В таком состоянии, к которому добавлялась еще и радость, что он все-таки нашел ее, Брис толкнул дверь закусочной.

— Привет, отлично выглядишь! — как обычно поприветствовал он Лути, а та немедленно вытерла о передник свои засаленные пальцы и, уперев руки в бока, довольная донельзя, воззрилась на него.

— А здорово начинается Новый год, — отозвалась она, улыбаясь. — Первый красавчик на все восемь округов и я с целым подносом свеженьких, только из духовки, бисквитов. Хочешь парочку?

— Угу, пожалуй, не откажусь. — Брис почувствовал себя значительно лучше. Но все же, чтобы совсем уж хорошо себя чувствовать, ему надо увидеть Эллис. — А где эта хорошенькая девчушка, которая у тебя работает, Лути? Я бы не прочь с ней немного поболтать о похищении моего грузовика… И еще кое о чем.

— Она твой допотопный грузовик не угоняла, он припаркован на улице, — ответила хозяйка, а когда посмотрела на него, ее глаза сузились, словно она была чем-то глубоко озадачена.

— Да ладно, я шучу. Ты, должно быть, слышала, что произошло сегодня ночью?

— Хм. Сукин сын этот Рубен Эванс. Никогда он мне не нравился. Я слышала, его уже забрали в кутузку на рассвете.

— Хорошая новость, я не знал.

— Малышка Эллис обрадуется, когда услышит, что он больше ей ничего не сделает, Легкий холодок сжал ему сердце.

— Ты ей еще не сказала?

— Я не знала об этом, когда видела ее, — Так ее здесь нет?

— Ну… нет. Она подождала около дверей, пока я приду открывать, попросила выходной и деньги, которые я ей должна за работу.

— Деньги? — переспросил Брис. Его мозг лихорадочно работал.

— Конечно. Когда я услышала, что произошло, то решила, что они ей не помешают. Я ей даже предложила немного больше, чтобы поддержать, говорила, что это будет долг. Но она и слышать ничего не захотела, взяла только то, что ей причитается.

— Так она попросила и выходной?

— Ага. Сказала, что у нее сегодня важное дело и что она не может больше его откладывать. Твой грузовик она оставила напротив, а сама пошла к мотелю. Я ее ожидаю назад примерно завтра утром.

Перед мотелем, принадлежащем Макки, находилась остановка Грейхаундской автобусной линии.

— Она не вернется назад, Лути, — мрачно произнес Брис и, поднявшись со стула, направился к выходу. — Она поехала к себе в Стоуни Холлоу.


Эллис не могла на него наглядеться. Она поминутно прижимала его к себе и целовала, и гладила его головку. В эти месяцы она каждый день смотрела на его фото, которое хранилось у нее в кармане на груди возле самого сердца, но видеть его… Он изменился. Сильно вырос, немного даже поправился и стал лучше говорить.

— Гляди, мама, это мой зайчик, — гордо сказал Иона.

Он не отводил своих огромных голубых глаз четырехлетнего ребенка от лица матери. Ему хотелось увидеть ее удивление, удовольствие и ее одобрение тому, что у него собственный кролик. А еще ему страшно хотелось быть уверенным, что его мама больше никуда не исчезнет.

— Бабушка сказала, что я был хорошим мальчиком и если не буду мешать ей вечером отдыхать и буду ухаживать за зайчиком, то можно его себе оставить. Он ест листочки и травку. И водичку пьет. Я его кормлю. Сам. Он тоже хороший… как я. Не то, что собаки. Только он оставляет за собой горошек, а это не очень хорошо.

Эллис кивнула головой, с огромным вниманием выслушав всю информацию о кролике, которую ей счел необходимым сообщить сынишка. Как замечательно было следить за меняющейся мимикой его лица, слышать его легкое грассирование или то, как он глубоко вздыхает, прежде чем выпустить в нее обойму своих слов! Она смотрела на его крохотные ручонки, то неуклюжие, неловкие, то проворные и любопытные. И поминутно приглаживала его волосенки, мягкие и светлые, как пух у цыпленка.

— Еще бабушка сказала, наверное, в воскресенье — это, когда она ходит к священнику, — пока ее не будет, мы посидим в ее кресле. Мы ничего не потрогаем и никуда не пойдем. Это важно.

Эллис сжала его личико своими ладонями и погладила его пухлые щечки пальцами.

Сердце ее ныло. Какой он маленький, чтобы оставаться одному! Какой маленький, чтобы жить без матери! И такой маленький, чтобы прятаться от злых людей!

— Ты замечательный, замечательный мальчик, Иона. Я так тебя люблю! — Эллис говорила, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Ты ведь это знаешь, правда? Я тебя люблю больше всего на свете! Ты не забудешь это, сынок? Никогда, никогда?

Его глаза заблестели, но он ничего не ответил.

— Иона? — Эллис посмотрела в сторону, услышав, как отворилась дверь, и Йигер оббивает снег, перед тем как войти. — Иона ты что, мне не веришь?

Его мохнатые светлые ресницы опустились, и мальчуган отвернулся от нее, скрывая свое лицо. Эллис прижала ладонь к сердцу, стараясь унять режущую боль.

— Иона!

— Эллис?

— Брис?! — Девушка судорожно вцепилась в маленькие хрупкие плечи ребенка и с открытым ртом уставилась на мужчину, заполнившего собой все пространство комнаты.

— Посетитель, — объявила бабушка Нигер. Когда-то она была не такой медлительной.

А посетитель закрыл за собой дверь и сделал несколько осторожных, нерешительных шагов внутрь двухкомнатной лачуги. В нескольких футах от матери с ребенком он остановился и долго пристально смотрел на молодую женщину, словно пытаясь проникнуть в ее мысли, понять ее чувства. Но не сумев найти ответы на мучившие его вопросы, ему все-таки пришлось прибегнуть к словам.

— У вас тут отличный телохранитель, — сказал Брис, кивнув при этом в сторону старой вдовы.

Эллис, продолжая смотреть на него, смогла только кивнуть в ответ. В ее голове роились те же самые вопросы, которые мучили и его. Она увидела, как глаза Бриса опустились к Ионе.

— Он сказал, что вырвет дуло из моего ружья и вышибет все окна, если я не дам ему повидаться с тобой, — проворчала Йигер, устраиваясь в скрипучем, грубоватом кресле. — Идиотская, конечно, угроза. Так что я посчитала его безвредным.

Аделаида Йигер вообще не имела привычки объяснять кому бы то ни было мотивы своих поступков и редко произносила больше двух слов за раз. В другое время ее сегодняшняя речь непременно была бы замечена, но сейчас никто ее словоохотливости не удивился. Наоборот, казалось, ее вообще никто не услышал.

Брис внимательно рассматривал мальчугана, а Эллис, высокая и гордая, стояла рядом со своим сыном, положив руки на детские плечи, страстно желая, чтобы Иона понравился Брису, но и готовая резко отвергнуть лицемерную вежливость.

— Это ты, Иона? — спросил мужчина, и его мягкий южный баритон, казалось, заполнил все уголки старого дома.

Мальчик, еще секунду назад боявшийся, что мама снова куда-нибудь уйдет без него, и явно подозревавший незнакомца в чем-то нехорошем — не случайно ведь мама стала такой тихой и взволнованной, — просто кивнул в ответ.

— Я тут тебе кое-что привез, — сказал Брис. — Подарок.

С этими словами он полез в карман своего пальто и с некоторым трудом достал оттуда блестящий красный игрушечный грузовой автомобильчик, чуть-чуть побольше своей ладони.

Иона полюбил машинку сразу. Безумно. И все же он обратился с немым вопросом к самой высокой инстанции.

Эллис взглянула вниз на лицо сынишки, увидела в его глазах этот вопрос и… настороженность — и улыбнулась. Брис сейчас был единственным мужчиной в мире, которому Иона мог доверять.

— Иона, это мистер Ласалль. Он… — Господи, как объяснить это четырехлетнему ребенку? — Он мой самый лучший друг. Ты скажешь ему спасибо за игрушку?

Ну, конечно, скажет! Он даже улыбнулся, совсем как мать, когда подошел к Брису, взял подарок и громко поблагодарил друга мамы, прежде чем опуститься на пол для немедленной проверки ходовых качеств автомобильчика.

— Что ты тут делаешь? — наконец смогла сформулировать вопрос Эллис, чувствуя, как к горлу у нее подкатывает судорожный, истеричный смех. Ей все еще не верилось, что она видит» его.

— Я привез и тебе кое-что. — Мужчина встал прямо перед ней. — Тоже подарок…

— Ты проделал весь этот путь, чтобы привезти нам подарки?

Из другого кармана он молча достал белый конверт и вложил его ей в руки. Эллис сломала печать и заглянула внутрь. Первое, что ей бросилось в глаза, — среди прочих бумажек, которые она сразу даже не опознала, лежали монеты. Она машинально пересчитала их: ровно восемьдесят семь центов. Ее губы моментально пересохли. Там еще лежали доллары, доллары., .

— Что это?

— Деньги, которые тебе нужны… Чуть-чуть больше, чтобы тебе хватило на первое время. — Уже сказав, Брис почувствовал, что говорит не то, не так. Каждое слово оставляло во рту отвратительный осадок.

Она могла бы и хотела задать ему множество вопросов, но первый, который у нее вырвался, был:

— Откуда ты их взял? Брис пожал плечами.

— Это неважно. Тебе они нужны, и теперь ты можешь увезти Иону отсюда. Поселитесь где-нибудь, как ты собиралась…

— Нет, важно! Где ты взял деньги? Ты не богатый человек!

Она определенно причиняла ему боль.

— Говорю тебе, это неважно! Что ты знаешь о том, что у меня есть и чего нет?

— Я знаю, что у тебя нет денег! Во всяком случае, таких.

— Ради всего святого, Эллис! — закричал Брис и вдруг, увидев, как испуганно вздрогнул Иона, понизил голос и сказал:

— Возьми, пожалуйста, эти чертовы монеты и уезжай отсюда. Тебе же здесь не нравится!

— Скажи мне, где ты их взял?

— О чем ты беспокоишься? — спросил он в отчаянии. — Это не твое дело. — Господи, опять глупые, ненужные, не правильные слова.

— Я беспокоюсь, — печально ответила Эллис, и в ее голосе послышались нежность и грусть. — Я очень беспокоюсь об этом.

Черт побери! Брис совершенно растерялся. Чувствуя, как от бессилия у него немеют пальцы и ноет в груди, он начал злиться. И все же, не поддаваясь этим порывам, попытался вновь перейти в атаку.

— Да уж! — воскликнул он. — Ты мне это здорово доказываешь, твое беспокойство! — И снова запоздало заметил, что Иона совсем не хочет, чтобы он так разговаривал с мамой. — Есть тут место, где можно нам поговорить? Наедине.