Из скучающего и непристроенного инвалида бывший моряк превратился в деятельного, вездесущего – и давно незаменимого – хозяина этого нарождающегося дома. А когда приедут первые больные – это уже Марк Вениаминович Олегу говорил – то пример Митяева может им и витальных сил добавить: коли инвалид оказывается нужным и даже необходимым, то что говорить про больных депрессией, у которых, как правило, и руки, и ноги работают нормально.


После недолгого застолья – с очень вкусной едой: Бубнов и здесь не поскупился на специалиста – Парамонов еще раз прогулялся по зданию.

Интерес у него был непраздный: планировалось продолжение той, первой, статьи. Вызвавшей, кстати, бурю откликов.


Оказалось – а по-другому и быть не могло – тема затрагивала очень и очень многих. Кто-то страдал сам, кто-то мучился от того, что болеют близкие.

Парамонов как автор получил больше двухсот писем, почтовых и электронных, – невероятно много при их невеликих тиражах.

Большинство – с подписью и обратным адресом.

И более половины написавших просили о помощи. Причем финансовые проблемы при этом тяготили только тридцать пять процентов обратившихся – Парамонов на калькуляторе высчитал. Остальные были готовы платить сами.


Что сильнее всего поразило автора статьи – многие читатели (больше тридцати процентов откликнувшихся) впервые столкнулись с ясным и понятным описанием проблемы.

Хотя, с другой стороны, что здесь странного?

Нормальные люди – или считающие себя таковыми – не читают учебников по психиатрии. А нигде более – кроме как в «научпопе» – ясного и одновременно корректного рассказа о подобных заболеваниях и не найти.

Кстати, Парамонов не только похвалы за статью получил.

Упреки тоже.

Три члена редколлегии даже обращение к нему подготовили. Мол, негоже их замечательному научно-популярному изданию про психов писать. Пришлось неоперившемуся главреду обратиться за поддержкой к покойному Льву Игоревичу – ведь статью по данной тематике заказал Парамонову еще старый главный редактор.


Потом стало уже легче.

На расширенной редколлегии эти трое свое недовольство вновь проявили.

Однако оказались в меньшинстве против девяти – Парамонов как автор материала воздержался – проголосовавших за продолжение темы. Это было логично: как можно считать важной тему экологии, например, леса, а экологию человеческой души – нет?


Так что «душеспасительные», как сказал главный художник, статьи время от времени будут появляться в их издании. В частности, материал о первой специализированной клинике расстройств эмоциональной сферы – так теперь назывался совместный проект Лазмана и Бубнова.


Закончив фотосъемку и еще порасспрашивав всегда готового помочь Митяева, Парамонов поднялся в кабинет Марка Вениаминовича.


– Ну что, понравилось? – поинтересовался главврач.

– Не то слово, – честно ответил главред.

– А ваша статья уже нам помогла – в коммерческом смысле.

– Это каким же образом? – удивился Парамонов.

– Очень многие звонили и писали, и уже более десяти человек приезжали, – объяснил Лазман. – И больные, и – их даже больше – родственники. Просили помощи своим близким. Записывали их на прием и интересовались возможностью госпитализации.

Да, еще забыл интересный момент. Показательный. Один товарищ деньги прислал. Не на свое лечение – на клинику. Немаленькие деньги – на половину сантехники хватило. Написал, что родственник у него погиб от депрессии. И он не хочет, чтобы погибали другие.

– Замечательно, – отреагировал Парамонов.

– Меня даже больше порадовал отклик от самих больных. Я ж говорю, обычно это мобильные и успешные люди, только, к несчастью, безрадостные. Когда нелеченные, конечно, – добавил Лазман.


Олег тихонько хмыкнул.


– А вы не согласны? – Мимо зоркого глаза психиатра, казалось, не проходил ни один нюанс парамоновского настроения.

– Не знаю, – тихо сказал он.

– Мне кажется, есть смысл обсудить, – мягко сказал Марк Вениаминович. – Раньше у вас сомнений в пользе лечения не было.

– Теперь вот есть, – неохотно сказал Олег.

– Что, остались какие-то неприятные побочные эффекты?

– Нет, – успокоил его Парамонов. – Вы были правы: они оказались преходящими.

– А что же тогда вас смущает? Из-за каких причин человеку следует терпеть – и совершенно необоснованно – страх, тревогу, тоску? Из-за чего нужно рисковать жизнью? Вы ж статистику суицидов не хуже меня знаете.

– Не хуже, – согласился Олег, знавший эту проблему не только по статистике.

– Ну так объяснитесь.

– Не знаю. Не сформулировал пока.

– А вы сформулируйте. Мы не торопимся. – Доктор Лазман умел быть весьма настойчивым, если дело касалось здоровья его пациентов.

– Возможно, мне не нравится, что мое настроение зависит от препаратов, – наконец сказал Парамонов. – Я вообще предпочитаю быть независимым. Ни от чего.

– Не принимается, – спокойно возразил Марк. – Представьте, что у больного диабет. Не получит инсулин – не только настроение испортится.

– Вы думаете, это можно сравнивать?

– Несомненно! Вы же не наркотики принимаете. Вы просто проводите заместительную терапию. Если организм что-то важное не вырабатывает, а мы умеем это восполнить – было бы глупо умением не воспользоваться.

– А с творческими способностями? – вдруг сказал Парамонов то, что вообще-то собирался скрыть.

– А что с творческими способностями? Вы перестали писать?

– Мне кажется, я стал хуже писать, – сказал Олег. – А это для меня очень важно. Очень.

– Верю, что это для вас важно, – тоже серьезно сказал Марк. – Но сомневаюсь в причинно-следственной связи. Поймите, это же не наркотизирующие средства. Скажем, рокер нюхнет кокаин. У него резко усиливаются эмоции, причем, как правило, в эйфорическую сторону. И кажется ему, что создал он нечто великое. А другим, кто не нюхал кокаина, так не кажется. Но у вас же совсем не похожий случай. Лекарства только восстанавливают ваш естественный эмоциональный фон. Они никак не меняют структуру вашей личности.

– Не знаю, не знаю, – вздохнув, сказал Парамонов.


– Хорошо, – Лазман явно не собирался отпускать пациента. – А кто-нибудь еще – не вы, а посторонний – нашел связь между приемом антидепрессантов и ухудшением вашего творчества? И вообще, кто-то еще согласен с тем, что качество ваших текстов ухудшилось?

– Мне кажется. Мне самому.

– А мне кажется, что у вас – начало следующего депрессивного эпизода. – Доктор был очень мягок. И очень настойчив: – И, думаю, вы сами об этом догадываетесь, Олег Сергеевич.

– Вы думаете, любое ухудшение настроения – это болезнь? – улыбнулся Парамонов.

– Если необоснованное – то да, – спокойно согласился доктор. – Давайте, приезжайте ко мне завтра, в психосоматику. Там разберемся со всем подробно. Как вы на это смотрите?

– Не знаю. Мне надо подумать.

– Хорошо, – легко согласился Марк Вениаминович. – Думайте. Но помните, что я всегда готов вас принять. И вам помочь. Мы все это уже – с вами вместе – проходили.

– Спасибо, – вздохнул Олег.

И передал врачу сложенный вчетверо листок.

– Потом прочтете, – сказал он, прощаясь.

– Хорошо, – мягко ответил Лазман и крепко пожал Олегу руку.


А Бубнов тем временем засел прямо в холле первого этажа с Логиновой и о чем-то яростно с ней спорил. Похоже, это у них было постоянное «развлечение».

Увидев спускавшегося по лестнице Парамонова, подошел к нему попрощаться.

– Ваша жена пошла по территории гулять, – сказал он Олегу. – Кстати, мы тут новую технологию приобрели. То есть, как и у других, пересадка собственных волос. Но гораздо менее болезненно и более надежно. Вы от лысины избавиться не хотите?

– А вы? – спросил Парамонов Бубнова, у которого череп даже не просвечивал, а откровенно сверкал.


Бубнов захохотал:

– Ну вот, хотел контакт с приятным человеком поддержать – и нарвался.

Парамонов тоже улыбнулся:

– Ну ее! Что есть, то есть.

– А я сделаю, – пообещал Бубнов. – А то и в самом деле нехорошо. Не будут верить моей рекламе.


Парамонов, сопровождаемый Митяевым, вышел на улицу.

Там неожиданно вышло солнце, и запахло, как это иногда зимой бывает – почему-то арбузом.

Ольга уже возвращалась с прогулки.

– А я зайца видела! – похвасталась она.

– Здесь и зайцы, и лисы, и белки. И даже косулю раз видели, – охотно поддержал приятную тему Митяев, похоже, отвечавший не только за внутренние и внешние территории клиники, но даже за окружающий лес и его обитателей.


Они сели в Ольгин «жигуль», попрощались с бывшим моряком и, проехав под поднявшимся шлагбаумом, покинули преображенную старую усадьбу.


– Отдал Марку Вениаминовичу стих? – спросила Ольга.

– Отдал, – ответил Олег. А сам удивился: надо же, не забыла!

– А мне так и не прочтешь?

– Нет, извини.

– Олежек, а таблетки снова не надо начать принимать? – осторожно спросила Будина.

– А что, мои болячки так всем заметны?

– Нет, – спокойно ответила она. – Не всем. Только мне. Ну, и Марку Вениаминовичу, наверное, – Ольга улыбнулась.

– А если без таблеток – ты меня не вытерпишь? – спросил он.

– Вытерплю, – она по-прежнему улыбалась. – За меня не волнуйся. Главное, чтоб ты вытерпел.


Некоторое время ехали молча.

– Если надумаешь – скажи. Я тогда тебе буду напоминать, – наконец нарушила молчание Ольга.