– Потому что… – я облизала пересохшие губы, судорожно пытаясь найти объяснение. Такое, которое он бы принял. И понял. И согласился. Потому что… Потому что уж он-то, один из тех, кто крутит здоровенную махину этой фабрики грез, должен понимать, что в реалиях жизни все не так, как в книгах или на экране.

– Потому что что? Потому что хочешь, чтобы я оставшуюся жизнь провел в поисках еще одного человека, который умеет так готовить мясо, что нравится даже мне? – Лоуренс заломил руки и картинно вздохнул. – Мда, один русский классик писал, что жителей их столицы совершенно испортил квартирный вопрос, а у нас ровно наоборот: привыкли, чуть что – в бега, в поисках лучшей доли, более теплого места, более удобных соседей, менее проблемных отношений. Но ведь жизнь так прекрасна именно в этих проявлениях. В том, чтобы бороться до конца, в том, чтобы идти наперекор судьбе, в том, чтобы плыть против течения. И в конце концов победить! Взойти на пьедестал почета не благодаря, а вопреки.

Но тут уж я взорвалась.

– Знаешь что, Ронни. Хорошо говорить тому, у кого есть хоть какая-то поддержка, команда, семья. А я последние годы – одиночка, никому не нужная! Мне ли, не имеющей ни покровителей, ни надежного тыла, сражаться с системой? Мне ли, с таким трудом процарапавшей себе путь от официантки до аж целого персонального ассистента, тягаться с миллионером, с которым за ручку здоровается президент? Если он хочет меня выжить из принадлежащей ему компании, он сделает это в два счета! Так зачем портить нервы?

– А кто тебе сказал, что ты одна? – совершенно спокойно вопросил Ронни, сдувая пылинку с лацкана пальто. – Или нас ты за своих не считаешь?

– Посторонись-ка, мужик! – Грубый рык явно не пребывающего в хорошем расположении духа Дизеля раздался из-за спины продюсера.

– Ну зачем? – с упреком я посмотрела на невозмутимо отступающего Лоуренса.

– Может, затем, чтобы ты услышала, от чего сбегаешь? – усмехнулся этот… змий коварный.

– Кэтрин Брукс! Немедленно посмотри на меня! – властно развернул мое лицо к себе взъерошенный Салливан, присев перед моей дверцей на корточки.

И-и-и... я посмотрела.

Я ожидала гнева, негодования, ярости, презрения в какой-то мере. Но только не вырвавшегося тихого:

– Кэтрин Брукс, прости меня, засранца.

– За что? – широко раскрыла я глаза, которые вдруг защипало. Слишком яркое солнце сегодня. Да. Это из-за него.

– Прости меня за то, что твоя ма ушла так рано. За то, что твой па в своем горе забыл о тебе. За то, что тебе попался на пути незрелый мудак. И за то, что гребаный вирус гриппа забрал твоего малыша. Прости за то, что солнце яркое, небо синее, дождь мокрый, а мои бедные яйца поджимаются от одного взгляда на твои губы. За то, что хочу тебя до опупения. За то, что не смог сделать нашу первую встречу романтичной, а сразу потащил в постель. Хотя видит бог, повторись все сейчас, и я сделал бы все точно так же, потому что… ну как тебя трогать и не сдыхать от желания немедленно трахнуть. Вот только не уснул бы, как полный лох. За это тоже прости. И за то, что ты готовишь самое вкусное мясо, которое мне доводилось жрать в этой жизни. За то, что я хочу жрать его до конца дней своих, и за то, что до конца дней своих буду готов оторвать руки любому, кто решит украсть у меня твою улыбку. Прости, что мозги у меня были в другой голове и я не осознал и не зудел тебе все время, что ты моя. Сразу и по-настоящему. Бля, если надо, я попрошу у тебя прощения даже за то, что Адам отпустил от себя Еву, и она поперлась за каким-то чертом пробовать то дурацкое яблоко из лап хитрого змея.

– Господи, Ронан, да при чем тут… – схватилась я за пылающие и отчего-то мокрые щеки.

– Кэти, детка, ты просто скажи мне, что ты меня прощаешь за все, даже если я чего-то не сделал или, наоборот, сделал. Мне все равно, я готов взять на себя любую вину, лишь бы ты простила и прекратила убегать из моей постели по утрам. Ну это же невыносимо – просыпаться каждый день со звенящими яйцами и каменным стояком и не иметь возможности сказать им: «Народ, потерпите, моя Кэти еще спит», – он протянул мне раскрытые ладони-лопаты, предлагая вложить свои.

– Эй, сеструха, свалить от нас хотела? – донесся голос Ноа откуда-то из пространства за плечами моего ковбоя, что сейчас было подернуто размытой пеленой моих слез. – Не выйдет! Мы тебя везде найдем!

– Да! Да! – прокричал еще кто-то.

– Да что за моторня! – рыкнул Дизель через плечо. – Вы-то чего приперлись, придурки игроманские!

– Алле, здесь не только мы, а почти все! Знаешь, любовь любовью, а кушать хочется всегда и всем. Кэти, если Дизель налажал, то давай мы выгоним его, а тебя оставим. И эта… а что у нас сегодня на ужин?

– Детка, вот за них тоже прости! Что поделать, если ко мне в нагрузку еще и толпа голодных побирушек идет. Мы же научимся как-то с этим жить?

– Рон… – остатки моего и так почти несуществующего самообладания превратились в пыль, и я заревела, подаваясь или, скорее уж, заваливаясь на него, обхватывая голову и прижимая к своей груди, где сейчас колотилось болью сердце. Болью теперь сладкой, желанной, пусть я и отказывалась себе в этом признаваться до этого. – Мы же… у нас ничего… не бывает так!

– Ну уж прости и за то, что у нас все через… не задницу однозначно, – пробубнил он между моих грудей и, чуть отстранив, поднялся сам и вытащил из машины меня, обняв уже полноценно. Сама собой одна из нахальных ладоней тут же умостилась на моей ягодице. Ну и пусть. Мне ведь это в кайф.

– Мне страшно.

– Пф-ф-ф! Да я вообще чуть не обосрался, когда проснулся, а тебя опять нет!

– Я не об этом, Рон. Что если… мы же…

Салливан настойчиво запрокинул мне голову, заставляя заткнуться и посмотреть ему в лицо. В глаза. В невыносимо голубые, отбирающие мой разум и волю.

– Прикинь просто: страшнее в нашем дурдоме или без нас? Хотя… на кой прикидывать, детка. К нам кто попал, тот уже застрял навечно. Ты со мной застряла.

– С нами! Не борзей, Дизель, Кэтрин не может быть твоей личной. – Фино подступил ближе, но Ронан на него клацнул зубами буквально зверски. – Она стратегически важное достояние всей семьи! А семья с самого утра хочет чего-нить вкусного на ужин!

Взглянув через плечо Ронана, я увидела крепкие фигуры парней, мелькающие между машинами на стоянке. Господи, вот там, это же вечно мрачный Саваж, придерживающий за талию рвущуюся вперед Мари? Они все тут… из-за меня? За мной?

– Так, птенчики и котятки мои, если в общем и целом мы достигли понимания того, что никто, никуда, ни от кого не сваливает из золотой «сюдатости» в серебряную «тудатость», то давайте-ка в темпе утрясем некоторые рабочие вопросы и юридические тонкости.

– Ронни, отвали. Не будет никакого фейкового брачного контракта! – рыкнул Дизель, прижав мое зареванное лицо к своему плечу.

– Да будто я когда-то в этом сомневался! Но тут кое-что другое. Нас ждут великие дела. Поэтому отлепитесь ненадолго друг от друга и постарайтесь изо всех сил услышать нашего дорогого друга Питера, чтобы ему не пришлось повторять дважды. Ибо, хоть мистер Шелдон и согласился любезно предоставить нам скидку на свои услуги ввиду неоспоримого кровного родства с его постоянным клиентом, даже со скидкой он стоит дохре… до движка как дорого. Так что… кыш-кыш, все по местам. Камера, мотор!

Глава 30

– Кэтрин, попрошу вас ради блага не только вашего, но и нашего совместного в ближайшие минуты воздержаться от публичных заявлений и комментариев, – монотонно бубнил прилизанный дедовский адвокат, глядя на мою невесту цепко сквозь стекла дорогих очочков. – Нам надо пройтись по тонкому льду корпоративного права, ни разу не споткнувшись. Главная мысль нашего совместного визита в ваш департамент персонала – нам всем только сегодня стало известно, что ваш официальный жених, мистер Ронан Салливан, является родственником Адама Райда, главного конкурента компании, в которой вы работаете. И, свято чтя законы корпоративного права, вы в тот же день увольняетесь, дабы не спровоцировать конфликт интересов. Таким образом вы предпринимаете все усилия для того, чтобы не подвергнуть ни себя, ни своих будущих родственников потенциальным искам с обвинением в инсайдерстве. Это ясно?

Кэтрин сдержанно кивнула, пока я стискивал ее тонкую руку, боясь отпустить. А то мало ли. Гоняйся потом, ищи. В первый момент, когда осознал, что она опять сбежала… пыталась… Меня чуть не бомбануло. Хорошо хоть Ронни быстро внес ясность с местонахождением Кэти. И хотелось, ой как хотелось, налететь, наорать, вытрясти душу, спрашивая, да какого хера-то вообще?! Неужели она не видела, не чувствовала вот этого всего между нами? А потом вспомнил, что я так-то не первый день с женщинами дела имею. С ними говорить надо. По ушам ездить без остановки. И пусть Кэтрин в один ряд с моими прошлыми завоеваниями не ставлю. Но ведь ее исключительность для меня не отменяет то, что она тоже женщина. Моя. Лучшая. Но женщина. А что надо делать в любой непонятной ситуации с женщиной? Правильно, извиняться! Пофиг за что и есть ли повод. Извиняйся и целуй. И вот, кстати, впервые в жизни я делал это искренне, а не проворачивал безотказно работающую уловку. Потому что я реально испытываю стыд за весь этот гребаный мир, что так часто ранил и обижал мою девочку.

– В принципе, мы все основное обсудили: кто, что и когда говорит и как действует. На случай внезапных вопросов лучше предоставить слово мне. И запомните, если я начинаю вопрос, адресованный вам, с обращения «Кэтрин», отвечаете утвердительно. Если с «Мисс Брукс», то отрицательно. Пожалуйста, никаких «наверное», «возможно», «точно не припомню». Только однозначные ответы, которые невозможно трактовать иным образом. Исходя из имеющейся у меня информации, у нас есть все шансы решить нашу ситуацию без потерь как для вашей репутации, так и для имиджа компании «Райд энд Лайт», чьи интересы, равно как и интересы всех членов семьи моего дорогого друга Адама, я сейчас представляю. Самым нашим большим плюсом является то, что в нашей истории нет лжи. Но, как вы знаете, выигрывает часто не тот, кто говорит правду, а тот, кто умеет преподнести любое происшествие с выгодной ему точки зрения.