– Так как насчет салонов красоты, которые ты мне присмотрела назавтра? Согласно моему контракту, – тут я изобразила в воздухе кавычки, показывая, как меня это бесит, – я должна выглядеть идеально двадцать четыре часа в сутки.

– Ну, на ту сумму, что ты мне дала, мы втроем – ты, я и Мэдс – идем в спа. У меня был купон «оплати сеанс для двоих, третий бесплатно». Нам сделают чистку лица, депиляцию воском, маникюр, педикюр и так далее. Ох, да, и тебе подстригут волосы. Мне пришлось накинуть за это из своих, но ты сказала, что тебе это нужно, так что пофиг.

– И все это на то, что я тебе дала?

– Я знаю людей, которые знают людей, которые дали мне нехилые скидки. Так что да, в рамках бюджета.

Джин порылась в сумочке и извлекла оттуда упаковку жвачки. Распечатав ее, она закинула одну жвачку себе в рот, немного пожевала и издала горестный стон.

Глядя на нее, я пыталась понять, что изменилось. Что-то с ней было не так.

– К чему вся эта жвачка?

Ее взгляд просветлел, а по лицу скользнула улыбка.

– Пытаюсь бросить.

– Бросить что?

Улыбка Джин увяла, и лицо потухло. Она скривила губы, зажав их большим и указательным пальцем.

– Курение, – тихо проговорила она.

Ох черт, а я и не заметила. Блин. Лучшие подруги замечают, когда изо рта их подруг вдруг исчезают раковые палочки.

– Черт, Джин, но это же чудесно! И как успехи? Почему ты мне не рассказала?

Она вздохнула.

– Ну, я рассказала бы, но ты все трещала об Уэсе, Алеке и о своей работе и ни разу не спросила меня, как я живу тут, в Вегасе, не считая вопросов о Мэдди и твоем папе.

Я закрыла глаза, перевела дыхание и, снова открыв их, взглянула на свою лучшую подругу во всем белом свете.

– Прости. Я вела себя не очень-то по-дружески, да?

Джин покачала головой.

– Нет, просто на тебя многое навалилось. Я понимаю.

– Нет, это неправильно. Ты тоже важна для меня. И я хочу знать, что с тобой происходит. Ты по-прежнему моя лучшая подруга, и я облажалась. Я не позволю, чтобы это произошло снова. Обещаю.

И я говорила искренне. Все до последнего слова. Я была для Джин скверной подругой, а она продолжала все это время поддерживать и любить меня. Заботилась о Мэдди, навещала папу, хотя у нее была своя жизнь и свои проблемы.

– А если произойдет, что я получу?

Ее вопрос прозвучал легко, без всякой обиды. Так уж у нас повелось. За всю нашу жизнь мы не сердились друг на друга дольше одного дня.

Я немного поразмыслила.

– Фотографию одного из моих горячих парней голышом? – в конце концов предложила я, зная, что Джинель просто повернута на сексе.

– Заметано!

Она протянула руку, и мы сцепили мизинцы, после чего Джинель поцеловала наши скрещенные пальцы, а потом и я. Никаких красных отпечатков губ на коже. Лучшая. На свете. Помада.

– Но знаешь, ты ведь была очень плохой девчонкой…

Она нахмурилась и состроила грустную щенячью мордочку.

– Думаю, ты должна предоставить мне доказательство, что товар у тебя.

Облизнув губы, я уставилась на нее. Затем, ухмыльнувшись и не сводя глаз с Джинель, вытащила телефон из заднего кармана. Быстро проведя пальцем по экрану, нашла папку с обработанными фотографиями. Выбрала одну, после чего развернула экран.

Джинель взглянула на фотографию и отвесила челюсть.

– Ах ты, чертова развратная сучка! – шепнула она, разинув рот и пожирая глазами экран.

Я придвинула телефон к себе и взглянула на фотографию спящего на кровати Алека. Он лежал лицом вниз. Его сильная мускулистая спина и голая поджарая задница были выставлены напоказ. Длинные рыжевато-золотистые волосы рассыпались по подушке, лишь подчеркивая его идеальную фигуру. Тем утром был особенный свет, и я не могла не воспользоваться моментом.

Я открыла следующее фото. Уэс на пляже, после того как мы занимались серфингом уже без тренера. За месяц я неплохо преуспела в искусстве серфинга. В тот день я уже выбралась на песок и проверяла звонки на мобиле, когда Уэс вышел из воды и начал снимать с себя мокрый гидрокостюм. Ткань зацепилась, и я зацепилась взглядом и щелкнула кадр как раз в тот момент, когда костюм уже практически ничего не скрывал. На фотографии видна была золотистая грудь Уэса и его невероятно тонкая талия. Симпатичная дорожка волос вела к небольшой курчавой рощице как раз над тем местом, где мокрая ткань костюма прятала его внушительное хозяйство. Я снова развернула телефон экраном к Джинель, и та чуть со стула не рухнула. Схватив стопку, моя лучшая подруга опрокинула ее в рот и прикончила одним глотком.

– Я просто ненавижу тебя, – заявила она, таращась на снимок.

– Ага, я тоже себя ненавижу, – ответила я, взглянув вниз, на моего милого Уэса.

На того, кто попросил меня остаться с ним. Я оставила что-то там, позади, с этим калифорнийским серфером-сценаристом, но ни за что бы в этом не призналась. Даже на секунду.

Глава третья

Мажордом, впустивший меня внутрь, провел меня через пентхаус и двустворчатую дверь в конце коридора. Просторная квартира располагалась на сороковом этаже. Подъем на лифте начал напоминать поездку в парке аттракционов – так много времени он занимал. Я бы поставила кругленькую сумму на то, что вид отсюда открывается потрясающий.

Мажордом равнодушно водрузил мою сумку на обитую тканью скамью перед чудовищных размеров кроватью, развернулся и испарился. И вот тут я услышала звук льющейся воды. Кто-то принимал душ.

Черт. Черт. Черт.

Последнее, что мне сейчас было нужно, – это повстречаться с новым клиентом, когда он в чем мать родила. Я уже сжала руку на ремне сумочки и собралась поспешно удалиться, когда дверь распахнулась. Из стены пара выдвинулась мощная фигура. Освещение так подчеркивало его силуэт, что создавало совершенно сверхъестественный образ, уместно смотревшийся бы на большом экране. Я замерла на месте, сраженная наповал.

Мой клиент вошел в комнату. Из одежды на нем было лишь маленькое полотенце, едва удерживающееся на бедрах. Капли воды катились с каждого сантиметра его блестящей кожи. Во рту у меня пересохло, а сердце, по ощущениям, перестало биться. Что, в общем, меня не огорчило – зато я умерла бы счастливой. Короче, впервые за свои двадцать четыре года я узрела совершенство во всем его обнаженном великолепии.

– Пресвятая матерь божья!

Кажется, у меня по подбородку потекла слюна. Про Уэса и Алека стоило написать друзьям и родным. Так я и делала. Часто. Я писала Джинель, пожиравшей глазами каждую букву. Что касается Энтони Фазано, то он выходил за пределы женского понимания. Массивный, словно кирпичный дом. Судя по тем участкам его бедер, что просматривались из-под полотенца, они были толщиной с древесные стволы. Квадратные грудные мышцы и кубики пресса были как будто высечены на его торсе. А руки… я даже не могла спокойно думать, так мне хотелось их потрогать. Хотелось, чтобы они притянули меня к себе, обняли меня. Заставили забыть обо всех неприятностях последних двух месяцев.

Иссиня-черные волосы Энтони были зачесаны назад. С прядей подлиннее капала вода, и капли падали на самые широченные плечи, какие мне приходилось видеть. И это при том что я успела повидать немало голых и сексуальных красавчиков. Парень был настоящим качком, но не уродливым культуристом с мышцами, похожими на связку колбас, и венами-канатами, проступающими под кожей. Нет, он играл в своей собственной лиге. Я знала, что он был боксером, и видела его фото в боксерских шортах, но по сравнению с реальным раскладом картинка бледнела. А расклад был очень реальным. Как целая колода тузов.

Облизнувшись, я уставилась на хозяина дома, выпустив ремень сумочки и уронив ее на пол рядом с кроватью. Бог накачанных мышц смерил меня взглядом с головы и до ног. Прислонившись одним мускулистым, мощным на вид плечом к дверному косяку, он обернул полотенце вокруг шеи и скрестил руки на груди. Ох, лучше бы он этого не делал. Мой сексометр тут же зашкалил, и пришлось принудительно замедлить дыхание, чтобы не упасть в обморок от одного вида этого мужского совершенства.

– Papi[2], Миа приехала, – так прозвучали первые слова, вырвавшиеся из его очаровательно пухлогубого рта.

Минутку… Papi?

Второй мужчина вышел из душа и приобнял бога накачанных мышц за талию. Его лицо просияло широкой улыбкой. Если Энтони смахивал на ходячий шкаф, то этот парень столь внушительными габаритами не отличался, хотя и был в отличной форме: с плоским животом и – насколько я могла видеть – без грамма лишнего жира. А видела я достаточно. Телосложением он напомнил мне француза. Он был не то чтобы хлюпик, но на фоне гигантской стены мускулов, к которой он прислонялся, любой красавчик нормальных размеров выглядел бы довольно субтильным.

Впрочем, лицо у него было потрясающе красивым. Прекрасным, почти андрогинным. Лицо, которое немедленно хотелось запечатлеть на фотографии и повесить снимок на стену. Я жила в Калифорнии и практически не сомневалась, что у парня мексиканское происхождение. Темные волосы, темные глаза, смуглая кожа, острые черты.

То, как непринужденно стояли эти двое, практически обнаженные, опираясь друг на друга, создавало весьма примечательный кадр. И тут меня стукнуло, словно пресс-папье по башке. Почти уверена, что у меня отвисла челюсть. Вытянув палец, я ткнула сначала в одного, а потом в другого.

– Ох. Ого! Э-э… ладно. Ага. Теперь я понимаю, зачем я тебе нужна.

– Ты выбрал сообразительную девчонку, – заметил безымянный мужчина.

Затем он, в свою очередь, осмотрел меня с головы до ног.

– И до смешного красивую, – добавил он, нахмурившись. – Тебе обязательно было нанимать самую хорошенькую?

Отступив от Энтони, он скрестил руки на груди и испустил театральный вздох.

– Мне стоит волноваться?

Он топнул ногой – в самом деле топнул ногой, как девчонка, намеренная приструнить своего кавалера.