятье», — подумал Майкл. Он терял очко за очком без малейшей надежды отыграться.

— И куда вы направляетесь, если не секрет?

— Назад, на Восточное побережье. Мне нужно привести в порядок кое-какие личные дела.

Это решение созрело у нее в последние полчаса, и теперь Мари твердо знала, что ей следует сделать. В некотором смысле речь шла о том, чтобы окончательно похоронить прошлое, хотя на самом деле ей предстояло не зарыть, а наоборот — откопать одну вещь. Питер был прав — нужно довести процесс собственного лечения до конца, и теперь она знала, как это сделать.

— Тогда я позвоню вам, когда в следующий раз прилечу в Сан-Франциско. Надеюсь, что тогда мне повезет больше.

«Может быть, — подумала Мари. — А может, к этому времени уже не будет никакой Мари Адам-сон, а будет миссис Грегсон. Я снова стану цельным человеком, и никакие призраки из прошлого не смогут причинить мне такой боли, какую причинил ты».

Они вместе вернулись к грузовику, и Майкл довез Мари до дома. Она почти ничего не сказала ему на прощание — только поблагодарила за приятный завтрак, пожала руку и скрылась в подъезде.

Майкл растерянно провожал ее взглядом и чувствовал, как им овладевает глубокая печаль. Он не просто проиграл — именно сейчас он вдруг понял, что теряет что-то очень важное, безмерно дорогое и невосполнимое. Что именно — делового партнера, привлекательную женщину, друга, наконец, — этого Майкл не знал. И все-таки вместе с Мари уходило из его жизни что-то очень важное, и впервые за все два года он в полной мере ощутил всю тяжесть своего одиночества.

Мари уже давно скрылась из вида, а он все смотрел на двери ее подъезда. Потом он завел мотор и погнал грузовик обратно к отелю.

А Мари тем временем уже разговаривала по телефону с Питером.

— Сегодня вечером, дорогая? Но у меня назначена операция. — Он говорил торопливо, и Мари поняла, что поймала его в промежутке между двумя пациентами. В последнее время Питер много оперировал, и Мари старалась не беспокоить его по пустякам.

— Тогда приезжай после операции, это важно. Я… я завтра улетаю.

— Куда?! Надолго? Когда ты вернешься? — встревожился Питер.

— Я скажу тебе, когда мы увидимся. Итак, до вечера?

— Хорошо, хорошо, только раньше одиннадцати я все равно не смогу. И потом… это выглядит не очень разумно, Мари. Разве твое дело не может подождать?

— Нет.

Ее дело ждало уже два года, и она чувствовала себя последней дурой, что столько тянула с этим. Ей следовало сделать то, что она задумала, уже давно, очень давно.

— Хорошо, тогда до вечера.

Питер повесил трубку, и Мари тотчас же перезвонила в службу заказа авиабилетов и забронировала себе билет на завтрашний рейс. Потом она связалась с ветеринарным центром и договорилась насчет Фреда.

Глава 29

Мари повезло. Один из клиентов Фэй не смог прийти на очередной сеанс, и в половине четвертого у нее образовалось «окно». И вот Мари снова оказалась в хорошо знакомом, уютном кабинете, в котором она не была вот уже несколько месяцев.

Устроившись в кресле, Мари по привычке вытянула ноги по направлению к камину, дрова в котором не горели по случаю теплой погоды, и замерла, рассеянно разглядывая свои изящные сандалии из тонких золотых ремешков. Мысли ее были так далеко, что она даже не услышала, как в комнату вошла Фэй.

— Ты медитируешь или просто дремлешь? Мари с улыбкой подняла голову и посмотрела на Фэй, которая уже усаживалась на свое обычное место напротив нее.

— Да нет, просто я задумалась. Я рада тебя видеть, Фэй.

На самом деле Мари была просто поражена тем, как приятно ей было вернуться в этот кабинет. Одно только это уютное кресло рождало в ней ощущение дома, а ведь, кроме этого, существовал и камин, и папоротники в терракотовых горшках, и дружеская беседа, понимание, сочувствие, наконец. Впрочем, эта комната, наверное, и была ее домом. Мари пережила здесь столько трудных и столько счастливых минут, что другому человеку хватило бы, наверное, на целую жизнь.

— Могу я тебе сказать, что ты выглядишь великолепно, или ты уже устала слышать это? Мари рассмеялась.

— Слушать комплименты мне не надоест никогда, — ответила она, подумав, что только с Фэй она может позволить себе быть честной до конца. — Ты, наверное, хочешь узнать, почему мне так приспичило прийти к тебе? — спросила она уже другим, серьезным тоном.

— Не скрою, я об этом думала, — кивнула Фэй, и две женщины снова обменялись быстрыми улыбками. Потом Мари снова задумалась.

— Я виделась с Майклом, — сказала она наконец.

— Он разыскал тебя? — Это известие явно застало Фэй врасплох.

— И да, и нет. Он нашел Мари Адамсон. Это все, что ему известно. Некоторое время назад один из его сотрудников звонил мне и предлагал продать мои работы корпорации «Коттер-Хиллард». Они собираются строить в Сан-Франциско новый медицинский центр, и мои снимки — увеличенные, разумеется, — нужны им для оформления интерьеров.

— Но ведь это очень лестно, Мари, разве нет?

— Ты так думаешь? А вот мне почему-то совершенно наплевать, что думает Майкл о моих фотографиях.

Но это была только часть правды. Похвала Майкла всегда была ей дорога, и даже сейчас Мари чувствовала известную гордость оттого, что ее работы понравились и Майклу, и его матери.

— Кстати, примерно месяц назад здесь была его мать. Ей я тоже сказала, что сотрудничество меня не интересует. Я не хочу продавать себя корпорации. Я не хочу работать на Марион ни в какой форме. Все. Конец. Точка.