Жаклин,

Я пришлю информацию, как только попаду домой сегодня и мы сможем все обсудить. И ты знаешь, товарообменные сделки — это примитивная экономика в действии. (Кстати, ты уже достаточно взрослая, чтобы пить пиво?)

ЛМ



Лендон,

Я вовсе не собиралась найти отличное применение доисторической экономике, так получилось. И я считаю, что друзья, которые платят пивом, лучше тех, кто не платит вообще. (Насчет моего возраста, не думаю, что это входит в определение Репетитора по Экономике и дает тебе право вытягивать персональную информацию).

ЖУ



Жаклин,

Твоя правда! Мне придется просто довериться тебе и надеяться, что не буду арестован за поставку алкоголя несовершеннолетним. И ты права — бедные студенты без машин, каковым и я являюсь, должны уважать проверенные временем методы переговоров о транспортировке.

ЛМ


Я улыбнулась его откровенному признанию беспечности, но моя улыбка увяла от мысли о Кеннеди, и как важно он чувствовал себя от того, что владел машиной. Прямо перед нашим выпускным из школы его родители отдали двухлетний Мустанг его шестнадцатилетнему брату, который разбил свой джип за два дня до этого. И в качестве выпускного подарка, они заменили Мустанг Кеннеди на новенькую, черную БМВ, со всевозможными наворотами, включающими кожаные сидения и стерео систему, которую я могла слышать за километр.

Черт побери. Мне нужно перестать связывать с Кеннеди каждую мелочь, которая случается со мной. Озарение снизошло внезапно, я все это делала на автопилоте. За прошедшие три года мы стали привычками друг друга. И хотя он избавился от своей привычки, когда порвал со мной, я все еще не избавилась от своей. Я все еще связывала его с моим настоящим, с моим будущим. Но правда была в том, что он был моим прошлым, и мне необходимо было принять это, как бы больно это ни было. 

***

Как только мы начал наш первый курс, Кеннеди вступил в университетское братство, в котором был его отец. Я никогда до конца не понимала его желание принадлежать к какому-нибудь обществу. Он не возражал, когда я сказала, что подожду со вступлением в какое-нибудь сестринство, до тех пор, пока я поддерживала его необходимость быть частью братства в целях будущей политической карьеры. Однажды он сказал мне, что ему нравилось, что я была его ЧВН девушкой.

— ЧВН? Что это?

Он засмеялся и сказал:

— Это значит, что ты черт возьми независимая.

Я не понимала тогда, но три недели назад, когда он вышел из моей комнаты, он забрал с собой мой, построенный с такой осторожностью, социальный круг. Без отношения с Кеннеди, я больше не получала приглашения на вечеринки братств и сестринств, хотя Чаз и Эрин могли приглашать меня на некоторые из них, потому что я попадала под одну из категорий того, что было приемлемо брать с собой на такого рода события: девушек и алкоголь.

Замечательно, я перешла от независимой девушки к атрибуту вечеринки.

Встречаться с группами своих бывших друзей было как минимум неловко. Каждое утро в течение недели, прямо перед библиотекой, столики братств продавали кофе, соки и различную выпечку, чтобы собрать денег на классы по руководству. В обнимку с переносными мангалами, Три-дельты жили в палатках на газоне перед их домом, чтобы показать затруднительное положение бездомных. Я подметила тогда Эрин, что большинство бездомных навряд ли имеют переносные мангалы от Колман и снаряжение для отдыха на природе от РЕЙ, она фыркнула и сказала:

—  Ага. Я им говорила. Но меня проигнорировали.

В любую сторону, куда бы я ни шла из общежития, я встречала людей, с кем у меня были абсолютно ненапряженные отношения буквально несколько дней назад. Теперь же, когда я проходила мимо, они отводили глаза, хотя некоторые все же еще улыбались и махали мне рукой, перед тем как отвернуться и притвориться быть углубленными в разговор с кем-то еще. Еще меньше окликали меня:

— Привет, Джеки. — Я не сказала им, что я больше не использовала это имя.

Сначала Эрин говорила мне, что мне просто это кажется, но спустя две недели, она неохотно согласилась и, используя свои знания из класса по психологии, она заключила:

— Люди чувствуют, что нм нужно принять чью-то сторону, когда пары расстаются — это человеческая натура. Но все равно, они трусы. — Я была благодарна за ее поддержку.

Меня не удивило, что почти все приняли сторону Кеннеди. Он все-таки был одним из них. Он был дружелюбен, харизматичен, будущий мировой лидер. Я была милая, симпатичная, но все же немного странная его девушка... После разрыва, для всех, кроме Эрин я стала просто "не греческой" второкурсницей.


Во вторник мы проходили мимо королевской пары кампуса — Кейти - президента Эриного сестринства и Диджея - вице-президента братства Кеннеди.

— Привет, Эрин. Отличный прикид, — сказала Кейти, как будто меня там вообще не было. Диджей кивнул Эрин, приветствуя, окинул меня мимолетным взглядом, но не отметил мое присутствие больше, чем это сделала его девушка.

— Спасибо! — ответила Эрин.

— Придурки, —  затем пробормотала она и взяла меня под локоть.


Когда я переехала в наше общежитие больше года назад, я ужаснулась, обнаружив себя с соседкой, которая оказалась описанием типичного члена сестринства. Эрин уже выбрала себе кровать у окна. Над ее кроватью красовались блестящие сине-золотые помпоны из старшей школы и огромный плакат с именем "ЭРИН" утопающий в золотых блестках. Вокруг громадного плаката висели фотографии лучших дней группы поддержки и танцевальных вечеров с неуклюжими футбольными игроками.

Пока я стояла и пялилась на ее свето-отражающую стену в нашей крохотной комнате, она зашла внутрь.

— О, привет. Ты должно быть Жаклин! Я Эрин!

Слава богу, я не озвучила "да что ты" комментарий, пришедший в тот момент мне в голову.

— Пока тебя не было, я выбрала себе кровать — надеюсь, ты не против! Я почти закончила распаковываться, так что я могу тебе помочь. — Одетая в университетскую футболку, которая была почти такого же медового оттенка, как и ее, собранные сзади, волосы, она схватила самую тяжелую мою сумку и кинула ее на кровать. — Я прикрепила доску для заметок на дверь, чтобы мы могли оставлять друг другу сообщения — вообще-то, это была идея моей мамы, но мне она понравилась, что ты думаешь?

Я моргнула и пробормотала:

— Ага, — когда она раскрыла мою сумку и начала вытаскивать вещи, которые я привезла из дома. Должно быть, произошла какая-то ошибка. Я заполняла длиннющую форму о предпочитаемой соседке и эта девчонка не подходила ни под один, обозначенный мною, критерий. По-сути, я описывала себя: тихий, помешанный на учебе книжный червь, который будет ложиться спать в подобающее время. Не тусовщица, которая будет приводить парад парней в нашу комнату или сделает ее главным местом для пиво-понга.

— Зови меня Джеки, — сказала я.

— Джеки, как мило! По-правде говоря, мне нравится Жаклин. Очень шикарно. Тебе везет. Ты можешь выбрать! Я вот застряла с Эрин. Хорошо, что мне нравится, да? Хорошо, Джеки, где ты хочешь повесить этот постер… кто это?

Я глянула на постер у нее в руках — одной из моих самых любимых певиц, которая также играет на контрабасе.

—  Эсперанса Спалдинг.

 —  Никогда о ней не слышала. Но она миленькая! — Эрин схватила пригоршню кнопок и запрыгнула на мою кровать, чтобы прикрепить постер к стене. — Как насчет тут?

Эрин и я многое прошли за пятнадцать месяцев.

Глава 4

В среду, прибежав на экономику буквально в последнюю минуту, последнее, что я ожидала увидеть, это Кеннеди, облокотившегося на дверной косяк, и обменивающегося телефонными номерами с одной из Зет. Хихикая, после снятия собственной фотографии, она протянула ему его телефон. Он сделал то же самое, улыбаясь ей.

Он никогда больше так мне не улыбнется.

Я даже не подозревала, что замерла на месте, пока один из студентов не задел меня плечом, скидывая по ходу мой тяжелый рюкзак с моего плеча.

— Из'няюсь, — пробурчал он тоном, больше похожим на "свали с дороги", чем "извиняюсь, что задел тебя". 

Когда я наклонилась, чтобы подобрать свой рюкзак, молясь про себя, чтобы Кеннеди и его фанатка не заметили меня, чья-то рука протянулась и подняла рюкзак с пола. Я выпрямилась и уставилась в чистые серо-голубые глаза.

— Знаешь, рыцарство еще живо, — сказал он своим глубоким, спокойным голосом, таким, каким я запомнила его с Субботней ночи и утра Понедельника, в Старбаксе.

— Да?

Он помог мне вернуть рюкзак на плечо.

— Да. Тот чувак, просто идиот. — Он указал на парня, который налетел на меня, но я могла бы поклясться, что на секунду его взгляд упал на моего бывшего, который как раз заходил в аудиторию, смеясь над чем-то с девушкой. На задней части ее оранжевых спортивных брюк красовалась надпись ЗЕТА. — Ты в порядке? — В третий раз этот его вопрос содержал подтекст гораздо глубже, чем его обычная ежедневная версия.

— Да, в порядке. — Что еще я могла, кроме как соврать? — Спасибо. Я повернулась и вошла в аудиторию, заняла свое новое место и провела первые сорок пять минут, фокусируя свое внимание на профессоре Хеллере, доске, и своих собственных записях. Прилежно перерисовывая графики краткосрочного равновесия и совокупного спроса, что было для меня абсолютной тарабарщиной. Мне все же придется умолять Лендона Максфилда о помощи. Моя гордость только заставит меня отстать еще больше.