Абигайль подняла руки и развела их в стороны так, что на мгновение Франческе показалось, что та сию минуту бросится ей на шею. Она невольно отступила на шаг назад… чтобы оказаться вне пределов досягаемости объятий девушки. Абигайль безвольно уронила руки, и было похоже, что она вот-вот расплачется.

Нет в этой девушке ничего от Карлотты, подумала Франческа. То есть буквально ничего: ни в лице, ни в фигуре, ни в манере поведения. Она заставила себя улыбнуться племяннице и даже наклонилась к ней, чтобы мимолетным движением коснуться губами ее щеки.

— Здравствуй, Абигайль, душечка! — Даже для самой Франчески фраза прозвучала как искусственная и вымученная.

Что ж, хотя Кеннеди еще не приехали, почин был положен. Количество кузин, находящихся в пути, сократилось до трех.

Франческа переключила свое внимание на Билла — с болезненным любопытством она следила за встречен мужа со старшей дочерью Карлотты. Интересно знать, появится ли на его лице хотя бы тень узнавания. А вдруг он ее поцелует? Или заключит в те родственные объятия?

— Билл! Ты только посмотри, кто к нам приехал! Это Абигайль! — Буквально в ту же секунду она испытала разочарование. Не следовало называть девушку по имени. Пусть бы сам догадался.

Билл широко улыбнулся при виде девушки и вытянул вперед руки, чтобы поймать племянницу сразу за обе ладони.

— Эбби?! Чертовски рад тебя видеть!

Франческа специально подошла поближе, чтобы лучше видеть, и в самом деле увидела нечто в его глазах. Но что? Радость узнавания? Или просто, разочарование, что Абигайль ни в чем не походила на свою матушку?

Но вот она заметила на лице Билла одну из его самых открытых и обаятельных улыбок, но смотрел он, правда, через голову Абигайль.

— Ну держись, Фрэнки. Не видишь разве, кто пожаловал? Не кто иной, как наш любимый президент! Ха! Я так и знал, что он рано или поздно объявится. Но ты только посмотри, сколько их! — продолжал он взволнованно шептать прямо ей в ухо. — Посчитай, почти вся семейка собралась, не считая славных представителей его карманной ирландской мафии!

В этот момент своего триумфа Билл совершенно позабыл про Абигайль, которая осталась стоять совершенно одна.

Итак! Можно с уверенностью утверждать, что не Абигайль ждал Билл сегодня с таким нетерпением, подумала Франческа. Но неужели весь его пыл предназначался членам семейства Кеннеди?

— А мне что сейчас делать, тетя Франческа? — прошептала потерянным голосом Абигайль.

Франческа посмотрела на девушку, отчаянно пытаясь решить, как поступить с племянницей.

— Ну… тебе следует отыскать Д’Арси, дорогая, и познакомиться с ней. Моя дочь просто с ума сходит — до того ей хочется узнать тебя поближе.

— Правда? — переспросила Абигайль таким голосом, словно отказывалась верить в слова своей тети. — Но как мне найти Д’Арси? — взволнованно сказала она, глядя на группу мальчиков и девочек, которые взахлеб болтали и смеялись, не обращая ни малейшего внимания на визит президента их страны.

— Ну, ее-то узнать нетрудно, — сухо произнесла Франческа. — Это девушка в самом центре компании, та, что в юбке колоколом и с фальшивыми локонами.

По-видимому, Д’Арси услышала краем уха слова матери, поскольку она мгновенно напряглась, расправила плечи, словно собираясь войти в клетку со львом, и, вызывающе покачивая бедрами, удалилась. Франческа, признаться, надеялась, что если не она, так, по крайней мере, ее дочь сможет приветить Абигайль. Надеяться-то она надеялась, но, как видно, зря!

Военный оркестр заиграл «Почтение вождю», и Билл, находясь в центре холла, спокойно наблюдал, как президент и сопровождающие его лица сомкнутым строем приближаются к застывшей в почтении вялой шеренге гостей. Вот они наконец сблизились, движение президентской когорты застопорилось. Президенту и тем, кто был с ним, приходилось поминутно останавливаться и приветствовать собравшихся: пожимать руки в одном

углу, разговаривать о чем-то в другом… Джон и Джекки, окруженные со всех сторон громоздкими агентами службы безопасности, профессиональная принадлежность которых была очевидна, несмотря на мешковато сидевшие смокинги и черные галстуки«бабочкой», важно шествовали по мраморным плитам холла. За ними следовали Бобби и мама Роза, словно приклеенная к рукаву сына, а затем двигались Этель и Энди Уильямс-друг семьи. Следом шли сестра Джекки Ли, вместе с Пат и Петер Лоуфорд.

Франческа удивилась, до чего похудела Ли, стала стройной и модной…

Наконец подоспели персонажи, которых Билл окрестил ирландской мафией президента. Франческа даже узнала некоторых из них, хотя многие были ей незнакомы. Блестящую вереницу родственников и придворных высокой особы замыкали младшенькие — брат президента Тед с женой Джоан. Оба невероятно красивые и юные.

Затем в зале снова послышались вопли Д’Арси:

— Что делается, а? Вот неожиданный подарочек! Какая ты милая, просто душенька!

Франческа полуобернулась через плечо и заметила, как Д’Арси с энтузиазмом хлопочет вокруг Абигайль, которая теперь выглядела куда более живой и не такой смущенной. Что же, прекрасно! Франческа почувствовала облегчение. По крайней мере, хоть кто-то из семейства Шеридан выглядел довольным и радостным по случаю приезда «бедняжки» Эбби Трюсдейл из Бостона.

Следом на Франческу нахлынуло острое чувство вины. В который раз уже. Причиной этого ни в коем случае не была Абигайль. Тем не менее, следовало признать, что Франческа Шеридан, дама, считавшая себя женщиной относительно достойной и порядочной, оказалась не в состоянии согреть своим вниманием душу этого одинокого и нескладного ребенка… Даже несмотря на то, что минуло столько лет: шестнадцать — и еще немного…

Франческа пожала руку президенту и сообщила ему, насколько она рада, что он почтил их своим присутствием, а после повернулась к Джекки, чтобы поздороваться с ней. Та, как обычно, чудесно выглядела в белоснежном облегающем платье с глубоким вырезом на груди, открывавшим для всеобщего обозрения редкой красоты жемчужное ожерелье. Этот стиль она сама и ввела в моду. Наверняка платье Джекки было от Гивенчи, а возможно, от Жана Луиса. Так, по крайней мере, показалось Франческе, хотя она где-то читала, что любимым модельером Джекки был Олег Кассини. Впрочем, какая разница, кто придумал и сшил этот великолепный наряд. Сама личность жены президента, то мягкое сияние, которое она излучала, делали ее присутствие в обществе всякий раз праздником. Сегодня вечером Жаклин блистала так же, как в тот день, когда Франческа увидела ее впервые. Это было в Ньюпорте, куда они с Биллом приехали на бракосочетание Джона и Джекки. С тех пор минуло девять лет… Сколько же воды утекло за эти годы! И сколько событий произошло в жизни каждого из них…

— Какую чудесную ночь вы выбрали для своего праздника, — Джекки говорила едва ли не шепотом, но Франческа расслышала и согласилась. Ночь и в самом деле обещала быть великолепной — настоящая тропическая ночь, которые столь часты в Палм-Бич в самом начале сентября. В это время воздух здесь душен, но напитан энергией надвигающихся осенних бурь, что создает дополнительный стимул для бурно развивающихся курортных романов. При этом в атмосфере также накапливается гнетущее ощущение неминуемой беды.

— Я ужасно люблю Палм-Бич в это время года… даже больше, чем в День благодарения или на Рождество, — сказала Франческа, неожиданно вспомнив, как проходили День благодарения в Новой Англии, а Рождество — в Бостоне… как весело звучали тогда праздничные гимны и песнопения в разгар морозной ночи.

Совсем другой мир, который существовал в незапамятные времена. На память, словно это было вчера, пришла картинка из прошлого — яркая и живая. Ей семнадцать лет, рядом Карлотта, недавно справившая свое шестнадцатилетие, но уже явно целованная. Вот они вдвоем выбегают на холодную улицу и присоединяют свои крики к многоголосому хору веселящихся… Как сладко тогда звучал нежный голосок Карлотты — просто незабываемо звучал…

Джекки подалась вперед, будто желая от хозяйки дома большей конфиденциальности:

— Я слышала, вы пригласили латиноамериканский оркестр. Как вы думаете, они в состоянии сыграть конгу? Господи, я так люблю конгу[1]!..

Франческа от души про себя повеселилась: оказывается, не одна она воскрешает в памяти былые денечки. Джекки тоже хранит в душе воспоминания о добрых старых днях.

— Договорились, — тут же сказала она, — конга будет, если вы для нас станцуете. Кто же лучше вас с этим справится?

Бобби только улыбался и кивал. Всем было известно, что он не мастер поддерживать светскую беседу. Но Франческа услыхала, как он произнес, подвинувшись поближе к Биллу:

— Мне кажется, что у вас сегодня удивительно пестрый набор приглашенных, губернатор Шеридан.

Это могло означать только одно: Бобби уже засек Джимми Хоффа в зале, разговаривающего в это время с мэром Чикаго Дейли.

Франческа поинтересовалась у Этель, как идут дела в Хикери-Хилл, и спросила, насколько смелым шагом с ее стороны будет попросить Энди Уильямса исполнить песню «Лунная река» для дочери Д’Арси. Она хорошо знала, что песенка стала одним из самых модных шлягеров Энди во время этого сезона, а Д’Арси обожала ее, особенно после того, как она посмотрела фильм «Завтрак у Тиффани».

— Он такой романтичный, мамочка, — говорила девочка с энтузиазмом. — Клянусь, даже тебе фильм пришелся бы по вкусу.

Франческу тогда покоробили слова дочери — «даже тебе». Интересно знать, что она такого особенного сказала или сделала, что заставило Д’Арси думать, что ее мать напрочь лишена романтики?

— Боже мой, какой же я была романтически настроенной девой когда-то! И беззаветно верила в королей и фей, а особенно — в сказочных принцев…

Она пожелала Тедди удачи в его первых в жизни выборах и лишний раз подивилась, насколько молодо он выглядит. Пожалуй, даже слишком молодо, чтобы бал дотироваться в Сенат. А Джоан! Какие у нее яркие и невинные глаза… Была ли она сама когда-нибудь такой же невинной? Неужели Билл выглядел столь же юным, когда его избрали в Конгресс от штата Массачусетс? Таким же юным, как нарождающаяся весна…