— Ну же, Ника, перестань, выпендриваться. Тебе же нравится! — жарко шепчет он мне в ухо, прижимая ближе, так что я чувствую его возбуждённый член у себя на животе. Боги, да он готов меня трахнуть прямо тут, несмотря на то, что я похожа на невменяемую куклу. Интересно, если меня все же вывернет, это его остановит?

— Что мне нравится? — уточняю я, все же пытаясь увернуться от жадных рук и слюнявых поцелуев.

— Отпусти ее, — тихий голос раздается из-за спины Паши, парень даже не разворачивается, только бросает:

— Отвали! — его руки в этот момент пытаются задрать подол моего платья, а я даже сопротивляться не могу. Просто стою, прислонившись к стене. Все силы уходят на то, чтобы не отключиться и не упасть.

— Не могу, моя задача защищать ее, — отозывается Марк равнодушно. — А она, по моему, уже не хочет общаться с тобой.

— Она пьяна в дым, и сама не знает, что хочет. Еще пять минут назад она была счастлива со мной.

— Но сейчас поменяла мнение. Это свойственно девушкам. Я ее отвезу домой. Протрезвеет, свяжется с тобой и вы продолжите начатое. Ну, если окончательно не передумает.

— Да! — Слова на миг отрезвляют. — Хочу домой. Ненавижу блевать в общественные унитазы.

— Отпусти, — очень тихо советует Марк и делает шаг вперед, к удерживающему меня Паше.

— Отвали! — не сдается парень. То ли взыграл поганый характер, и ощущение полной безнаказанности, то ли просто алкоголь, который никого не делает умнее или сдержаннее.

— Я ее заберу, если понадобится силой. Как ты думаешь, сколько секунд ты продержишься против меня? — Марк задет риторический вопрос Павлу и насмешливо приподнимает черную бровь. Рожа при этом у него особенно зверская, я хихикаю.

— А угадай, сколько ты проживешь после того, как тронешь меня хоть пальцем? Ты не знаешь, кто мой отец!

— Мне не интересно. — Мой охранник пожимает плечами. — Своим достоинством будешь мериться не со мной, а с ее отцом. Ты же это сам знаешь. У кого из вас окажется длиннее мне насрать, но ее я сейчас заберу.

Не знаю, что действует на Пашку, то ли не хочет позорно получить в рожу, то ли боится, что его попытка разложить пьяную девицу с проблемным папашей дойдет до его отца, но он меня отпускает, и я благодарно падаю в объятия своего охранника, и благополучно отключаюсь, почувствовав себя в безопасности.


Глава 2

Твои шрамы в моей голове

Марк


Интересно, она вообще думает о чем-либо? Такая опция включена в ее тело, или господь ограничился сиськами третьего размера и длинными ногами, решив, что мозги Нике будут только мешать?

Она налегает на алкоголь весь вечер, и Марк, признаться, думает, что девчонка отрубится раньше, и уж точно ее сил не хватит на то, чтобы отправиться на поиски приключений для вторых девяноста. Вроде ведь была искренне опечалена смертью подруги. Даже слезы на глазах мелькнули, хотя Марк считал, что богатые леди с макияжем не плачут. Впрочем, туш не потекла, а значит, на глазах искусственные ресницы. Можно рыдать и даже тереть кулаками, как обещают рекламщики.

Что перемыкает в хорошенькой головке на поминальном банкете? Куда делась красивая, печальная девочка и почему все то, о чем говорил ее отец, вылезло наружу. Ника напивается и перестает себя контролировать. Сначала демонстративно вешается на какого-то парня прямо в зале, а потом позволяет себя увести в неизвестном направлении. При этом девица пошатывается на высоченных острых шпильках. Как только на лестнице не наворачивается с них? Не иначе как мажорчик поддерживает и не позволяет упасть.

Идти за богатенькими детками, которые решили по-быстрому перепихнуться в туалете, совершенно не хочется, но Марк помнит слова работодателя и про невинность, и про опасность. Свою работу приходится выполнять. Сейчас Ника себя явно не контролирует и ее нужно забрать от туда, даже если она будет против.

Пошел не зря. Ника, видимо, немного приходит в себя и передумывает, чего не скажешь, о наглом мажорчике, который не стесняясь ее лапает и не собирается уходить. Хорошо хоть у него мозг от алкоголя не отказывает окончательно, и парень уступает, выливая бочку словестного говна, которое Марк игнорирует. Но все могло закончиться хуже. Ника падает на руки Марку и до машины ее приходится тащить, как и по лестнице в дом, где все уже спят. Марк не горит желанием объяснять заказчику состояние его дочери, поэтому буксирует девушку в ее комнату, разувает и сгружает на кровать. Кладет на бок и под спину подсовывает валик из подушек.

Нет уж, нянькой к пьяной девице, которая вероятнее всего начнет блевать довольно скоро, он не нанимался, но и позволить ей захлебнуться в собственной рвоте, нет желания. Оставив свою подопечную спать беспробудным сном пьяного портового грузчика, Марк отправляется в свою комнату. К счастью, первый рабочий день подошел к концу. Парень надеется, второй будет чуть менее насыщенным.


Ника

Демоны! Что же, как херово-то! И сознание врывается вспышками, заставляя просыпаться, а за окном темнота! Лучше уж провалится в сон до утра. Я разлепляю глаза и со стоном фокусируюсь на часах, стрелки которых светятся в темноте. Полночь. Как я вообще домой попала?

Последнее, что всплывает в голове — коньяк и Паша, который обнимает слишком уж откровенно для людного места. Потом еще вспышка, и вот меня уже к машине тащит Марк. А где Паша? А, точно, этот мерзавец хотел меня по-быстрому поиметь у стены, пользуясь тем, что я не соображаю. Пожалуй, от охранника есть польза. Главное, чтобы не доложил о моем поведении папочке, с него ведь станется.

У кровати стоит тазик. Как мило. Надо будет сказать заботливой няне, в которую переквалифицировался бывший офицер, что у меня нет привычки блевать. Мой организм крайне неохотно расстаётся с тем, что сожрал или выпил. Я со стоном встаю с кровати, мучаясь от головной боли и ползу в ванну. Контрастный душ лучшее средство от похмелья.

Десять минут, и я выползаю похорошевшая, посвежевшая, с четким пониманием, что нужно зайти и кое-кому сказать «спасибо», а заодно попросить не стучать моему заботливому родителю. Если, конечно же, Марк не успел доложить о моем поведении.

Впрочем, если бы папа был в курсе такого возвращения блудной дочери, фига бы мне дали спокойно подремать. Папа или уже был у себя комнате и не выходил, так как притащил очередную девицу, которые год от года становились моложе и дешевле, или еще не вернулся.

Я достаю первое попавшееся домашнее платье узкое и длинное, из приятного трикотажа и натягиваю его на голое тело, а потом выхожу в коридор.

Я знаю, куда поселили охранника. Преодолела разделяющий нас этаж и без стука дергаю дверь за ручку. Стучать не стала. Даже не знаю почему. Мне в голову не приходит. Если Марк спит, так я его все равно разбужу, если еще не лег — не разбужу. Чего я совершенно не ожидаю так это того, что он шагает мне на встречу прямо из душа. Слава всем богам хоть полотенчико вокруг бедер обернул, демон! К такому зрелищу я оказалась совершенно не готова. Во рту все пересыхает, а язык прилипает к небу. Марк, если бы не шрамы, был бы совершенен. Но в глаза мне первым делом бросаются не они, а стальной пресс без грамма лишнего жира, с кожей плотно обтягивающей кубики мышц, тонкой полоской волос, идущей вниз от пупка и скрывающейся под низко сидящим на бедрах полотенцем. Зрелище выбивает из колеи. Я завороженно поднимаю глаза выше к развитым мышцам груди, сильной шее, к подбородку. Боги, кто же знал, что скрывается под мешковатой водолазкой или строгим костюмом?! Нет, ему однозначно надо носить рубашки и наплевать на шрамы, которые покрывают его торс — рваные розоватые, алые, коричневые линии. Еще совсем свежие, они зажили недавно и, не удивлюсь, если еще болят, они рассекают мышцы и немного отрезвляют. Страшно подумать, какую боль он испытал, когда их наносили. Это заставило меня перестать капать слюной на паркет и попытаться вспомнить, зачем я вообще сейчас пришла. Это кажется сложным, я не могу перестать пялиться на мужчину передо мной, раз за разом возвращаясь взглядом к белому, мать его, полотенцу, которое слишком уж откровенно обрисовывает то, о чем приличным девочкам думать не следует, и уж тем более не стоит с жадностью рассматривать через махровую ткань. Но ведь я и не была приличной девочкой. И Марка об этом предупреждали.

— Достаточно хорошо изучила? — с издевкой интересуется парень, словно услышав мои мысли. Боевой запал куда-то иссякает, и к щекам приливает кровь. Мои откровенные взгляды не остаются незамеченными. Демоны! Какая же ты дура, Ника! Нельзя капать слюной на своего телохранителя! К тому же, ты уже успела произвести на него впечатление, сначала нахамила, а потом нажралась, как последняя алкашка. Он явно в восторге, а вот теперь практически трахаешь глазами. Самое время попросить, чтобы он не сдавал твои пьяные похождения папе.

— Достаточно, — сглотнув, шепчу я и отступаю к стене. На меня очень странно действуют капельки воды, стекающие по шрамам и напряженному прессу туда, где полотенчико лишь подчеркивает совершенную фигуру.

Не скажу, что я ни разу в жизни не видела раздетого парня. Видела, мы часто летом выбирались кататься на яхте, да и совсем невинной я остаюсь лишь папиных мечтах. Отсутствие полноценного секса еще не делает меня нежной фиалкой, но почему же от взгляда на поджарое, исполосованное шрамами тело Марка мне становится тяжело дышать? Потому что передо мной не холеный мальчик после спортзала, а настоящий дикий хищник? Так мне никогда такие не нравились. Я всегда думала — мой удел богатые папенькины сынки, ну, такие же как и я. Благополучные, облаченные в дорогие шмотки. Мне всегда нравились они. И я не собиралась пускать слюни на офицера в отставке.

— Тебя стучаться не учили? — насмешливо приподнимает бровь он. В отличие от меня Марк не разглядывает с жадностью мое тело. Просто с презрением смотрит в лицо, будто угадывает все мысли в моей голове. Мне неприятно его безразличие, к тому же посмотреть есть на что. Я неосмотрительно влезла в тонкое обтягивающее платье, а соски сейчас торчат так, словно собираются порвать трикотаж, и я постоянно мучаюсь дилеммой: сложить на груди руки и постараться прикрыть свой позор, или лучше не привлекать внимание. Если бы Марк хотел, он бы давно меня изучил. Но, похоже, ему не интересно.