Яна Перепечина - Непридуманная сказка

- Скажи мне, Ангел, неужели это со мной, Александрой Катуниной, происходят такие расчудесные чудеса?

- О Господи, - простонала Ангелина Валдайцева, - я полночи не спала, у Полиночки зубы лезут, моя бедная девочка измучилась вся. Сань, если б ты знала, как мне её жалко. Не спит, сладенькая моя, жаркая такая, стонет. Я её на руках ношу и сама чуть от жалости не плачу…

- Ангел, - тихо позвала подругу Саша, - Ангел, ты поняла, что сейчас сказала?

- Что я, глупая, что ли? – обиженно зевнула Ангелина. – Конечно, поняла.

- Ничего ты не поняла, - засмеялась Саша, - а ведь ты мне только что призналась в любви к Поленьке…

Ангелина перестала зевать и замолчала, потом вдруг сдавленно прошептала:

- С ума сойти. Сань, Санечка, я ведь и вправду её люблю! Господи, спасибо, спасибо! Я наконец-то люблю свою дочь!

- Вот видишь, Ангел, а ты боялась… У тебя всё получилось. Ты смогла…

- Это не я, - совсем уж еле слышно пролепетала Ангелина, - просто я все эти месяцы только об этом и молилась. Чтобы Господь помог мне полюбить Полиночку. И вот… получилось…

- Ура, - улыбнулась Саша в трубку. – Ура.

Но Ангелина уже взяла себя в руки и преувеличенно бодро принялась ворчать:

- Короче, я до четырёх утра не спала, а тут ты, мой дорогой друг, со своими идиотскими вопросами в несусветную рань. Вот помяни моё слово, как только Полине Вадимовне полегчает, я обязательно вышью крестиком и повешу тебе в рамочке прямо в вашей спальне следующие слова: «Да, это ты Александра, заметь, уже месяц как ни какая не Катунина, а очень даже Эмерих, счастлива и любима». И поставлю три, нет, пять восклицательных знаков. Жирненьких таких, в глаза бросающихся. И собственноручно прибью это напоминание у тебя в изголовье четырьмя гвоздями. Поняла?!

- Ага, - блаженно улыбнулась Александра Эмерих, напрочь проигнорировав угрозу в голосе любимой подруги, - давай!

- Что давай?

- Вышивай. И прибивай.

- Ну ты нахалка, Эмерих!

- Я счастлива, Ангел! Я так счастлива!.. Ой, погоди, кто-то в дверь звонит!

- В половине девятого утра в субботу? – изумилась Ангелина.

- И не говори, сейчас всех моих перебудит, - хихикнула Саша, сев на кровати и нашаривая босой ступнёй тапку, - хотя, тётя Тоня с тётей Акой уже встали давно, небось… Ты погоди, трубку не клади, ладно?

- Ладно, ладно, - Ангелина широко зевнула и пристроила трубку на подушку, - я подожду, возвращайся скорее.

Пару минут из динамика было слышно какой-то невнятный шум, стук Сашиных тапок о паркет, звук открываемого замка. Видимо, Саша телефон взяла с собой. Потом Александра так громко и удивлённо сказала «Здравствуйте!», что Ангелина недовольно поморщилась и прикрыла трубку второй подушкой. Она никогда не подслушивала и сейчас не собиралась. Хотя, конечно, было интересно, кто это там явился к Эмерихам в такую рань.

Саша открыла дверь и недоумённо вскинула брови. На пороге стояла высокая красивая женщина, очень элегантная, очень ухоженная. «Бывают же такие красавицы», - молниеносно восхитилась Саша и улыбнулась:

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, - кивнула женщина, не ответив на улыбку. Её голос показался Саше знакомым.

Татьяна сидела в своей «БМВ», подарке первого после развода и уже давно бросившего её богатого любовника, и смотрела, как её муж, вернее, бывший муж, ловко припарковал свою машину, вышел из неё и зачем-то пошёл в сторону бабушек, торгующих у метро.

Она приехала к клинике, где работал Александр, сама не зная для чего. Просто в жизни всё складывалось как-то не так, как она мечтала, уходя год назад из их общего дома. Приобретённые почти сразу после расставания с Александром любовники, все трое, стали казаться не роскошными и перспективными, а глупыми, напыщенными и самодовольными. Их бесконечные разговоры о деньгах и развлечениях обрыдли до такой степени, что Татьяна разве что волком не выла, слушая их. Жить в гостинице надоело, а дом, собственный дом ей почему-то никто не предлагал. Как, впрочем, и статус жены. Она пробовала работать, но оказалось, что все знания, полученные ей в институте, за годы блаженного ничего не деланья или улетучились из её головы, или устарели, или оказались совершенно не применимыми на практике. И вместо престижных высокооплачиваемых должностей кадровики тех фирм, куда она обращалась, предлагали ей начать с самых низов, наравне с неоперившимися ещё выпускниками вузов.

Татьяну такое положение вещей оскорбляло. И если сначала, только уйдя от Александра, она ликовала и наслаждалась, как ей казалось, свободой, то постепенно её стало всё сильнее и сильнее тянуть в прошлую жизнь. Где были добрый, умный, деликатный и снисходительный муж, спокойствие и ощущение полной безопасности. Всё то, что она совсем не понимала и не ценила раньше.

Наконец, Татьяна не выдержала и, узнав у общих знакомых новый адрес Александра, решила поехать к нему. Просто так, проведать, поговорить. Почему-то она была уверена, что бывший муж обрадуется. Татьяне хотелось думать, что он всё ещё любит её, страдает и ждёт.

Но вместо страдающего Александра дверь ей открыла заспанная хорошенькая девица в длинной ночной рубашке, красивой, дорогой и целомудренной настолько, что она показалась Татьяне просто верхом неприличия. Она сразу подумала, что Александру такая должна была очень нравиться.

Девица сморщила аккуратный носик, щурясь на утреннее солнце, которое светило ей прямо в лицо, и так озорно, так доброжелательно улыбнулась, что у Татьяны защемило сердце. Она поняла вдруг, что это не прислуга и не какая-нибудь неизвестная ей дальняя родственница Эмериха открыла дверь. В этой девушке она, за годы совместной жизни всё-таки хорошо изучившая Александра, то ли увидела, то ли почувствовала всё то, что так ему нравилось в людях и к чему он всегда тянулся: доброту, искренность, непосредственность и живость.

Девушка подняла правую руку, чтобы убрать с лица волосы, растрёпанные тёплым ветром, и на пальце ярко блеснуло новое, пока совершенно не поцарапанное золотое обручальное кольцо. Ещё не успев осмыслить увиденное, но почувствовав, что всё идёт совсем не так, как она рассчитывала, Татьяна услышала приближающийся топот и посмотрела за спину девушки. Та тоже услышала стремительные шажки, обернулась, раскинула загорелые руки и быстро села на корточки, подхватив, прижав к себе мальчика, обвившего ручками её шею. От быстрого движения складки белой ночной рубашки – а, может, это было платье? – закрутились вокруг ног девушки. Татьяна снова подумала о том, что всё это: живописная местность, маленькая деревенская церковь у лесочка, красивый уютный посёлок, чудесная девушка и обнимающий её малыш – именно то, чего так сильно всегда хотел Александр.

Хозяйка, а незнакомая девушка вела себя определённо как хозяйка, снова обернулась к Татьяне, улыбнулась весело и спросила красивым грудным голосом:

- Вы, наверное, к Александру Николаевичу?

- Я?.. А… да… - растерялась Татьяна, - к нему.

- Как жаль, его нет дома. Уехал с Крассом в ветеринарку. Поехал пораньше, потому что потом у них очереди сумасшедшие. Красс – это наша собака.

Татьяну больно резануло местоимение «наша». И она снова поняла, что приехала поздно, безнадёжно поздно.

- Может быть, вы пройдёте? – тем временем доброжелательно спросила девушка, продолжая нежно прижимать к себе мальчика. Татьяна смотрела на малыша, видела, как он похож на Александра и понимала, что это тот самый ребёнок, от которого она отказалась почти год назад. Тем не менее, она кашлянула и зачем-то спросила:

- А это, наверное, Артём?

- Да, - просияла девушка и с гордостью посмотрела на малыша, - это наш сын, Тёма. Простите, я не представилась: Александра Эмерих, жена Александра Николаевича.

- Простите, что?! – Татьяна, хотя сразу поняла, что девушка эта не случайно открыла дверь, услышав слово «жена», всё равно почувствовала, как закружилась голова, и взялась рукой за косяк.

- Да! – засмеялась Александра Эмерих, неправильно поняв её вопрос. – У нас забавно получилось. Муж – Александр Эмерих, а я – Александра. И тоже, конечно, Эмерих. Хорошо, хоть отчества разные. Ну, что же мы всё стоим в дверях? Проходите, проходите, пожалуйста. Сейчас будем кофе пить, со свежими булочками. Наши Антонина и Акулина Сергеевны с утра пораньше напекли. Чувствуете, какой аромат?

- Нет-нет, спасибо, - перебила её Татьяна, - я, пожалуй, поеду... Я потом… позвоню Александру… Николаевичу. Извините…

Она повернулась и, пошатываясь на высоченных каблуках, быстро пошла в сторону гостевой парковки за забором, где оставила свою машину. Саша задумчиво посмотрела ей вслед, потом втянула воздух и вопросительно пробормотала:

- Татьяна?

Ей тут же вспомнился пёс на Кольцевой дороге, женская рука в дорогой перчатке, раздражённо хлопающая по плечу Александра и капризный красивый голос. Голос, который она слышала только что. Саша снова удивлённо посмотрела вслед гостье и грустно кивнула сама себе:

- Татьяна.

Но в этот момент сын плотнее прижался к ней и требовательно изрёк:

- Мама! Ака!

- Молока? – засмеялась Саша, тут же забыв о странной гостье. – Ну, пойдём, пойдём, я тебе дам молока. Но только, чур, с булочкой…

И вот сегодня Татьяна снова зачем-то искала встречи с Александром. Но снова всё пошло не так. Когда она подъехала к клинике, он уже выруливал со стоянки. Татьяна только и успела, что пристроиться ему в хвост. Так они ехали недолго. У ближайшей станции метро Александр припарковался и отправился к бабулькам, продававшим разные разности. Татьяна решила, что, пожалуй, это неплохая возможность изобразить случайную встречу. Она уже вышла из машины, не забыв красиво и изящно перенести свои идеальные ноги через порожек, и с привычным удовлетворением поймала несколько восхищённых мужских взглядов. Поправив юбку и сделав безмятежное лицо, она перевела деланно рассеянный взгляд на бывшего мужа и растерялась. В отличие от большинства мужчин на пятачке перед метро, Александр смотрел не на яркую Татьяну, а на свою жену, которая показалась из подземного перехода.