— Тебе нравится дразнить меня, да? — замечает он, отставляет кофе на стол, делает шаг вперед, и довольно грубо толкает меня к кухонной столешнице. Я смеюсь.

— Почему бы и нет? Ты забавно злишься, а еще очень хочешь угодить папочке. Он ведь запретил меня трахать. И ты как послушная собачка будешь слушаться. И раз сам ты не хочешь уходить, — я нагибаюсь вперед и провожу языком по его щеке к уху, чтобы шепнуть. — Я сделаю твое пребывание рядом со мной мучительно невыносимым. Любые штаны будут тебе жать, понятно?

— Ты очень высокого о себе мнения, да? — насмешливо бросает Марк, чуть отстраняясь. Не потому что мое тело его смущает или заводит, а чтобы посмотреть мне в глаза насмешливыми зелеными. — Думаешь, пред тобой никто не устоит?

— Ты точно не устоишь. Поверь!

— Не играй со мной, Ника.

— И почему же? Ты же слышал, я избалованная дрянь, и всегда делаю то, что хочу.

— Потому, что ты сама можешь превратиться в игрушку.

— Тебе нельзя меня трахать. Только смотреть и облизываться.

— Молись, чтобы это не стало и твоей проблемой, — хмыкнул он.

Я фыркаю, хватаю кофе, который он сварил себе, и демонстративно ухожу, решив, что лучше попью у себя в комнате, а в голове мечется мысль, что возможно, Марк и прав, он вполне может стать моей проблемой.

Марк

Демоны бы забрали эту чертову блондинку! Умудрилась завести с самого утра. Даже кофе попить из-за нее не вышло. Благо до выезда остается час. Марк решительно выходит из дома и, наплевав на приличия, шрамы и юных служанок раздевается и ныряет в бассейн. Заказчик говорил, что им можно пользоваться без вопросов, правда, Марк отмахнулся. Он не собирался плавать на глазах у всего дома и демонстрировать свои шрамы.

Но сейчас разумно рассудил лучше шрамы, чем выпирающий через ткань штанов член! Плавает долго с удовольствием, забывая обнаженное плечо Ники, нахальный поддразнивающий взгляд, эту чертову почти ничего не скрывающую рубашку. Какого демона она творит! Марк ведь ровным счетом ничего не делает. Просто сопровождает ее, не разговаривает. Ни чего. Зачем дразнить? Нравится играть и издеваться? Пытается продемонстрировать, что слишком хороша для него? Так он и так это знает и не питает иллюзий. Смысл напоминать?

На смену опаляющему желанию приходит обычная усталая злость и ощущение собственной никчемности. С этим чувствами проще справиться. Они привычны. Марк плавает, пока окончательно не остывает. Плавал бы и дальше, но чувствует, время поджимает, а перед поездкой все же хочется выпить кофе.

К счастью на этот раз на кухне никого. Он спускается туда уже полностью одетый, пьет кофе и выходит на улицу, чтобы подождать Нику в машине.

Сегодня девчонка не опаздывает и не планирует бежать. Она сменяет траурное платье на кричаще красное, с открытыми плечами, и совершенно неприличной длиной. О чем она думает? На губах алая помада, на голове крупные локоны, в руках клатч. Недоступная светская львица, которая делает одолжение местной полиции. А может быть она не так уж и не права. С такой не получится разговаривать свысока.

Марк думает, что не удивится, если ей предложат кофе и кресло, чтобы во время допроса она не чувствовала себя некомфортно.

Несмотря на пафосный вид, Ника все же нервничает. Теребит в руках клатч, ее губы плотно сжаты. Даже жаль ее стало, захотелось утешить, но Марк прекрасно помнит, какой она может быть, и сиюминутное желание пропадает. Богатенькая стерва справится со своими потрясениями сама, а если будет выходить плохо, напьется. Вот тут важно оказаться рядом, чтобы дотащить ее до дома.

Марк почти не ошибается. Их встречают на входе в участок и провожают в кабинет для ожидания. Да, там стоят диваны, есть кофе и царит вполне уютная атмосфера, но парень все равно подбирается. Ему не нравится, как смотрят на Нику менты. И еще оживает чутье. Интуиция, в которую мало кто верит в мирное время, и которая помогала выжить на войне. Марка она подвела один лишь раз. И поэтому он оказался тут. Не отнесся достаточно серьезно к смутным подозрениям. Сейчас он не планирует повторять ошибку.

— Прошу за мной, — приглашает Нику следователь, безразлично мазнув по Марку взглядом. А вот это зря.

— Я с ней, — тоном не терпящим возражений, отзывается Марк.

— Невозможно, она должна идти одна.

— Приказ ее отца. Не оставлять одну.

— Она будет с капитаном милиции. У вас есть основания нам не доверять? — презрительно приподнятая бровь. Снобизм вообще присущ ментам, но Марк знает, за что ему платят. Да он в отставке, но все же звание никуда не делось, да и авторитет тоже.

— У меня нет оснований вам доверять. Поэтому я все же составлю моей подопечной компанию.

Ника смотрит недоуменно, следователь морщится, но у него нет аргументов. Она не задержана и вольна давать показания в сопровождение адвоката или охранника. Очень интересно, почему ее отец не озаботился адвокатом. Не счел нужным? Очень зря. Менты не так безобидны, как может показаться. И когда замешаны интересы двух влиятельных семей лучше, когда кто-то прикрывает спину.

Марка не пускают вместе с Никой в комнату, где брали показания, но разрешают смотреть за разговором через стекло.

— Если я посчитаю, что моей клиентке что-то угрожает, я вмешаюсь, — тихо произносит он и следователь едва заметно кивает, признавая правоту. Статус охранника дает ему такое право.


Ника

Мне тут неуютно, и я чувствую себя не свидетельницей преступления, а как минимум соучастницей. Марк зачем-то рвется со мной. Сначала его настойчивое желание взывает только раздражение, и я демонстративно не поддерживаю охранника, а могла бы упереться и встать в позу, тогда бы его пустили. Я наивная и глупая, а вот он, видимо, лучше представляет, что меня ждет.

Вопросы сыплются сразу и без остановки. Такие, которые подразумевают ответ, такой который не хочется давать, потому что он неверный. Я хочу рассказать им совсем не то, о чем меня спрашивают. Меня вынуждают признаться, я не понимаю в чем. Это все настолько неприятно, что начинает болеть голова. А вопросы все сыплются и сыплются, «Зачем я заманила подругу в клуб?» А я ее заманивала? Зачем? «А правда ли Лиза была моей лучшей подругой?» Нет. Не правда, но ведь за это не убивают? Что? Убивают за меньшее. Как же плохо. Я совсем не готова и растеряна. Думала, мы тут просто поговорим, и снова расскажу, как все произошло.

Меня спасает Марк, он решительно без стука заходит и ударяет дверью о косяк.

— Закончили, — приказывает он и довольно грубо за локоть поднимает меня со стула.

— Ты что себе позволяешь?

Капитан, выглядит возмущённым. Даже меня пронимает его холодный презрительный взгляд, а со мной подобное случается нечасто. За такое поведение, Марка просто могут упечь за решётку. Папа, конечно, вытащит, но что за это время произойдет с ним и со мной непонятно. Мне страшно, никогда не испытывала этого чувства так остро. Я вообще не приняла всерьез приглашение приехать, думала, просто в очередной раз все расскажу. Да и папа не волновался. Почему же все пошло не так?

— Я себе позволяю? — Парень презрительно изгибает бровь. Он выглядит уверенным, и совсем не обеспокоенным. Так, словно, и правда знает, что делает. — Вы пугаете свидетельницу. Я связался с ее отцом, дальше она будет говорить только с адвокатом. Допрос окончен.

— Я решаю, когда закончить допрос.

— Конечно, как скажите. Адвокат приедет через час, и думаю он сумеет правильно сформулировать вопрос на тему, что вы тут творите.

— Вы можете быть свободны, — прошипел следователь. — Ждите повестку. И тогда я не буду так снисходителен.

— Рад, что мы поняли друг друга. Ника, мы можем идти.

Я радостно вскочила со стула, испытывая ни с чем несравнимое счастье. И только, когда мы оказались на улице, заметила, что Марк как-то странно качается. Похоже, он едва шел.

Дверь ему открывала я, причем не с водительской стороны. Едва я отступила, он рухнул на пассажирское сидение, и я заметила, струйку крови, стекающую из носа по губе.

— Что случилось? — Испуганно спросила я и, порывшись в сумочке, протянула ему платок.

— Думаешь, меня просто так выгнали из армии? — хмыкнул он. — Нет. Мне нельзя это делать. Пользоваться своей магией так, как я пользовался ей раньше.

— Иначе что? — уточнила я.

— Ну, будет как-то так. — Он пожал плечами. «И в один прекрасный момент я все же сдохну», — хотел добавить он, но вместо этого сказал. — Пять минут, и я приду в себя. Можем подождать?

— Я сама сяду за управление! — Я радостно воспользовалась случаем и залезла на водительское сидение.

— Но отец запретил.

— Сейчас чрезвычайная ситуация! А пока едем, и ты приходишь в себя, расскажешь, какого хрена там вообще случилось.


Марк

Твари, как же плохо. Тьма снова скручивает изнутри. Он знал, что это мать его, посттравматический синдром. Из-за него его и выгнали из армии. Зачем нужен солдат, у которого в момент малейшей опасности может потемнеть в глазах и перехватить дыхание. Интересно, если об этом узнает заказчик, он выгонит его сразу же? Наверное. И никакие теплые воспоминания о дружбе с отцом не спасут. Ныло плечо, кажется, будет синяк. Не стоило выбивать дверь кабинет.

Ника, вероятнее всего, считает его жалким. Впрочем, какое ему дело до богатенькой, капризной мажорки? Он просто делает свое дело и все.

— У тебя кровь? Что случилось? — говорит Ника, уставившись на меня большими испуганными глазами. Она сейчас выглядит удивительно юной и нежной. А еще совершенно не дерзкой, нормальной.

— Думаешь, меня просто так прогнали из армии? Теперь такое иногда случается. — Говорить об этом не хочется. Под носом кровь, и сейчас она начнет течь по подбородку и капать на дорогой, мать его, костюм. А платка нет. Марк никогда не помнил про платок. Это такой совершенно ненужный аксессуар, а вот Ника помнит. Она роется в сумке и достает отглаженный и неуловимо пахнувший ее свежими духами.