- Подрезали, - кратко ответил Григорий. – Нужно связаться со службой безопасности. Больше без дополнительного сопровождения вы перемещаться не будете.

Через несколько минут Григорий обратно сел в машину и аккуратно выехал на трассу.


- Это была случайность? – спросила я, уже наперед зная ответ.

- Вряд ли. Поедем по запасному маршруту.

Я не решилась отвлекать Григория от дороги, полностью доверившись ему.

- Думаю, в ближайшее время лучше пересмотреть план вашей охраны, - после длительной паузы заявил мой телохранитель. – Пока вы не родите, есть вероятность, что могу организовать покушение и за раз убить двоих. Мы этого допустить никак не можем.

- Не можем, - эхом отозвалась я и малыш тут же едва ощутимо толкнулся во мне, принимая нашу общую политику.

Глава 20

Было немного странно ходить по детским магазинам и выбирать кроватку и одежду для малыша. За мной по пятам ходила усиленная охрана, нагнетая своим молчаливым присутствием и без того тяжелую атмосферу. Такие глупые и милые походу в детские магазины должны происходить в совершенно других условиях. Молодая семейная пара, находясь в полной гармонии и любви друг с другом, держась за руки, ходит вместе и тщательно выбирает одежду, кроватку, коляску и прочие вещи.

Глубоко вздохнув, я отогнала от себя все эти романтические мысли, возвращая себя к реальности. У каждого из нас своя жизнь, своя судьба и свои испытания. Мой муж мёртв и моё сердце всё еще нестерпимо болит из-за этого, моя семья – эта работа и клан, моя любовь – это мой еще не рождённый ребенок. Хотелось бы, чтобы всё сложилось иначе, но, боюсь, что здесь я совершенно бессильна.

Время идет, близится время родов. Сын всё еще креп во мне и с жадностью насыщался моей силой. Он должен родиться в середине июля, до назначенной даты еще целый месяц, но я по себе чувствую, что уже на физическом уровне не выдерживаю. Малыш очень крупный, период беременности – нервный, да и отменным здоровьем я никогда не могла похвастаться. Где-то на краю сознания я понимала, что роды станут для меня настоящим испытанием. В случае каких-либо осложнений я со своим акушером уже обсудила вероятность проведения кесарево.

Я отчётливо понимала, что не могу себе позволить в самый ответственный момент опустить руки. Мне наоборот будут нужны все силы, чтобы помочь сыну увидеть этот мир. Но мне уже не откуда было черпать эти силы. Душевно я была абсолютно истощена. Да, я не думала каждую секунду о том, что всё еще не смирилась с гибелью Ставра, хотя с того страшного дня прошло уже больше полугода. Я работаю, иногда вижусь с Риммой Николаевной, даже могу себе позволить улыбнуться. Но в душе всё равно пусто. Я всячески старалась ее заполнить, но она будто бы была бездонной.

Клан оберегает меня, но я не могу избавиться от личного навязчивого одиночества. Это так больно бьет по мне. Если что-то случится с малышом, то я просто этого не выдержу. Он – единственная ниточка, которая удерживает меня на плаву, которая помогает не отчаиваться. Если бы не малыша, вероятно, я просто сошла с ума.

Затолкав всю грусть поглубже в сознание, я всё-таки выбрала кроватку. Уже к вечеру она стояла в детской моего сына. Здесь всё было обустроено скромно, но уютно.

- Моя помощь еще нужна? – спросил меня Григорий, стоя на пороге детской.

- Нет, спасибо. На сегодня всё, - я благодарно улыбнулась и поправила подол своего свободного летнего сарафана.

- Если что-то понадобится, я буду на связи, - предупредил меня телохранитель.

- Спасибо.

Когда я осталась одна, то еще раз окинула внимательным взглядом детскую. В мыслях возник совершенно неуместный вопрос, как бы здесь всё обустроил сам Ставр? Мы никогда не разговаривали о детях. Да мы почти никогда нормально не разговаривали! Между нами всё неправильно началось и так же неправильно закончилось.

Крепко стиснув зубы, словно в попытки удержать в себе рвущуюся тоску, я ушла в свой кабинет, чтобы еще раз пересмотреть отчет о денежных средствах, которые я назначила в поддержку детским приютам.

Уже было давно за полночь, когда я внезапно почувствовала себя не совсем хорошо. Я решила, что просто устала и нужно лечь, поспать. Но как только я встала из-за стола, внизу живота будто выстрелила горячая тянущая боль. Я вскрикнула и согнулась пополам.

- Нет-нет, - сбивчиво прошептала я. – Только не это. Не сейчас.

Но как бы мне не хотелось, а необратимый процесс уже был запущен. Меня предупреждали, что ребенок может родиться преждевременно, но в последнюю неделю всё вроде бы нормализировалось. Я чувствовала себя скверно в основном из-за того, что адски болели поясница и ноги.

Боль была невыносимой. Схватив телефон с письменного стола, я принялась судорожно набирать номер Григория. По ногам внезапно скользнуло что-то теплое. Я вызвала телохранителя и прижалась горячим лбом к гладкой холодной поверхности стола. Нет таких слов, чтобы описать всю ту боль, что продолжала нарастать внизу живота. В этот момент мне отчаянно захотелось, чтобы Ставр был рядом. Он умел дарить своим невозмутимым видом чувство спокойствия и уверенности. Он всегда делал это тихо и эффективно.

Григорий буквально ворвался в мой кабинет. Я ничего не смогла сказать, потому что боль продолжала расти. Григорий и так всё прекрасно понял и осторожно, но уверенно взял меня на руки.

- Машину, - рявкнул он кому-то. – Поднимайте гинеколога. Служба безопасности пусть отслеживает путь. Могут быть провокации.

Я слышала голос телохранителя где-то отдаленно. Он был прав по поводу провокации, потому что последние несколько месяцев не отличились ничем примечательным. Это было затишье, затишье перед бурей.

Григорий аккуратно уложил меня в машину, а сам сел за руль. Я терпела невыносимую боль, сжав до онемения челюсти. Только бы добраться, только бы добраться… Автомобиль плавно выехал на дорогу и ощутимо быстро набрал скорость. Я полностью доверила Григорию свою жизнь и жизнь своего сына.

- Хвост, - прошипел мой телохранитель с такой интонацией, будто выплюнул ругательство.

Я ничего не ответила и вообще уже плохо понимала, что происходит. Складывалось такое ощущение, что я сейчас не принадлежу самой себе. Собственное тело казалось мне каким-то чужим и неконтролируемым. Я вдруг вспомнила свою мать… Ее размытый образ заблестел где-то на краю моего измученного сознания. Она не сдалась и родила меня. Надо же… Моя история повторялась. Если мать не сдалась, то и я не имею никакого права давать слабину.

Возникли какие-то трудности. Григорий сдавленно чертыхнулся, но продолжил уверенно вести машину. Я всеми силами пыталась остаться в реальности, но, кажется, боли во мне стало так много, что физически не получилось ее вытерпеть.

За окном уже светились яркие уличные фонари больницы, но через несколько секунд они погасли, и я перестала чувствовать успокаивающую вибрацию автомобиля под собой.

THE HARDKISS - Helpless

Я пришла в себя на несколько секунд, тогда меня уже везли на каталке. Смутные силуэты медсестры, доктора и Григория безбожно плыли у меня перед глазами. Боль продолжала выкручивать все мои внутренности. Яркий свет больничных ламп раздражал и выглядел как-то угрожающе-зловеще. Белые стены, белый потолок… Меня вдруг напугал этот цвет, будто он мог быть предвестником беды.

- Василиса, вы слышите меня? – где-то эхом зазвенел у меня в голове голос доктора.

Губы онемели, и я не смогла выдавить из себя даже краткое «да». Сил хватило только едва заметно кивнуть. Мне было больно и страшно. В затуманенной голове истерично билась лишь одна мысль – мой сын должен выжить. Он должен жить! Он должен родиться!

Густая тьма вновь поглотила меня, относя к воспоминаниям, что были связанны с конюшней, на которую я когда-то приезжала вместе со Ставром. Не знаю, почему мое сознание возродило именно этот эпизод. Я видела Ставра, видела лошадей… В тот день между нами что-то неотвратимо изменилось. Я помнила Луну… Ее серебристую гриву. Помнила внимательный взгляд Ставра. О чем он тогда думал? Почему не рассказал о своей жизни, что была у него до меня?

Когда я вынырнула из тьмы, меня уже готовили к операции. Я плохо понимала, что происходит. Всё находилось будто в тумане. Кажется, мои искусанные губы бесконечно нашептывали медсестре и анестезиологу, чтобы они спасали ребенка. Спасали его, не меня.

- Всё хорошо, - анестезиолог поднёс к моему лицу маску. – Это кислород.

Я дышала, но ничего не ощущала, даже когда в вену вонзили иглу. Страх холодными скользкими щупальцами обхватил мое сознание, пролез в душу. Меня вдруг начало неумолимо клонить в сон. Он буквально навалился на меня, не требуя никакого разрешения. Маску убрали.

- Василиса, считаете от десяти до одного, - приказал мне анестезиолог. – Считайте вслух.

- Десять, - хриплым голосом отозвалась я, расплывчато наблюдая за тем, как врачи активно готовятся к операции. – Девять, - я повернула голову в сторону входной двери. – Восемь…

Я кого-то увидела… Там за дверью. Нет. Не за дверью, а в крошечном стеклянном окошке двери.

- Семь, - заплетающимся языком прошептала я.

Там стоял мужчина. Брюнет. У него длинные спутанные волосы и борода… Перед глазами всё начало плыть и кружиться.

- Шесть, - прошептали мои губы.

Медсестра аккуратно надавила мне спереди на шею. Кажется, я хотела продолжить подсчёт, но я уже сбилась и провалилась куда-то в темноту. Меня будто закружило в водовороте. Я видела тело Ставра… Видела себя маленькую со стороны. Видела деда… Меня кружило, тянуло куда-то вниз, затем выталкивало вверх. Я уже была не я. Мое сознание будто отделилось от тела. Это было странное непередаваемое чувство.

Где-то очень-очень далеко я слышала чьи-то голоса. Возможно, это был плод моей фантазии – не знаю. Я находилась в пустоте так долго и в то же время так мало. Было слышно шум прибоя и шум листвы.