Зазвонил телефон. Гудки прервались, прозвучал щелчок, за ним шум и, наконец, голос.

— Рома, возьми трубку! Прошу тебя! Ты же знаешь, что я не перестану звонить, пока не услышу тебя, или не увижу. — Ольга вздохнула, как обиженный ребенок. — Я много думала после нашей последней встречи. Знаешь, я бы не звонила, если б ты просто, как говорится, послал меня и уехал. Но было же по-другому. Ты признался, что любишь. Поэтому я не перестану звонить. Что у тебя были другие, это понятно. Как я могла думать, что такой мужчина может гулять с глупенькой девочкой за руку и не иметь кого-то на стороне! Такого не бывает. Тем более, в наше время. Я их тебе прощаю. Потому, что ты сам не смог так продолжать. Не смог, потому что полюбил. Знаешь, я не столько словам поверила сколько твоим глазам. У тебя никогда не было таких глаз. Страдающих. Поэтому, я предлагаю… Нет, я настаиваю — начать все сначала. Мы начнем сначала, потому что любим, а если любим, то должны бороться за нашу любовь. Это не из книжек, я это только теперь поняла. Я знаю, мы можем быть счастливы. Я сильная. Я все смогу, если буду знать, что нужна тебе. Ты и сам знаешь, что нужна, просто ты как… как во мгле, знаешь, что есть дорога, но не можешь на нее выйти…Я не очень тебе понравилась. Но это же просто от неопытности. Я всему научусь, дай только чуточку времени, и тебе не нужна будет никакая другая. Вот увидишь! Учиться-то я умею. — Она помолчала и закончила, голос ее сорвался. — Я люблю тебя и верю в наше счастье!

Роман Зудин сидел в своем кресле, уронив подбородок на грудь, с большим бурым пятном на белой рубашке, почерневший и уже источающий зловоние. На полу возле кресла лежал пистолет.