По-видимому, этот мужчина был прочной стеной, вставшей на ее пути. Она сдержала улыбку от этого неподходящего сравнения.

– Как видите, это не всегда приносит успех, – сказала Дженна.

Ее слова вызвали у него улыбку. По крайней мере один уголок его губ слегка приподнялся, и это, учитывая обычно непроницаемое выражение его лица, вполне можно было назвать улыбкой.

– А в большинстве случаев?

Она неопределенно пожала плечами.

– Скажем так: это не раз оказывалось полезным.

Его лицо помрачнело.

– Сегодня вам чертовски повезло.

Дженна подозревала, что ей не понравится то, что он скажет, и все-таки не удержалась и спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать: то, что вы делаете, – чрезвычайно опасно. Вам повезло, что в данном случае удалось избежать неприятностей, но поверьте, сестра, не все мужчины столь впечатлительны, чтобы ими можно было манипулировать. Женщинам не место на войне, даже в качестве курьеров. Я намерен при первой возможности поговорить об этом с епископом.

Возможно, завязать с ним разговор было не лучшей идеей. Дженна была так возмущена, что не сразу пришла в себя. Как он смеет указывать ей, что делать, а чего не делать! Она сменила имя, но по-прежнему оставалась дочерью графа. Ее сестра была первой женой Роберта Брюса. Дженна, более чем кто-либо, имела право помогать королю в его борьбе. Кроме того, у нее имелись личные причины, которые не касались Ламонта.

Она гордилась тем, что делала. Она хорошо выполняла данные ей поручения, несмотря на то, что являлась женщиной!

– Я, как и вы, служу нашему королю. Ему нужна помощь каждого, будь то мужчина или женщина, если он намерен победить Эдварда. То, что делаете вы, ведь тоже опасно, не так ли?

Он ничего не сказал, явно испытывая раздражение.

Дженнна восприняла его молчание как согласие.

– И вы избрали борьбу за то, во что верите. Почему я не могу сделать такой же выбор?

– Женщине не место на войне.

Разве это ответ? Дженна постаралась взять себя в руки, однако в голосе ее прозвучали резкие нотки.

– А где, по-вашему, место женщине?

– Там, где нет опасности. Женщина должна заниматься домашним хозяйством и следить за детьми.

– Такое место едва ли подходит мне, – холодно сказала Дженна. Затем продолжила после паузы: – А как же ваша жена? Она довольствуется тем, что остается дома, и спокойно наблюдает, как вы уезжаете сражаться?

– Я не женат.

– Подумать только, – пробормотала Дженна чуть слышно, но, судя по тому, как он сузил глаза, эти слова не ускользнули от его слуха.

Впрочем, ее это не беспокоило. Она знала, что большинство мужчин относилось к традиционной роли женщин так же, как он. Вероятно, этим объяснялось то, почему она предпочла монашескую одежду! Однако все было бы иначе, если бы одна из двух ее помолвок закончилась браком. Но сейчас Дженна была свободна и не желала оказаться в зависимом положении, чтобы с ней обращались как с безмозглой невольницей. Именно такая судьба ожидала женщину в браке. Боже, разве она недостаточно насмотрелась на это в прошлом?

Дженна подняла подбородок и встретилась взглядом со своим спутником.

– Не все женщины желают, чтобы их опекали и защищали. Некоторые могут сами позаботиться о себе.

– Даже самый острый язык не сравнится с клинком.

Дженна покраснела и, прежде чем успела хорошо подумать, протянула руку и достала из ножен клинок, спрятанный в сапоге. Она приставила его к внутренней стороне бедра мужчины.

– Я в одинаковой степени владею и тем, и другим.

Джанет – то есть Дженна – еще долго будет с удовлетворением вспоминать, какое выражение приняло его лицо при этом.


Рука девушки быстро скользнула вниз, и Юэн не понял, что она вознамерилась сделать, пока не почувствовал прикосновение клинка к своему бедру. Как и большинство членов Хайлендской гвардии, он не носил кольчугу для защиты ног, так как она была слишком тяжелой, и пятидюймовое лезвие уткнулось прямо в то место, где при достаточном проникновении могло бы убить его. Он понимал, что это не случайное совпадение. Эта девица знала одно из нескольких мест, где он был уязвим.

Боже! Достаточно одного резкого движения кинжала, и он был бы мертв – или кастрирован. Его не привлекало ни то, ни другое.

Хотя все его внимание было сосредоточено на клинке, Юэн тем не менее мучительно сознавал положение другой ее руки. Приняв более удобное положение для действия клинком, она положила свою левую руку на верхнюю часть его правого бедра. И так близко к самой чувствительной части его тела, что он едва не сошел с ума.

Продолжая следить за ее правой рукой с клинком, Юэн не мог не думать о ее левой руке и о том, какое приятное ощущение он мог бы испытать, если бы она передвинула руку на несколько дюймов выше и обхватила его плоть. Впрочем, он не думал, что способен возбудиться с ножом в нескольких дюймах от его чресел. Сейчас он испытывал совсем другое чувство.

Медленно – очень медленно, так чтобы ее рука не дрогнула, он остановил лошадь. Внешне он оставался спокойным, однако сердце его бешено колотилось. Он не отрывал взгляда от ее глаз, но и она не отводила их. Эта девушка выглядела хладнокровной и спокойной, как любой гвардеец, и Юэн не сомневался, что она без колебаний воспользуется кинжалом, если потребуется.

Неужели она простая монашка? Он замер, когда Дженна чуть сильнее надавила на клинок и кончик слегка погрузился в кожу одежды. По-видимому, перед ним была жестокая особа, которая умела владеть оружием.

– Вы добились своей цели, – сказал он.

Она вздернула изящную бровь. Как и ресницы, ее брови были густыми и темными. Они явно контрастировали с ее светлыми волосами и бледной кожей…

Юэн яростно остановил свои размышления. Он опять думал о ней. Отмечать различные детали – часть его работы, однако ему не следовало заниматься этим в отношении этой женщины.

«У нее кинжал», – напомнил он себе.

– Значит, говорите, я добилась своего? – сказала она. – А мне кажется, что нет. Мужчины, подобные вам, уважают в других только те качества, которые находят в себе. В вашем случае – это грубая физическая сила, которой у вас в избытке. – Она насмешливо улыбнулась и посмотрела на него так, что могла бы воспламенить его кровь, если бы не добавила: – Но, как видите, не всегда бывает достаточно одной только физической силы.

Юэн обладал способностью распознавать различные языки и сейчас снова уловил в ее речи какой-то акцент. Раньше он не выделялся так сильно, как сейчас, когда она злилась. Учитывая сложившиеся обстоятельства, он полагал, что будет безопасней попросить ее оставить свое притворство и перестать играть роль кроткой и послушной монахини.

Не отрывая от нее взгляда, он протянул руку и сжал ее запястье. Юэн почувствовал, словно по телу его от этого прикосновения пробежал ток. Мягкость ее кожи и тонкость костей ошеломили его, однако он почувствовал твердую решимость в ее хватке. Он медленно отвел ее руку с кинжалом в сторону и только тогда вздохнул свободно.

Но отпускать ее руку он не спешил. Теперь девушка почти полностью повернулась в седле лицом к нему, глядя на него сверкающими глазами. Ее грудь неистово вздымалась. Проклятие! Он не должен думать о ее груди, потому что, несмотря на черную шерстяную одежду, покрывавшую девушку, он помнил каждый дюйм ее соблазнительного обнаженного тела и в нем пробуждалось греховное желание коснуться этих грудей.

Он сосредоточился на положении ее второй руки. Возможно, ему следовало бы отстранить ее, ведь теперь клинок находился на безопасном расстоянии и Юэн отчетливо ощущал мягкое прикосновение женской руки вблизи того места, где ему хотелось бы почувствовать ее.

Словно прочитав его мысли, девушка покраснела и убрала руку с его бедра, в то же время крепко сжимая нож в оборонительной позе. Юэн знал многих воинов, которые тайно носили кинжал – обычно под доспехами, – но женщину с таким оружием встретил впервые.

Он явно недооценил ее, потому что она была женщиной и к тому же монашкой.

Юэн не мог припомнить, чтобы в последнее время кому-нибудь удавалось поднести к нему клинок так близко. Вероятно, это мог сделать только Змей. Лахлан Макруайри заслужил такое военное прозвище за свою способность нанести бесшумный смертельный удар. Однажды на учениях он незаметно подкрался к Юэну и приставил кинжал к его горлу.

Очевидно, эта женщина тоже тренировалась управляться с ножом. Однако, несмотря на то, что тамплиеры допустили прием в свои ряды монашек, едва ли она овладела этим искусством в монастыре.

– Где, черт возьми, вы научились владеть ножом?

Она пристально посмотрела на него.

– У своей невестки.

Юэн нахмурился: такого ответа он не ожидал. Значит, еще одна женщина умела обращаться с кинжалом.

– У вас необычная семья. Или в Италии девочек с детства обучают владению оружием, как шитью?

Он внимательно наблюдал за ней и заметил что-то, промелькнувшее в ее глазах. Казалось, она отбросила какие-то мысли, и затем губы ее изогнулись в улыбке.

– Это была шутка, месье?

К своему удивлению, он понял, что его слова действительно прозвучали как шутка. Обычно он подшучивал над Маклином или Маккеем, но никогда не шутил с женщинами. Он даже не помнил, когда в последний раз вел такую длительную беседу с женщиной. Он вообще не разговаривал ни с кем так долго.

Юэн посмотрел на нее, стараясь осознать происходящее, когда она сделала быстрое движение головой в сторону своей руки.

– Если вы отпустите мое запястье, я положу нож на место.

Он отпустил ее руку и внимательно проследил, как она медленно убирает кинжал в сапог. Он уловил блеск орнамента на рукоятке и остановил ее.

– Могу я взглянуть на него?

Она заколебалась на мгновение, затем протянула ему кинжал. Юэн посмотрел на замысловатый орнамент на роговой рукоятке с чувством, что когда-то видел нечто похожее прежде. Хотя рукоятка была выполнена в скандинавском стиле, он подозревал, что прекрасное лезвие сделано в Германии. Вероятно, это был большой, предназначенный для еды нож, созданный для важной персоны, который послужил превосходным оружием для женщины.