Луиза Дегранж - Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов

Но то, что гадать на розах все равно придется, Глория Дюбуа убедилась на следующий же день.

Упрямый медведь упорно не хотел проявлять свои самые потаенные и сокровенные чувства.

Наверное, никак не мог собраться с силами, нужными для интимных откровений и судьбоносных решений.

Аспирантке ни оставалось ничего иного, как прилежно исполнять свои ненаучные обязанности.

Ночь прошла без происшествий.

Русский пациент ни разу не потревожил умотанную сиделку.

Как следует отоспавшись, Глория приняла душ, переоделась в свой доаспирантский девичий наряд, который, как это ни странно, пришелся почти впору, и заглянула в дедушкин кабинет.

– Как ты?

– Нормально.

Но сдержанный ответ не обманул проштрафившуюся сиделку.

По лицу русского пациента было видно, что всю ночь рана донимала его.

– Может, вызвать хирурга?

– Не стоит.

– Может, выпьешь обезболивающее?

– Нет, лучше перетерплю.

– Приготовить завтрак?

– Нет, пока не хочется.

– И я тогда поголодаю.

– Только не уходи.

– Я здесь.

– Проснулся где-то в полночь – и ни в одном глазу.

– Позвал бы меня.

– Да нет, вначале просто что-то ныло в самой глубине.

– А потом?

– Началось и только на рассвете отпустило.

– Нет, ты зря не вызвал меня.

– Ничего, зато теперь ты рядом.

– Да, Джорджи, да.

– Я постараюсь уснуть.

– Конечно, постарайся.

– Только обещай мне, что ты не уйдешь.

– Обещаю.

Намаявшийся за ночь Георгий Орлов отвернулся к стене.

Глории Дюбуа сильно хотелось пить, но она терпела и лишь облизывала потрескавшиеся губы.

Поскрежетав зубами, русский пациент затих.

Ровное дыхание подсказало аспирантке, что подопечный заснул.

Но Глория не могла отойти от дивана.

А вдруг он проснется и увидит, что рядом никого нет?

Впервые аспирантка испытала по-настоящему, что такое жажда.

Тем более что до холодильника с напитками было каких-то тридцать шагов.

Но ведь это была не просто мука – это было испытание у постели горячо любимого человека.

Только бы он сумел оценить.

Только бы ответил таким же чувством.

Но скорей всего, надо ждать, когда подживет рана.

Не до любви, когда боль пронизывает забинтованное предплечье и отдает в руку.

Но тут Георгий Орлов, проснувшись, хрипло попросил воды.

Аспирантка ринулась на кухню.

От охлажденной минералки запотели бокалы.

Русский пациент залпом выпил воду и снова провалился в сон.

На этот раз без скрежетания зубов и постанывания.

Сиделка, поняв, что кризис миновал, позволила себе расслабиться.

Ничего вкусней, чем эта минеральная вода, Глория не пила в жизни.

Похоже, русский пациент собрался спать до самого вечера.

Впрочем, утолив жажду, аспирантка готова была сидеть у постели хоть круглые сутки.

Лишь бы выдалась минутка, чтобы срезать бутоны для гадания.

Судя по всему, по вопросу о ближайшем любовном будущем надо будет снова довериться розам.

И действительно, Георгий Орлов благополучно проспал до заката.

И потребовал сразу и завтрак, и обед, и ужин.

Пока сиделка на час превратилась в кухарку, русский пациент самостоятельно вычистил зубы и даже побрился бритвой, оставшейся от дедушки.

Плотно закусив, Глория Дюбуа отправилась за бутонами для гадания в сопровождении Георгия Орлова, который даже отказался от коляски.

– Ладно, можешь на своих двоих, все равно здесь недалеко.

– А какова цель нашего путешествия по саду?

– О, длинная история.

– А мы что, куда-нибудь торопимся?

– Тогда слушай.

– С превеликим удовольствием, о моя Королева!

К русскому пациенту вернулось прежнее настроение.

Сиделка тоже почувствовала себя гораздо увереннее.

– Понимаешь, есть такой старый-престарый гугенотский способ гадания – по розам…

– Удивительно – первый раз о таком слышу.

– Все очень просто. Каждый вечер я срезаю два набравших цвет достаточно зрелых бутона…

– Продолжай, продолжай.

– Ставлю их в две разные вазы у зеркала и загадываю желание на утро.

– Это интересно.

– Еще бы. При первых лучах солнца гляжу на результат гадания…

– И о чем же говорят розы?

– Если первой распустится правая, то желание сбудется.

– Точно?

– Сбудется, без сомнения.

– Ну, про левую можно не спрашивать.

– Категорическое «нет».

– Я бы на такое гадание не решился ни за какие коврижки.

Георгий Орлов приотстал, боясь задеть лангеткой за ошипованные ветки.

– Значит, если распустится левая роза, то, считай, весь день испорчен.

– А я считаю этот способ самым простым и удобным.

– И эстетичным. Не внутренности жертвенного барана или сушеные кости.

– К тому же хироманты и прочие предсказатели сами толкуют твое будущее, и неизвестно, где они сочиняют, а где говорят правду.

– Тоже верно.

– А вот розы дают вполне однозначный ответ.

– В двоичной системе.

Если русский пациент начал острить, значит, за него можно не беспокоиться.

– Хотя иногда случаются и необъяснимые сбои.

– Это когда обе розы одновременно?..

– Да.

– И часто?

– Нет, в моей практике только два раза.

– Погоди, Королева… Не хочешь ли ты сказать, что такой результат был накануне библиотечного побоища?

– Да, и еще – накануне встречи с тобой.

– А что про это говорила твоя Гранд Маман?

– Только одно: что накануне Варфоломеевской ночи наша прародительница, уцелевшая в межрелигиозной резне, получила точно такой же знак от роз.

– Выходит, розы давали понять, что может быть любой, даже самый печальный исход?

– Или, наоборот, дарили надежду.

– Скажи-ка… а когда второй раз был аналогичный парный результат у тебя?

– Догадайся.

– Перед нашим знакомством?

– Тоже мне знакомство – ты даже не соизволил от газеты оторваться, чтобы хотя бы мельком взглянуть на меня.

– Я не посмел.

– Это почему?

– Знаешь, меня строго-настрого предупредили о вашей коварной юриспруденции.

– Правильно предупредили.

– Сказали, что любое неосторожное ухаживание за женщиной может быть расценено судом как сексуальное домогательство.

– Тоже верно.

– Сказали, что за слишком пристальный взгляд я могу схлопотать штраф в миллион баксов.

– Так уж и в миллион…

– Нет, а что – у вас не было прецедентов?

– Джорджи, но я не из тех дур, которые используют мужскую невоздержанность для обогащения.

– Но это у тебя на лбу не написано.

– Тогда с какой стати ты на следующий день бросился меня спасать?

– А потому что ты мне понравилась.

– Правда?

– Ты совершенно обалденно смотрелась в этом голубом платье.

– Вау!

– Я уж не говорю про голубой бюстгальтер и голубые трусики…

– Ты и это успел разглядеть?

– Чуток.

– А я-то думала, тебя в тот момент, кроме газеты, ничего не интересовало.

– Чтение газеты – идеальный способ шпионить за кем-либо. Во всех боевиках сыщики используют для наблюдения газету.

– Да, про нас можно было снять такой крутой блокбастер…

– Может, мне книжку написать – о том, как я спас самую замечательную американку, знаменитую селекционерку из прославленного рода Дюбуа…

– Еще не знаменитую!..

А в Париже ухаживание голландского специалиста по тюльпанам за американской специалисткой по розам, похоже, входило в решающую стадию.

Во-первых, такого огромного букетища Анфан Террибль еще не получала ни разу в жизни.

Во-вторых, на сегодня Тюльпанчик выбрал для экскурсии самую необычную достопримечательность Парижа: дворец-тюрьму Консьержери.

В-третьих, председатель принес бумаги, в которых было зафиксировано решение отборочной комиссии допустить розу, выведенную в Луизианском университете, на Всемирную выставку цветов.

Безымянная Красавица фигурировала в документе под каталожным номером, и незаполненная графа поджидала точное название.

На улаживание последних формальностей, по словам голландца, остались только сутки.

При пустой графе решение комиссии автоматически аннулировалось.

Анфан Террибль оценила всю серьезность момента.

Озадаченная мать срочно позвонила беспечной дочери:

– Гло, ты же не хочешь, чтобы твоя главная мечта обернулась катастрофой?

– Ма, ты тоже думаешь, что я так и не дождусь от русского медведя признания в любви?..

– При чем здесь, бэби, любовь? Просто Безымянную Красавицу могут исключить из заветного каталога.

– Не посмеют…

– Еще как посмеют! Если ты, конечно, не присвоишь розе подобающее имя.

– Постараюсь.

– А то я возьму инициативу в свои руки.

– Только не это! У тебя опять получится что-нибудь хулиганское.

– Кстати, Гло, сбылись твои слова насчет Бастилии…

– Это когда я шутила про твою первую экскурсию по Парижу?

– Да, перед Ботаническим садом… Так вот, нынче Тюльпанчик действительно пригласил меня – только не в Бастилию, которой давно нет, а в Консьержери.

– Консьержери, Консьержери… Что-то знакомое.

– Тюрьма это, Гло. Не дай бог тебе близко познакомиться с подобным заведением.

– Ну, и тебе, надеюсь, не доведется.

– Как видишь, доведется, по крайней мере, в мемориальном варианте.

– А может, предложишь ему какое-нибудь другое заведение, повеселее?

– Гло, понимаешь, я не хочу показаться такому достопочтенному господину капризной американской вертихвосткой. Глянула тут в путеводители – все как один требуют: непременно посетите Консьержери! Непременно побывайте в Консьержери! Ни один турист не пропустит такое привлекательное место, как Консьержери! И так далее. И, как видишь, мне придется туда отправляться так же безоговорочно, как тысячам других граждан.