Коннал поцеловал Шинид в губы. Как легко у нее все получилось.

— Ты действительно в это веришь?

— Конечно, верю. Так происходит всегда. Кто-то умирает, кто-то рождается. Жизнь возрождается при каждом умирании. Из умирающего цветка рождается семя для многих других. Умирает олень, оставляя после себя потомство. Мать-земля возвращает назад то, что берет. Зима прячет то, что оживает с весенним теплом. — Шинид слегка отстранилась и, нахмурясь, спросила: — Разве мать не говорила тебе все это, когда ты был ребенком?

Коннал улыбнулся. Ему показалось, что тяжкий и ставший привычным груз соскользнул с его плеч.

— Она была слишком занята тем, что правила Донеголом от моего имени, пытаясь не дать кланам истребить друг друга.

Ирония заключалась в том, что он никакой власти не имел. Никогда. С самого рождения. А женщина, которую он считал матерью, властвовала над Донеголом от его имени.

— К счастью, на наших землях таких проблем не было.

— Если не считать проблемой Уэстберри.

— Да, но до твоего прибытия и с ним все было в порядке.

— Ты слишком часто мне об этом напоминаешь, — вздохнул Коннал.

— Это для того, чтобы мы не забывали о том, что ответственны не только за свои судьбы.

— А мне кажется, у тебя есть иные причины.

— Да, но поскольку я женщина, я придержу их в секрете.

— Расскажи мне о твоих секретах, Шинид.

В голосе его звучала такая нежность, такое терпеливое понимание… Она подняла голову и заглянула ему в глаза. — Я…

Коннал замер, приготовившись услышать что-то сокровенное.

— Я голодна, а от тебя пахнет темницей, — серьезно проговорила она.

Он засмеялся и вдруг почувствовал себя свободно и легко. С чего бы? Он и не знал, что так жаждал освобождения.

И, почувствовав однажды вкус свободы, он захотел еще большей свободы, свободы полной и беспредельной.

Он стоял один, прислонясь к стене, и наблюдал за празднеством. Найти их было нелегко. Пендрагон со своими воинами рассекал Ирландию словно рука, месившая глину. Он был всего лишь в двух днях пути от них, когда на них напали, и вскоре узнал, что проклятая ведьма приняла на себя стрелу, предназначавшуюся Пендрагону. Геройство язычницы дорогого стоило — он был рад тому, что теперь сам сможет свершить правосудие над этим отродьем — любимцем короля.

Принц Иоанн все еще желал заполучить ведьму и требовал от своих подручных найти кого-то, кого он мог бы использовать как приманку для поимки колдуньи. «Возьми ее отца, — говорил он, — возьми одну из ее сестер, но только не Пендрагона. Пендрагона ты должен оставить мне».

Он не думал о том, чем обернется для него предательство; не думал о том, что навлекает позор на свое имя, на свою семью, ибо большая часть его родных погибла из-за Пендрагона, из-за его дурацкого стремления угодить своему королю, даже если ради Ричарда ему пришлось бы уничтожить добрую половину соплеменников. Он, ирландец, убивал ирландцев для англичанина! Не важно, что англичанином был король. Месть предателю! Такие грехи смываются только кровью, и тот, кто стоял в стороне — неприкаянный гость на чужом празднике, — был готов умереть и попасть в ад, но утащить с собой в бездну и Пендрагона. Впрочем, он был не прочь остаться в живых, убив королевского любимчика, ибо тогда он сможет убивать других. Карать других. Принц Иоанн уже успел привить ему вкус к убийству. Он жестоко расправился с Уэстберри за то, что тот провалил порученное ему дело. Англичанин хныкал как девчонка, умоляя пощадить его, и умер как баба, а не как солдат.

Он окинул взглядом лестницу. Пендрагон спускался в зал с довольной улыбкой. Будь он проклят за эту улыбочку! Рыцари его кинулись к своему господину, и один из них, по имени Монро, впереди остальных. Он что-то сказал им, и все вздохнули с облегчением. Итак, ведьма выжила. Принц Иоанн будет доволен.

И все же, когда придет время ее убить, он сам воткнет клинок в ее сердце. Убьет колдунью, а потом вырежет сердце Пендрагона — как трофей.

Глава 13

— Ты хочешь сказать, что все еще не желаешь выходить за меня замуж?

Шинид смотрела прямо перед собой. Направляясь к лестничному пролету, она с королевской грацией придерживала подол платья.

— По-моему, я ясно выразилась, Коннал.

— Но ведь вчера ночью… — Коннал шел рядом с ней. Внизу их ждали.

«Таковы мужчины», — подумала Шинид.

— Разве ты не помнишь, что сказал мне? — Она подождала, давая ему время освежить память. — «Я не могу дать тебе любви, которой ты хочешь». Вижу, что помнишь. И чтобы уговорить меня выйти за тебя, одного поцелуя мало. Кроме того, муж мне не нужен и… Не надо! — Она взмахнула рукой, чтобы остановить поток слов о приказе короля и верности долгу, который, она знала, сейчас последует. — К тому же остается открытым вопрос о пленниках, которых ты пытал.

Можно было догадаться, что она об этом узнает, черт возьми.

— Это к делу не относится. Шинид взметнула изящную бровь.

— Уважение к человеческой жизни имеет прямое отношение к браку.

Гордость его была ущемлена.

— Я добыл важную информацию единственным доступным мне способом. — Он схватил ее за рукав, махнув тем, кто хотел подойти, чтобы поприветствовать ее. — Разделяй и властвуй, как говорится.

— Ты мог бы добиться всего, что хотел, без того, чтобы резать их на куски, — прошипела она.

Коннал вздрогнул, как от пощечины, и, схватив Шинид за рукав, увлек ее за собой в нишу.

— Ты умирала! — вскрикнул он. — Руки мои были в крови — в твоей крови! И кровь эту пролили они! Ты думаешь, я мог об этом забыть?

— Не вини меня в своей жестокости! Все, что ты хотел узнать, открылось бы тебе и так. Тебе дан дар, а ты не хочешь им пользоваться! Неужели лучше пытать людей, чем прибегнуть к волшебству?

Коннал оглянулся: ему не хотелось, чтобы их разговор подслушали. Он видел, что Монро уже нервничает. Еще немного, и он пойдет искать свою госпожу и, чего доброго, обвинит его в том, что он удерживает ее силой.

— Я просил тебя об этом не говорить. Если кто-то узнает о моем даре, мне конец! И что тогда станет с нами? — Коннал не раз ловил на себе ненавидящие взгляды соотечественников. Он приказал себе не обращать на них внимания. У него были иные задачи, но не знать о том, сколько вокруг врагов, он не мог. Умение распознавать чувства других было ему не в радость, а скорее в тягость, ибо он не мог позволить другим узнать о нем: слишком много вокруг недоброжелателей. К несчастью, рядом с Шинид этот дар, умение чувствовать то, что чувствуют другие, обострялся. Сейчас он явственно ощущал ее смятение и безнадежность.

Она не верила, что он способен действовать на благо Ирландии. И Коннал подозревал, что даже если он решится предать рыцарские клятвы и, покрыв позором свое имя, начнет воевать против своего короля на стороне ирландцев, в глазах Шинид это ничего не изменит. И какими бы сладкими ни были ее поцелуи, уважать его она все равно не сможет.

— Ты верен клятве, данной королю, ты делаешь то, что велит тебе долг, и я знаю, что клятву свою ты не нарушишь.

— Да.

— А как насчет Ирландии?

— Ты спрашиваешь об этом? Разве ты больше не считаешь меня предателем, блудным сыном своей страны?

Шинид небрежно отмахнулась от этого вопроса.

— В глазах прочих ты представляешь короля Ричарда. На нас напали из-за тебя.

«Но могли бы убить тебя», — хотел напомнить ей Коннал, но промолчал. Что мог бы сделать с ней принц Иоанн, если бы сумел захватить ее в плен?

— Чего ты хочешь от меня, Шинид? Чтобы я прятался, покуда другие добудут для Ричарда то, что он хочет? Оставить тебя в покое, давая тебе возможность счастливо править на своих землях, пока вся остальная Ирландия страдает? Шинид едва сдерживала ярость.

— Ты встал на очень зыбкую почву, Пендрагон! Коннал глубоко вдохнул, стараясь успокоиться.

— Я не враг своей стране, сколько раз можно повторять? Я хочу, чтобы здесь установился мир, и все для этого делаю.

Ты видишь сама, мы оба оказались в опасности. Люди, на деленные куда большей властью, чем мы, ведут свою игру, и случилось так, что мы встали у них на пути.

— Зачем говорить «мы»? Я не представляю для них угрозу. Коннал рассмеялся, но смех его был грустным.

— Ты опасна уже потому, что можешь управлять стихиями, а они — нет. Ты опасна потому, что в твоих руках власть и армия. То же относится и к моей семье. Принц Иоанн всегда боялся тех, у кого есть власть и оружие. Мой договор с Ричардом — это та угроза, которую он не сможет отвести, если даже убьет меня, ибо на мое место встанет Гейлерон. Так что Иоанн ведет охоту за тобой, Шинид. Ты ему нужна в первую очередь. И это я понял сегодня ночью.

Никто не понимал всей меры присущей ей силы.

— Это тебе пленники сказали?

— Принц Иоанн не хочет, чтобы мы поженились, — кивнул Коннал.

— Так почему бы нам не разойтись с миром? Поступим, как он хочет, и не о чем будет волноваться! — усмехнулась Шинид.

— Теперь уже не важно, поженимся мы или нет, — та стрела была лишь первой из многих. Люди Иоанна приложат все усилия, чтобы помешать нам, чтобы убрать нас с дороги, пока договоры с вождями Ирландии еще не переданы Ричарду лично в руки.

Шинид вдруг пронзила боль. Картинка из сна с поразительной ясностью встала перед глазами. Коннал умирал, а она была бессильна.

— Тогда все уже не важно, — проговорила она. Коннал, как ни грустно было это сознавать, продолжал рассматривать их брак как миссию, возложенную на него его королем. Для него было делом чести заставить ее выйти за него замуж. Опять она позволила сердцу взять вверх над разумом, и теперь сердце ее, вновь разбитое, истекало кровью.

— Должен ли я повторять тебе…

Шинид уже не владела собой. Острый пряный запах ударил ему в ноздри.

— Избавь меня от своих рассуждений о короле и долге! Шинид щелкнула пальцами и исчезла.