Донна Валентино - Королева его сердца

Замок Хартфорд, Англия, 1538 год

Он прибыл сюда, заранее преисполненный уверенности втом, что она ему не понравится.

Крайнее честолюбие молодого человека двадцати двух лет вынудило его согласиться на помолвку с шестилетней изгнанницей. Впрочем, окажись на его месте другой не менее пылкий юноша, он едва ли бы поступил иначе. Он заранее был готов к чувству презрительной жалости при первом же взгляде на нежеланную избранницу, тем более что для личной встречи, на которой она упорно настаивала, ему пришлось пожертвовать экспедицией в Новый Свет.

И все же что-то в сидевшей перед ним девочке подкупало Данте Альберто Тревани, безуспешно боровшегося с ее настойчивым стремлением завоевать его расположение. Сдерживаемое волнение заставляло трепетать все ее худенькое тельце, от макушки склоненной головы с водопадом волос червонного золота, аккуратно стянутых сзади поношенной голубой лентой, до стиснутых словно от боли пальцев.

Девочку звали Елизавета Тюдор – по крайней мере Данте полагал, что мог называть ее печально известным именем английских королей. И хотя Генриху VIII, к его большому сожалению, пришлось признать эту рыжеволосую девочку незаконным ребенком, он тем не менее пошел на явное унижение, устраивая для нее эту тайную помолвку.

– Для вас, итальянцев, я – неудачный выбор, – тонким голосом пролепетала Елизавета на безупречном французском языке. – По словам моей гувернантки, я должна выйти за вас замуж потому, что ваша родственница высмеяла предложение моего отца о женитьбе на ней, и вот теперь вы стоите здесь, разглядывая мою королевскую персону, и не торопитесь уходить.

Данте с трудом удержался от улыбки. Взрослые забияки робели перед его громадным ростом, богатырским телосложением, внушавшими страх, и славой самого жестокого из капитанов гвардии Карла V. Она же, едва сдерживая волнение, осмеливалась оскорблять его, бросая ему вызов. Эта маленькая головешка могла бы вспыхнуть яростным пламенем, если бы он разразился грубым хохотом.

Данте решил проявить галантность.

– Посланец вашего отца не ошибался, когда говорил мне, что я найду вас такой же рассудительной, как четырнадцатилетняя девушка. И вы совершенно правы в своем суждении по крайней мере об одном итальянце – меня считают очень жестоким человеком. Следовательно, я заключаю, что для такой маленькой девочки, как вы, ваши суждения о характере превосходны… ваше высочество.

На ее худеньком личике расцвела улыбка, и она зарделась от похвалы, а еще более – от произнесенного им титула, что было для нее приятной неожиданностью. С какой легкостью ему удалось привести эту девочку в восхищение! Данте судорожно сглотнул, невольно вспоминая собственное страстное желание внимания, не оставлявшее его, пока он не повзрослел и не ступил на трудные дороги жизни. Когда Елизавета наберется жизненного опыта, радовать ее будет уже не так легко.

– Мне говорили, что я намного опережаю свой возраст, – с достоинством ответила малышка.

Она, казалось, ждала новых поощрений. Чувствуя себя обязанным к этому, Данте не находил нужных слов.

– Совершенно с вами согласен хотя бы потому, что вы так прекрасно говорите по-французски, – нашелся молодой человек. – Что до меня, то я должен признаться, что не могу говорить по-английски, не вызывая взрывов смеха. Меня приводит в ужас правильное использование всех этих «thee» и «thou» и необходимость добавлять к словам «-eth» или «-est».

– А я не представляю, как можно заставить язык произносить итальянские слова. – Лоб Елизаветы прорезала тонкая морщинка. – Немедленно примусь за изучение итальянского.

– Я тоже приложу все силы к тому, чтобы овладеть английским, как письменным, так и устным. В конце концов мужчина, надеющийся прийти к власти через свою невесту, должен выучить язык своих подданных.

И он перешел на свой комический английский, желая развеселить собеседницу:

– Клянусь овладеть всеми этими «thees» и «thous», а также «-eths» и «-ests».

Следующая фраза о том, что он научится так бегло говорить по-английски, что все примут его за настоящего лондонца, прозвучала совершенно невообразимо.

Усилия Данте были вознаграждены веселым смехом девочки. Она протянула свою маленькую ручку. Он пожал ее, скрепляя тем самым их согласие, и ощутил некоторую неловкость, подобно вдвое старшему брату, вступившему в некий тайный детский заговор против своей доверчивой маленькой сестренки. Это ощущение усилилось, когда Елизавета задержала руку в его ладони. К его ужасу, пальчики ее дрожали.

– До сих пор моя старшая сестра Мэри еще ни с кем не помолвлена. Но несмотря на это, именно мой отец настаивал на нашей с вами встрече, чтобы я могла решить, понравились ли вы мне, – доверительно произнесла маленькая девочка.

– Так, значит, это вашему отцу я обязан тем, что не отправился в Новую Испанию, – заметил Данте. Он не мог избавиться от сожаления, что корабль его друга, знаменитого мореплавателя Франсиско Васкеса де Корона-до, отплыл в Новую Испанию без него.

– О! А вам очень хотелось там побывать? – В ответ на короткий кивок Данте она вздохнула и вновь сосредоточила свое внимание на собственной персоне, от которой оно, как уже заметил молодой человек, отвлекалось редко. – Мой отец никогда раньше не придавал значения тому, что я думаю о чем бы то ни было. Как вы думаете… не говорит ли это о том, что он все-таки любит меня?

Ответ на вопрос был ей явно известен, потому что из ее глаз, уставившихся на носки туфелек, закапали слезы.

Сердце Данте сжалось, он словно забыл о чисто деловой цели назначенной встречи и неожиданно для самого себя прижал Елизавету к своей груди, как расхныкавшегося шестилетнего ребенка, каким она на самом деле и была. Он гладил ее по спинке, проклиная себя за минуту слабости, которая почти незаметно, но необратимо изменила его чувства по отношению к Елизавете.

Да, он сам был незаконнорожденным, и сердце его давно превратилось в лед, но, пережив эту минуту, Данте понял, что никогда не сможет исполнять обязанности супруга женщины, оставшейся в его сознании маленькой всхлипывающей девочкой.

И все-таки, как ни крути, ему необходимо было жениться на ней. Итальянцу казалось, что брак с крошечной изгнанницей принесет ему статус и уважение, которых он жаждал всю жизнь. И для Данте не имело ни малейшего значения, придется ли ему исполнять супружеские обязанности.

Залив его рубашку слезами, она наконец снова заговорила:

– Я твердо решила, что никогда не отдам свое сердце ни одному мужчине. Я никогда не полюблю вас, Данте. Надеюсь, что это не заставит вас страдать.

– Вовсе нет, – согласился молодой человек с явным облегчением.

Малышка высвободилась из его объятий, и теперь пристально смотрела на итальянца. Казалось, серый цвет ее холодных глаз сменялся черным, потом ледяной голубизной, потом снова переходил в серый. Они сверкали необычной решимостью.

– Мне хотелось бы вообще избежать замужества, но отец, похоже, так радуется этой помолвке, что, наверное, я должна смириться с этим, – добавила она.

Данте чуть наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. Ему еще не приходилось встречать людей, у которых так быстро менялось бы настроение. За считанные секунды ему пришлось перейти от утешения всхлипывающего ребенка к разговору со взрослым человеком.

– Вы понимаете, Елизавета, что моя кузина Кристина ужасно оскорбила вашего отца, отвергнув его предложение? – спросил он девочку, глядя ей прямо в глаза.

Когда умерла третья жена Генриха VIII Джейн Сеймур, король-вдовец принялся подыскивать себе новую невесту, недвусмысленно объявив во всеуслышание, что его супруга должна придать ему больший вес среди европейских дворов и при этом быть красавицей.

Кристина, вдовствующая герцогиня Миланская, гордилась тем, что связана кровными узами с Карлом V, императором Священной Римской империи. Ее красота воспламенила страсть Генриха. Но Кристина отвергла сватовство английского короля, чем привела его в ярость, напомнив всей Европе о казни второй жены жестокого тирана: «Если бы у меня было две головы, я еще могла бы рискнуть выйти замуж за английского короля, но у меня всего одна, и я не могу на это отважиться!»

В любое другое время Карл был бы рад унижению Генриха – он не мог простить английскому монарху пренебрежение и развод с Екатериной Арагонской, итальянской принцессой, которая была теткой Карла. Однако римский император стремился к установлению мира на континенте, чтобы защитить католическую Италию от неверных турок. Разуверившись в союзничестве Генриха, Карл предложил связать кровными узами два королевских семейства.

Генрих настаивал на браке, без сомнения, все еще лелея мечты о красавице Кристине, но неожиданно Карл предложил Данте в мужья Елизавету, которая после того, как обезглавили ее мать Анну Болейн, была объявлена незаконнорожденной. Таким образом, в мужья незаконнорожденной прочили незаконнорожденного. Карл и Генрих поладили на том, что помолвка эта должна была состояться втайне во избежание всякой видимости того, что сотрудничество Генриха было куплено.

– Наши отцы не слишком-то считаются с нами, – вздохнула Елизавета.

За детским заплаканным личиком Данте разглядел девочку с острым умом, возмущенную необходимостью подчиниться воле ее отца, короля Англии, и его отца, императора Священной Римской империи. Это тщедушное существо, осмелившееся выразить недовольство действиями двух самых могущественных людей в мире, с таким же успехом могло бы восстать и против мужа, взявшего на себя ответственность за его жизнь. Молодому человеку невольно пришло в голову, что Елизавету вполне устроило бы, если бы вслед за помолвкой так и не последовала свадьба.