Ирина сидела на табуретке, зажав в кулаках фартук, и не мигая глядела в зеленый глазок микроволновки.

Когда вошел Свечников, она не пошевелилась. Он выключил печь и сел перед Ириной на корточки. Взял ее руки в свои.

— Устала?

«С чего устала? — хотела ответить Ирина. — Я была у подруги. Я целый день ничего не делала. Просто я хочу быть с тобой, и от этого мне безумно тяжело».

Но, конечно, она не сказала ничего подобного. Начни она говорить — обязательно заплачет. Поэтому она только чуть пожала плечами.

— Устала, — сам себе ответил Свечников, не выпуская ее ладоней из своих. — Я думаю, Антошку вряд ли удастся уложить сейчас. Мы с ним поиграем. А ты ложись. Хорошо?

Как приятно ощущать тепло его рук… Ирина едва кивнула в ответ на его слова. Он поднялся, и она встала и послушно пошла в спальню. Он накрыл ее пледом и ушел. Она долго лежала, слушая приглушенные голоса за стеной и рокот игрушечного поезда.

Когда проснулась, было уже темно за окном и в квартире стояла странная тишина. Когда она задремала — было шумно. Этот ровный шум, смешиваясь с дробью дождя за окном, пробирался в ее сон и убаюкивал, как музыка. Значит, разбудила ее тишина.

Ирина сунула ноги в тапочки и вышла в гостиную. Там было пусто — поезд сложен в коробку, на журнальном столике горела настольная лампа.

«Неужели он ушел?» — испугалась Ирина. Она заглянула в детскую — Антошка спал, обнимая своего зайца. Ирина прошла на кухню. Света там не было. Свечников стоял у открытой форточки и курил. Его одинокая фигура в осенних сумерках, мерцание сигареты у мокрого стекла, стук дождя по карнизу за окном отозвались в душе Ирины сладкой щемящей тоской. В этой тоске смешались ностальгия и предчувствие. Печаль о невозвратном и предчувствие любви. Она остановилась на пороге, ожидая, когда он заметит ее.

«Неужели ты не чувствуешь, что я рядом? — молча вопрошала Ирина, трогая взглядом ежик светлых волос и выглядывающий из-под джемпера воротник рубашки. — Ну обернись!»

И он обернулся. В темноте сверкнули его глаза, и только.

— Послезавтра я уезжаю, — наконец проговорил он. Ирина опустилась на табуретку.

— Куда?

— На гонки в Финляндию.

— Надолго?

— На две недели. Я буду звонить, ладно?

Она кивнула, пытаясь проглотить застрявший в горле ком. Вот и дождалась. Именно сейчас, когда между ними ничего не ясно, когда все обострено до боли, когда она поняла, что любит! Судьба просто смеется над ней…

Он ждал от нее каких-то слов, она поняла это по напряжению, которое читалось в его фигуре. Он хрустнул пальцами и прерывисто вздохнул. Она не могла ничего сказать — комок в горле стал болезненно осязаем, а глаза наполнились слезами. С трудом подавив следующий тяжелый вздох, он порывисто прошел мимо нее в прихожую. Не включая свет, нашел на вешалке свою кожаную куртку и аккуратно прикрыл за собой дверь.

«Что ты делаешь?» — хотела крикнуть Ирина, но только судорожно всхлипнула. Она рванулась вслед за ним, распахнула дверь на лестничную клетку. Его шаги еще раздавались внизу.

— Сережа! — Ей казалось, что она кричит, но она лишь прошептала его имя. И все же шаги внизу замерли. Она всхлипнула и вытерла слезы рукавом халата. Он возвращался. Бежал наверх через три ступеньки, а сердце Ирины бешено колотилось в такт его торопливым шагам.

«Сейчас он подойдет и спросит, зачем я его звала. И что я скажу?»

Но он не спросил. Он вошел вслед за ней в квартиру и спиной закрыл дверь. Щелкнул замок. Они бросились друг к другу одновременно, как после долгой разлуки. Он прижал ее к себе так, что хрустнули косточки. Она спрятала мокрое лицо под его распахнутой курткой. Сколько они стояли обнявшись в темном коридоре? Может, минуту, а может — час. Время остановилось. Дождь за окном перестал, и через открытую форточку стало особенно слышно резкое шипение колес, рассекающих лужи.

Ирина взяла Свечникова за руку и повела через слабо освещенную гостиную в спальню.

— Ира, я люблю тебя, — прошептал Свечников ей в макушку.

Она дотронулась губами до его жесткого подбородка.

— Я тоже люблю тебя, Сережа.

Кожаная куртка упала на пол.

Одним движением он освободился от джемпера и замер, ощущая ее теплые пальцы на своей груди, — она расстегивала его рубашку. Наконец обе ее ладони нырнули под тонкую ткань и обожгли Сергея своими прикосновениями. По его телу пробежала дрожь. Он легко потянул поясок ее теплого халата, и тот упал к ногам, обнажив для любви ее бархатистую кожу.

Они опустились на кровать, щедро даря друг другу так долго сдерживаемую нежность. Через час, утолив первый голод своей любви, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на широкой кровати, и Ирина слушала тихое бормотание Свечникова, не вникая в смысл, а только сладостно осязая, как его шепот щекочет ей ухо и бродит в волосах. Да и нужен ли он, смысл, в этих милых, нежных словах, которые непроизвольно рождает любовь?

Она улыбнулась, а слезы сами собой текли по ее щеке, падая ему на плечо и скатываясь под мышку.

— Что за дождь? — тихо спросил Свечников, целуя ее мокрое лицо.

— Ты уезжаешь, — отозвалась Ирина.

— Я буду знать, что ты меня ждешь, — горячо возразил Свечников. — Ты просто не представляешь, что это значит для меня!

— Но у тебя такая опасная работа. Вдруг что-нибудь случится?

— Тсс! — Свечников перебил ее поцелуем. — Ничего такого не говори. Все будет хорошо. Ведь ты будешь думать обо мне. А я — о вас двоих. Вообще тебе не кажется, что все плохое у нас позади?

Свечников повернул ее к себе, убрал волосы с лица.

— Ты знаешь, — осторожно начала Ирина, — мне кажется, ты обо мне узнал гораздо больше, чем я о тебе. Например, почему ты не женился до сих пор? Ведь женщины у тебя были, и немало, признавайся!

— Я ждал тебя. Как можно не понимать таких простых вещей?

Свечников взял в свои руки ее теплые ладони и стал целовать их влажную поверхность. Потом он положил перецелованные пальцы на свое лицо и проговорил:

— Вообще после травмы, после встречи на юге я словно заново родился. Я стал другим в чем-то главном. Не зря же говорят, что тридцать три — это важный возраст для мужчины. Ты — моя главная женщина в жизни. На тебе я и женюсь. Согласна?

Ирина кивнула и потерлась щекой о его грудь.

— А как же Анжелика? — спросила она. Не могла не спросить. Слишком велико было искушение. Не хотелось этот вопрос оставлять без ответа.

— Так значит, ты меня ревнуешь к Анжелике? — Свечников с интересом приподнялся на локте.

— Ревную, — призналась Ирина и хотела было обидеться, увидев, что он тихо посмеивается, что называется, в усы. — Что смешного я сказала?

— Ничего. Просто ты ресницами щекочешь мне под мышкой. Сейчас же прекрати, иначе я за себя не ручаюсь. Если хочешь знать, Анжелика — наша клиентка. Обучение вождению в экстремальных условиях. Мы обучаем клиентов ездить в час пик, в дождь, в снегопад, по горным дорогам, ну и всякое такое.

— Ага. И всякое такое. Только не говори мне, что у тебя с ней ничего не было!

Свечников резко приподнялся и навис над Ириной, сверкая в темноте своими пронзительными карими глазами.

— Ирка! Как я тебя люблю… — тяжело вздохнул он. — Прости уж мне все грехи сразу, и не будем больше об этом…

Он наклонился и стал целовать ее нос, щеки, родинку возле уха, уголки припухших губ. Она почувствовала его горячее дыхание на своей шее, потом на груди. Он трогал каждый сантиметр ее тела, и она полностью отдалась во власть его страсти и нежности.

Ирина краешком сознания отметила, что ее тело как бы и не принадлежит ей больше. Оно — его, оно послушно подчиняется его рукам и ждет новых и новых прикосновений. Но и сама она никак не могла насытиться им. Ей хотелось вновь и вновь бродить руками вдоль его спины, по лопаткам, трогать мускулистые руки, играть волосами на груди. Она целовала его шрам, ворошила жесткие волосы и замирала от счастья.

Как до обидного быстро кончилась ночь! Было еще темно, но утро уже на цыпочках подбиралось к городу.

Они мыли друг друга под душем, долго целуясь под горячими струями, потом на кухне ели блины, разогретые в микроволновке и уже подсохшие от повторного разогревания. Пили чай с кусковым сахаром вприкуску, не отрывая друг от друга обалдевших счастливых глаз. Потом Свечников курил у открытой форточки, а Ирина любовалась им, подперев кулаком щеку.

«Это мой мужчина, — с наслаждением думала она, — и он всегда будет курить у этой форточки. И мы вместе будем пить чай по утрам перед работой. Да как же я раньше жила? — вдруг ужаснулась она. — Как я жила без него?»

За окном в осеннее утро уже просочился рассвет, вновь зашипели машины по лужам, дворник зашаркал метлой под окном.

По коридору прошлепали босые ножки — Антошка пошел в туалет. На обратном пути, заметив родителей на кухне, он, полуслепой со сна, подошел и ткнулся сонной головкой матери в бок. Она потрепала спутанные волосики.

Свечников поднял мальчика, и тот обвил его шею теплыми ручонками, голова сонно упала отцу на плечо.

Потом Ирина стояла у окна в гостиной и слушала колыбельную.

Сергей приглушенно пел «Вальс-бостон» Розенбаума, а за окном аккомпанементом падали листья.

Когда мальчик уснул, Сергей вышел из детской и подошел к Ирине. Она обернулась и уткнулась лицом ему в грудь.

— Мы можем сходить куда-нибудь, — предложил Сергей, пытаясь угадать ее желание. — Сегодня воскресенье…

Оба ни на минуту не забывали, что завтра предстоит их первая разлука.

— Ну уж нет! — лукаво воскликнула Ирина. — Мы никуда не пойдем! Я отведу Антошку в гости к Никитиным вместе с железной дорогой…

— И целый день не будешь выпускать меня из постели, — закончил за нее Свечников.

— Именно так я и намереваюсь поступить! — отрезала Ирина. — Есть другие предложения?

— Боюсь, мои предложения не столь заманчивы, как твои.