Никто из них не произнес ни слова и тогда, когда случилось то, о чем давно уже болтали злые языки. Они сблизились больше, чем позволяли деловые отношения. Больше, чем позволяли их брачные клятвы.

Вита сидела за столом, изучая карту Рио, а Роберто отправился на улицу, чтобы купить в баре на углу кофе. Рабочий день давно закончился, все сотрудники уже разошлись по домам. Принеся кофе, Роберто склонился над столом, стоя за спиной у Виты, – она хотела ему что-то показать на карте.

– Смотри, Роберто. Сейчас эта земля принадлежит семье барона. Ну, того старика, который недавно умер. Она не имеет для них никакой ценности, поскольку еще не освоена, а сельским хозяйством никто из них заниматься не хочет. Я знаю одного из наследников, он напрочь лишенный фантазии бюрократ. Наверное, они даже перессорятся из-за этого наследства, не зная, что с ним делать. А мы придем и спасем их. Предложим за эту землю цену, перед которой они не устоят.

– Но, Вита, как ты сама сказала, эта земля не представляет никакой ценности.

– Она расположена прямо за Копакабаной. Оттуда можно пешком дойти до Ботанического сада и ипподрома. Она принесет нам целое состояние, если мы ее вовремя выкупим.

Роберто, похоже, задумался. Он промолчал.

На самом деле сейчас его занимала не новая безумная идея Виты, а ее близость, запах ее волос, вид нежной кожи ее шеи… Роберто постарался сосредоточиться. Он не мог не признать, что в прошлом все безумные идеи Виты оказывались гениальными. Но это болото рядом с лагуной? Ипанема? Он читал, что на языке индейцев это слово означает «плохая вода». Нет, это уже слишком!

Его губы оказались совсем рядом с ее белоснежной кожей, и вдруг его охватило вожделение. Такого в ее присутствии Роберто еще не испытывал. Он раньше не воспринимал Виту как женщину, только как делового партнера. Его привлекала в ней не внешность, а острый ум. Но в это мгновение все изменилось – только потому, что тем поздним вечером он подошел к ней слишком близко. И потому, что она не отстранилась. Напротив, ему показалось, что Вита едва-едва повернула голову, и ее шелковистая щека очутилась в миллиметре от его губ. Их лица были так близко, что он почти чувствовал прикосновение нежного пушка ее щеки. И, не успел Роберто опомниться, как коснулся губами ее шеи, прямо под ухом. Она закрыла глаза, не возражая.

А потом все и произошло.

Вита была потрясена тем, какие мягкие у Роберто губы, сколь страстны его поцелуи. Думая о нем как о любовнике – чего не случалось до этого вечера, – Вита предположила бы, что он будет грубым, настойчивым. Она ни за что не поверила бы в то, что в этом человеке столько нежности. Вита наслаждалась его ласками – она давно уже не испытывала такого влечения. Ей кружили голову комплименты, которые он нашептывал ей на ушко, она дрожала от наслаждения в его руках.

Тем вечером ей показалось естественным, почти неизбежным то, что они занялись любовью. С ним было хорошо. И потом они занимались любовью еще не раз.

Вита не чувствовала угрызений совести. Леон давно уехал, и она была уверена, что и он во время своего отсутствия не вел монашеский образ жизни. «Наверняка он уже не раз изменял мне», – думала она. Так зачем лишать себя радости плотских отношений с другим мужчиной?

Роман Виты и Роберто закончился в тот день, когда Леон вернулся домой. Теперь по вечерам Вите было не так одиноко, а по ночам тем более, и ей не хотелось рассказывать мужу о вымышленных встречах или поздних совещаниях, придумывать отговорки, запутываться в паутине лжи.

Она наслаждалась интрижкой с Роберто – он стал вторым ее мужчиной, больше она никому и никогда не отдавалась, – но теперь с этим было покончено.

Вита полагала, что Роберто воспринимает их отношения с таким же прагматизмом, но это оказалось не так. Он почувствовал себя брошенным, упрекал ее в том, что она его использовала. Собственно, так и было, и Вита не боялась себе в этом признаться. Но это же не повод делать из разрыва отношений целую драму, верно? Раз уж его жена беременна, Роберто всегда может найти себе другую любовницу, не правда ли? В обществе такое поведение мужчин не порицалось, скорее наоборот, поощрялось.


Пару недель спустя Вита узнала две новости. Во-первых, она беременна. Во-вторых, Роберто ее предал.

Он купил прекрасный участок земли под застройку, купил сам, увел у нее из-под носа. Участок, на который он ни за что в жизни не обратил бы внимания, если бы не ее чутье.

Так завершились их деловые отношения – и любые контакты между их семьями. Родилось понятие «эти сволочи Карвальо».

Сердцебиение Виты успокоилось. Оглянувшись, она убедилась в том, что окружающий мир не рухнул. На окнах висели все те же бежево-черные полосатые шторы, стоял в углу безыскусный платяной шкаф с зеркалами на дверцах, современное трюмо с хромированными ручками. Комната, которую можно было нарисовать как иллюстрацию для архитектурного журнала 1927 года выпуска. Вита устроила тут ремонт в прошлом году и купила мебель по новой моде. Ей нравился этот деловой и в то же время элегантный стиль. Она думала, что он ей подходит.

А затем она закрыла лицо руками и всхлипнула. Деловой и элегантный стиль? Ха! Она двадцать пять лет верила в то, что теперь оказалось ложью. И действовала отнюдь не элегантно. И не по-деловому. Она была необъективной, бестактной, жестокой, навязчивой, иногда даже опасной. Вот какой она была. Все эти годы, когда она не знала, от кого Ана Каролина – от Роберто или от Леона.

Если то, о чем говорил сегодня Леон, правда, то Ана Каролина не может быть дочерью Роберто. У него голубые глаза, как и у Виты. А у Аны Каролины глаза зеленые. Значит, она дочь Леона. Как все и полагали. Леон не воспитывал чужого ребенка, а Ана Каролина не считала отцом постороннего человека. Все было в порядке. Почти в порядке. Вита боялась, что Ана Каролина могла влюбиться в своего брата, и предприняла все усилия, чтобы удержать их подальше друг от друга. И ей удалось разлучить Антонио со своей дочерью. Но какой ценой? Ана Каролина ее и так ненавидела. И она возненавидит мать еще больше, когда узнает, что Антонио вовсе не погиб. Леону стоило бы действовать осмотрительнее, считала Вита. Нельзя рассказывать такое дочери! Но, может быть, он уже отказался от этой глупой идеи. В конце концов, Леон давно уже мог открыть Ане Каролине правду, но так этого и не сделал. Теперь, когда Ана Каролина поселилась в Париже, унаследовала огромное состояние и могла позволить себе веселую жизнь, она излечится от душевной боли. Ана Каролина молода, вскоре она вновь научится любить. Есть и другие мужчины, обладающие теми же качествами, что и Антонио: обаянием, красивой внешностью, решимостью и тем неуловимым шармом, который мог вскружил голову любой женщине. Вита понимала, что нравилось ее дочери в Антонио: судя по тому, что она о нем знала, этот мальчик был удивительно похож на Леона в молодости. Но, черт побери, почему из тысяч подходящих молодых людей она выбрала именно сына Роберто Карвальо? Почему судьба сыграла с ней такую злую шутку?

Вита сидела на кровати, откинувшись спиной на подушку. Она подложила руки под голову и посмотрела на белый потолок комнаты и медленно вращающиеся полости вентилятора.

Она причинила столько вреда. А ведь хотела только добра. Она разлучила двух влюбленных, лишила ребенка отца, а свою дочь – мужа. Но Вита сделала так, чтобы всех уберечь. Не могла же она допустить, чтобы двое молодых людей, которые вполне могли оказаться братом и сестрой, обвенчались в церкви! Вита не заметила в Альфрединьо печати инцеста, но это не означало, что и другие дети родились бы здоровыми. А если бы дети Аны Каролины и Антонио появились на свет с врожденными физическими или психическими дефектами? Такого Вита никогда себе не простила бы. Она должна была что-то предпринять.

А теперь оказалось, что все ее страхи, все ее интриги не имели никакого смысла. Но она не чувствовала облегчения, только печаль.

Она отдала все. И ничего не приобрела взамен.

Глава 41

Считается, что весна приходит в Западную Европу в марте, но погода стояла ужасная. До конца месяца временами шел снег, и даже цветы на вишнях не могли убедить горожан в том, что природа очнулась от зимней спячки.

А потом, всего за две недели апреля, в городе забурлила жизнь. В садах запели птицы, все цвело, деревья сияли яркой свежей зеленью, небо радовало глаз глубоким голубым цветом, и стало так тепло, что можно было выйти на улицу без пальто. Атмосфера в Париже полностью изменилась. Кафе выставили столики и стулья на террасы или тротуары перед входом. Люди на улицах улыбались. Город точно воскрес.

Да, они с Марлен не полюбили друг друга с первого взгляда, но сейчас стали больше, чем просто друзьями. За холодным фасадом эльзаска скрывала горячий темперамент, скрасивший Антонио долгие зимние ночи, а за хорошеньким личиком – острый ум, импонировавший ему. Он впервые встретил женщину, которая не считала полеты волшебством или чудом техники, а понимала физические законы авиации, иногда даже лучше его самого.

И все же она не любила полеты. Она отдавала себе отчет в том, что такое давление, скорость, сопротивление, но едва оказывалась в самолете, как все эти знания куда-то улетучивались. Марлен панически боялась летать. И ни в коем случае не хотела признаться в этом. Она всегда старалась играть роль хладнокровной женщины, полагающейся только на рациональность, и потому смогла сохранить самообладание и в кабине биплана, но Антонио заметил симптомы ее фобии: пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в подлокотники, оцепенение, молчаливость. Он не стал ее мучить и больше не приглашал летать. Ему было жаль, что Марлен не может разделить с ним счастье полета, но в какой-то мере эта фобия делала Марлен человечнее. Она казалась слабой, не такой идеальной, как старалась выглядеть.

Они встречались не очень часто. У Антонио было много работы, Марлен все время посвящала учебе, и ни один из них не хотел создать у другого впечатление, что речь идет о любви. Они оба ничего не ждали от этого романа. Каким-то образом им удалось достичь молчаливого согласия о том, что их роман будет продолжаться либо до возвращения Антонио в Бразилию, либо до возвращения Марлен в Эльзас, либо до того момента, когда кто-то из них встретит настоящую любовь. Так будет лучше для всех. Антонио был рад, что ему не нужно изображать влюбленность, в то время как он испытывает только симпатию и сексуальное влечение, и он предполагал, что Марлен относится к этому так же. Впрочем, он не всегда понимал, что происходит у нее в голове. Иногда он замечал, как она мечтательно смотрит на него, и ему чудилось, будто он видит любовь в ее взгляде. Но Антонио надеялся, что ошибается. А еще он надеялся, что Марлен действительно очень серьезно относится к вопросу предохранения – по крайней мере, она так утверждала. Он не хотел жениться на ней, если она вдруг забеременеет.