Перед тем как начать, он долго копошился у микрофона, просил поправить, ему чего-то там фонило. Вадим и раньше имел привычку десять раз проверить микрофон. Потом он попросил, чтобы выключили кондиционер на сцене, а то ему продует спину. Потом напомнил, что чай ему не донесли. К столу, на сцену, он попросил чайку, у психологов всегда все по-семейному.

– Водички тоже нет, – он удивился.

В зале начали смеяться, народ не сомневался: все это бухтенье – особый ход, очередная хитрость Вадима, так он настраивает публику на свою волну.

Я тоже там сидела, в этом зале. И мне почему-то никак не удавалось настроиться. Я давно прочитала все книжки Вадима, просмотрела все его фильмы, видела все его старые тренинги, где он отжигал… Возможно, я объелась философией успеха, поэтому зевала как последняя деревня и закрывала рот ладошкой, когда он повторял свои главные тезисы:

– Хочешь быть полезным для других – живи для себя.

Это его любимая мантра, я даже прослезилась, так сильно мне хотелось спать. А раньше-то! А раньше! Сколько скрытых смыслов я находила в этом односложном предложении…

– Морали нет, есть целесообразность.

И это помним, и, кстати, в свое время очень помогло. Но сейчас уже не возбуждает так сильно, как десять лет назад.

– Выполняй свои личные цели, тогда сможешь помочь тем, кто рядом с тобой.

Я слушала маэстро и рисовала кораблики с пиратским флагом. На своем паруснике я написала ему эпитафию: «Все верно, Вадим, все верно! Когда нас выносило на рифы, наши корабли не разбивались, потому что там, на островах, мы видели ваши флаги».

Он отхлебнул чаек и снова вышел в свою обычную стойку, только руки не поднимал призывно, а сложил крестом на груди и посмотрел задумчиво, как греческий философ, куда-то в сторону. А потом говорит:

– Кондиционер не отключили. Выключите, в спину дует.

Кондюк убрали, Вадим начал бодро рисовать свои любимые лидерские стратегии. Он рисовал кружочки вместо человечков, кинул старую схемку про то, как лидер, пастух, гонит стадо. Его ладонь, отрывисто, уверенно скользившая, притягивала мои глаза. О, боже мой, как раньше все это было романтично! Чабан сзади, чабан впереди…

А сейчас я зеваю, и маэстро начал меня раздражать. Я пыталась понять, что мне не нравится? Живой Вадим, легенда психологии, стоит на сцене, породистый мужчина, любуйся, есть возможность, смотри и слушай, повторенье мать ученья… Что не так? Я поняла. Раньше, как все невротики, я ждала от Вадима все тех же двух подарков – чуда и жилетку. Но время прошло, кое-что подлечили. Мне не нужна жилетка. А чудес не бывает, мы это выяснили. Но мне хотелось! Мне хотелось, чтобы он совершил, хоть одно.


Когда Вадим разрешил задать вопросы, я дернула руку и спросила, без всякой задней мысли.

– Вадим! Вы добились своих целей. Скажите, сейчас вы довольны?

Что-то ему не понравилось. Или вопрос, или моя глумливая рожа. Он ответил поспешно:

– А что? Разве по мне не видно?

Мне было не видно, я заметила только, что улыбочка его была слишком нервной для знаменитого психолога.

Потом встала одна клуня, сказала, что у нее нет проблем.

– А родственники цепляются, хотят, чтобы я чем-то занималась. А я не хочу ничем заниматься. Мне хорошо, у меня трое детей и муж – мне этого достаточно для счастья…

Все ожидали, что по закону жанра Вадим расскажет свою любимую притчу о талантах, о внутреннем ребеночке, который просит развития… Но нет, он ничего такого говорить не стал. Он кивнул этой девушке:

– Согласен. Детей вполне достаточно для счастья. Дети – наиболее удачное вложение сил и капиталов. Например, у меня две дочери. Успешные женщины, и они сейчас продолжают мое дело. То есть приносят мне дивиденды. Мне даже жалко, что у меня только две дочери. А если бы у меня было, к примеру, пятеро детей? И все такие же удачные, как эти две? Вы представляете, сколько дивидендов я бы получил?

Тут все похлопали, оценили метафору про «дивиденды». И Вадим мог бы перейти к следующему вопросу, но почему-то он захотел еще продолжить про детей.

– Когда мне было пятьдесят… – он сказал, – немного за пятьдесят. Меня любила женщина. А когда женщина любит… Когда женщина любит, она бросает все. Женщина отдает за любовь все, потому что для нее это самое главное в жизни.

Он посмотрел на мужчин, сидящих в зале, поискал у них поддержки, подтверждения тому, что говорит. Мужичье кивало.

Вадим вздохнул и за одну секунду стал умненьким и крепеньким стариканом, у которого дома набит погребок.

– Ну, а мужчина, конечно, так не может… – он насупился. – Мужчине очень важен его статус, долг, традиция… А женщина меня любила, и у меня была возможность родить еще детей. Но тогда я сказал себе – мне уже пятьдесят два, а дети – это хлопоты, это усилия, время, затраты… Я устал в тот момент и не знал, сколько лет еще у меня впереди. Но годы прошли. Вы знаете, как быстро и легко прошли эти годы?

Народ закивал: знаем, знаем, как быстро, только из отпуска вернешься – год долой.

– Все это время я был здоров и работоспособен. И если бы тогда я решился на детей, сейчас этим детям было бы уже двадцать лет или около того. И вскоре они, наверное, начали бы приносить мне дивиденды…

Он улыбнулся, помолчал немного, неожиданно отключившись, как будто вышел из зала. Через минуту вернулся из облаков и развел руками.

– Ну а теперь уж… все.

Народ сомлел от искренних признаний, коллеги оценили тонкий ход. Кому, зачем он это говорил? Неизвестно. Мадам Свиридова ничего не слышала, в это время она вела мастер-класс этажом выше. Она увидела Вадима только на банкете.

Нет, своим правилам он не изменил, тусить до упада не собирался. Он только вышел попрощаться с Альбертом, с коллегами, а Светочка пила шампанское в окружении своей команды и молодых директоров, которых она весь день учила делегировать полномочия.

В этой компании она тоже казалась свеженькой пулькой, на ней были узкие джинсы, пиджачишко изысканно-небрежный, майка с надписью «не дождетесь». Если бы не глаза, ей можно было бы дать лет тридцать, с копейками. И можно было бы сказать по глупости, что «ах! Ну, надо же! Она совсем не изменилась». Но Света изменилась.

Она уже давно не Светочка, ее зовут Светлана Свиридова, мадам Свиридова, в кулуарах – «Свирель» или просто СС. Живое наглядное пособие для всех методик по лидерству и карьерному росту.

Кто-то из ее свиты заметил Вадима и поздоровался, с поклоном. Вадим ответил так же аккуратно, склонив чело. Он посмотрел на Светочку, как птенец на злую маму, которая не донесла ему червячка, поцеловал ей руку и пошел на выход. В его походке появилась осторожность и легкая сутулость. Его пиджак немного провисал на исхудавшей спине.

Вадима повезли в аэропорт. Мадам Свиридова улетала ночным рейсом.

Он сел в такси и видел, как в это время водитель открывает ей дверцу.

Она приехала в гостиницу немного отдохнуть, пыталась по привычке что-то кинуть в свой дневник, но от усталости уснула. А встала поздно, немножко поругала мужа за то, что вовремя не разбудил. Бегом собирала вещички, два раза оглядела номер, прежде чем выйти, но свой дневник так и забыла под подушкой.

Она вспомнила о нем только в самолете, и, хотя никакой ценности он не представлял, ей почему-то было жалко этой тетрадки в клеточку на сорок восемь листов.

Маша Трауб

Счастливый брак

Настя возвращалась с работы домой. Солнце припекало. Было так хорошо, как бывает только весной. Хотелось романтики, счастья, прилива жизненных сил, смеяться по пустякам и сделать сразу тысячу дел. Насте даже показалось, что птицы начали петь, а прохожие – улыбаться.

Ее обогнала пара – юноша и девушка. Они явно были влюблены так, как можно любить в восемнадцать. Чтобы сердце колотилось, руки тряслись, голод не чувствовался. Чтобы подскакивать в шесть утра, бежать, ехать, сходить с ума от того, что прошло уже десять минут, а любимый еще не позвонил. Умирать от разлуки, ждать, дергаться, рваться. Девушка смотрела на юношу влажными глазами лани и боялась лишний раз вздохнуть. Он крепко держал ее за руку и чувствовал себя мужчиной – совсем взрослым, опытным и сильным. Они побежали дальше по тропинке, куда-то торопясь, не замечая луж и всех вокруг. Насте на минуту стало жаль, что она уже никогда так не будет бежать, ныряя по щиколотку в лужи, с задранной на спине футболкой и уже никогда не будет так смотреть на мужчину – покорно и доверчиво.

Через пятьдесят метров на тропинке между домами перед ней появилась еще одна пара – пожилые мужчина и женщина. Обоим было далеко за семьдесят. Они шли, крепко вцепившись друг в друга, склонившись головами и прильнув телами. Женщина то и дело прижималась к мужчине, а он бережно держал ее за локоть и заботливо вел мимо луж. Они медленно шли, явно в парк на прогулку. Шли так, как ходят каждый день люди, давно и хорошо знающие друг друга, чувствующие каждый шаг другого. Прикипевшие, прильнувшие друг к другу душами и телами.

Настя смотрела на эти спины, и слезы наворачивались на глаза. «Вот она, настоящая любовь. Одна и на всю жизнь. Такое бывает. Бывает! – думала она. – Вот мое будущее, я буду точно так же идти рядом с мужем. Счастливые браки бывают!»

Поскольку Настя шла быстрее, чем эта прекрасная пара, то скоро оказалась за их спинами.

– Что ты говоришь? – почти кричала женщина. Видимо, она плохо слышала.

– Я говорю, что мне опостылел твой голос! – ответил тихо мужчина.

– Что? – прокричала женщина, не расслышав.

– Я говорю, опостылел! – закричал в ответ мужчина.

– Что? Суп остыл?

– Голос мне твой о-пос-ты-лел!

– Что ты кричишь? Говоришь в сторону, а я тебя должна слышать! Что я, по губам должна читать? Ты же знаешь, что я свой слуховой аппарат дома забыла!

– Ты и с аппаратом ничего не слышишь, – тихо ответил мужчина.