Кусать Вадима, она не стала, жаль, конечно. Игриво постучала носочком черной шпильки, изображала уверенность и счастье, да и на самом деле была немножко счастлива. Потому что понимала – ей осталось совсем недолго побыть рядом со своим монстром в белой сорочке. Сейчас, на сцене, он пока еще с ней, а ночью уйдет с другой женщиной, а «Светочку свою» задвинет в круг пятый.

– А кто у нас в круге пятом, Вадим?

– В круге пятом?

Он сощурился и прикусил немножко нижнюю губу, у него это очень сексуально всегда получалось. Она каждый раз, каждый раз попадала под это животное обаяние, которое он продавал как личную методику успеха.

– В круге пятом – все бывшие! – Вадим ей кивнул, чтобы она записала. – Бывшие жены, бывшие мужья, бывшие любимые женщины…

Ее качнуло, она на всякий случай подержалась за его плечо, недолго, пару секунд. А хотелось повиснуть у Вадима на шее, вцепиться в него и брыкаться, кусаться, всех посторонних от него отогнать. Понятно, делать она этого не стала. Зря, наверное, могла бы и побрыкаться в свое удовольствие. Она убрала свою руку с его плеча и засмеялась возбужденно:

– Вадим! Вы уверены? Вы не могли ничего перепутать? Бывшие любимые разве бывают? Может быть, их стоит перенести сразу в круг седьмой?

Она подошла на край сцены и объяснила:

– Круг седьмой. Знаете, кто там? В круге седьмом у нас – все мертвые!

Вадим поспешил подойти к ней и на всякий случай придержал за локоток.

– Ну… не такие уж они и мертвые, – он сказал. – В этом круге все, с кем мы когда-то попрощались. Удаленность и недоступность – главные характеристики седьмого круга. И поэтому мы начинаем активно идеализировать…

– …своих мертвецов! – Светочка это почти прокричала.


Это была лучшая презентация. Весь зал не отрываясь смотрел на это танго, которое устроили господа психологи. Сорочка белая, сорочка красная, по сцене кружатся, и все слова с подтекстом… Такого не было ни на одной научной конференции.

После выступлений, на фуршете, многие хотели подойти, обменяться визитками, задать вопросы. Кое-кто заметил, что Вадим пропустил круг шестой, и об этом тоже хотели спросить. Журналисты настроились на интервью, все искали Вадима и его очаровательную партнершу, но в банкетном зале ни Вадима, ни Светочки, ни той специалистки из Рязани не было.


Светлана Свиридова вернулась домой, одна. В доме было тепло и тесно, это было особенное осеннее тепло и добрая приятная теснота, которые остались только в старых деревянных домах. Грушевое варенье пенилось в тазу. На столе была картошка, горячая, только что с огня. Картошка дымилась, масло таяло…

Мама позвала детей:

– Ребята! Кушать!

Лампа оранжевым колхозным абажуром свисала над столом. От этого всего несло таким пронзительным уютом, что захотелось умереть. На кухне стало тесно как в гробу, потому что в этот миленький домашний вечерок не помещалась боль и все отчаянье, которое обжигало изнутри. Как курица, общипанная под газовой горелкой, Светочка стояла посреди своей уютной бабской кухни и задыхалась.

Она ушла в свою комнату, переодеться. Расстегивала нервно, раздраженно замок на юбке, крючки на блузке, срывала, стягивала узкие резинки капроновых колготок, ей все давило, все ее душило, не хватало воздуха, потому что в доме было от души натоплено и потому что не было возможности вдохнуть поглубже и закричать. Навыворот, на все изжоги она хотела заорать, но дети прибежали к столу, дети были в доме, и мама рядом, поэтому она себя остановила.

«Держи себя в руках, – она себе говорила, – держи себя в руках. Сначала результат – потом все остальное».

Она не удержалась, что-то случилось у нее с ногами, они стали мягкими, подкосились, и она упала. Пыталась встать, хваталась за книжные полки, подтягивалась на руках, коробки, книжки, шкатулка с пуговицами, все падало… Она не смогла подняться и тогда закричала.

– Мама! – она кричала. – Мама!

А мама испугалась, когда услышала, и не сразу поняла, чей это голос, кто ее зовет. Крик получился грубый, гортанный, люди орут иногда очень страшно, когда им больно, и становятся похожи на животных. А у животных случается наоборот, я видела одну собаку, которая за минуту до смерти завыла человеческим голосом.


Приехали сестры. Таз принесли с кипятком, отпарили ноги и стали массировать. Они растирали Светочку водкой с перцем несколько часов, пока она не начала шевелить пальцами.

– Как же я завтра? – она испугалась тогда очень сильно. – У меня проект, а я на сцене упаду…

– Не упадешь, – сестры сказали и налили по глоточку перцовочки. – У тебя шмотки на завтра есть?


На следующий день Светлана Свиридова вышла на сцену вся в белом. Белый пиджак, белая юбка, белая блузка, белая шпилька. Единомышленники, все до единого, были в курсе последних новостей и ждали – упадет она без Вадима или нет. Знакомые лица, раскиданные по рядам, она прекрасно видела, но не совсем их узнавала. Самое страшное было то, что теперь невозможно было понять – где чужие, а где свои.

И что же это получается? Хоть ты психолог, хоть кандидат медицинских наук, хоть ты лошадь ломовая – от страданий нет спасенья. И не увидишь ты себя, как буковки в кроссворде с верхней полочки, а будешь жить точно так же, как все – вслепую.


Вадим сидел в девятом, рядом с новой женщиной, и смотрел на Светочку очень внимательно. Ни на секунду он не отвернулся и чужую руку, которая ложилась на его ладонь, не чувствовал. Он даже вытирал платочком пот, проступавший на его харизматичной роже. Волновался, как тренер, который первый раз выпускает своего ученика на бой.

Почему он оставил ее так жестко? Нет, не жестоко, мужчины уходят, и в этом жестокости нет, но почему так жестко, неожиданно, резко, одну против всех? Она не понимала, но потом вспомнила детство… Как в лодке с сестрами каталась на Дону, а эти три коровы взяли и выбросили ее в речку. Ей было пять лет, она хлебанула воды, испугалась, а сестры загребали веслами и на нее из лодочки покрикивали: «Светка, плыви! Светка! Плыви, а то утонешь».

Сестры тоже сидели в зале. У каждой в руке был плакат. На каждом – всего одно слово. У старшей – «нас», у средней – «целая», у младшей – «рать». «Нас целая рать!» – так они ее поддержать решили, только средняя иногда шалила, не поднимала свой плакат. «Жлобихи – Светочка про них думала. – Бухгалтерши, колхозницы», – и это помогало улыбаться и шутить непринужденно.

А когда у нее голова закружилась и ноги снова стали наливаться пугающим теплом, она присела на краю сцены элегантно и рассказала сказочку. Это выглядело так интимно, спокойно, что никто никакого головокруженья, никакой бледности на ее лице не заметил. К тому же у них, у психологов, так принято, на прощанье травануть какую-нибудь байку с тайным смыслом. Светочка случайно по ходу пьесы вспомнила одну крошечную сказку из детской книжки, которую она читала своей дочке.


– Жила-была одна умненькая девочка, – она вздохнула и улыбнулась, грустно, в девятый ряд, Вадиму. – Однажды ей подарили велосипедик. Двухколесный. Она немножко на нем покаталась и заскучала. А девочка была умненькая, взяла и прикрутила к своему велосипедику еще два колеса. Потом еще два, еще два, и так она развлекалась, пока у велосипедика не стало сто колес. «Какой крутой у тебя велосипедик! – ей все говорили. – Стоколесный!». Но девочке опять стало скучно, потому что она была очень умненькая. Тогда она решила убирать потихоньку колеса. Сняла сначала два, потом еще два, и так все девяносто восемь, пока велосипедик снова не стал обычным, двухколесным. На нем она еще немножко покаталась, а потом и совсем его бросила. «Почему ты не катаешься на своем велосипедике?» – у нее спросили. И девочка ответила: теперь я умею кататься без велосипедика.


Про колесики всем понравилось. Сказочку запомнили, Светочку тоже. Только она все эти шуточки с единомышленниками не разделила, сестры помогли ей выйти на парковку, подхватили за руки у машины и отвезли домой. Она отключилась на две недели. Ноги работали, парализации, слава богу, не было, но двигаться она не могла.


Свиридова Светлана, поклонница результатов и рациональных аргументов, все время думала – «почему, ну почему Вадим меня оставил»… Эти размышленья были так тяжелы, что ни на что другое не оставалось сил. Она не вставала с постели, не просила есть, ее кормили с ложечки и выносили подышать во двор.

А что там было думать? Время пришло – потому и оставил. Три года – это срок, за который и бизнес, и любовь проходят один виток спирали. А дальше нужно подниматься на уровень выше или опускаться до повторов… Это не я! Это психологи так говорят. Это Светлана Свиридова так себе ответила.

«Вадим – молодец, судьбоносный мужчина! – до нее наконец-то дошло. – Он меня не бросил, он отпустил».

После этого она встала и полетела своей дорогой. Она открыла свою компанию и ушла в бизнес-тренеры, ей было проще строить жизнь по четким схемам, которые приносят стабильный результат.

И хорошо! А то бы так и прыгала у маэстро на подпевках, и не было бы у нее никакой «Свирели», и страшно даже представить, в кого она могла бы превратиться, если бы ей не на чем было играть.


Вот!

А Вадима она сегодня видела. Так скажем, двадцать лет спустя. И встретились опять на конференции, и снова в Петербурге. Сегодня здесь большая туса психологов. И кто, вы думаете, ее спонсирует? Конечно, Альберт, тот самый Альберт, которому когда-то Вадим со Светой промыли мозг. Он постарался, пригласил специалистов со всей России, и даже иностранных консультантов. Алан Пиз приедет, Гандапаса обещали, а сегодня гвоздем программы был Вадим, он прилетел почетным гостем.

Это был бенефис старой лисы, хотя, чует сердце мое, у людей с интеллектом старости не бывает. Люди с интеллектом все превращают в харизму. Лысый череп Вадима превратился в стигмат, морщины – стали боевой раскраской и откровением… Костюмчик как и прежде – идеально… Только в стриптиз на сцене маэстро больше не играет. Пиджак расстегнул – и хватит.