— Антон приехал, — сообщила я шепотом, хотя сердце рисковало пробить ребра изнутри. — Сиди тихо. Нас нет дома!

— Антон? — она почему-то шептать не собиралась. — Ну наконец-то! А то я уж думала, что ты тут свихнешься или меня с ума сведешь.

— Тихо ты! — я даже взвизгнула.

В дверь тут же громко постучали. Я прижала палец ко рту, призывая мать к порядку.

— Бубликова! Открывай давай!

— Антон! — мама предательски счастливо закричала в полный голос. — Она тут!

— Выходи, сказал! — он заорал со злостью. — Поговорить надо!

Я смотрела на мою самую любимую женщину, которая только что всадила мне нож в спину, круглыми от шока глазами. Пришлось отвечать:

— О чем?

Он рассмеялся — наверное, я преувеличила степень его ярости:

— Открой, Алин. А то я окно выбью.

— Не надо окно выбивать! — снова вмешалась неугомонная родительница. — Доча! Открой уже! Соседи слышат!

Но я не была готова! И слишком сильно радовалась тому, что он здесь.

— Как ты нашел меня? — я специально даже Ольге не говорила, откуда родом. Она бы не удержалась и после непродолжительных пыток сдала бы меня. А Антон вообще никогда об этом не спрашивал.

— Деканшу твою выловил, — он говорил теперь совсем спокойно.

— И она просто так тебе дала мой адрес? — не поверила я.

Он выдохнул так громко, что даже через дверь было слышно.

— Не просто так, а за реструктуризацию задолженности. Мы там с ней чуть не убили друг друга, когда она у меня еще и пять процентов пыталась урвать. Но я не сдался! Гордишься мной?

Я не сдержала смешок.

— Алина, открой, — теперь его голос стал даже мягким.

Сердце перестало стучаться наружу. Вообще перестало. Он приехал — он нашел меня, потому что для него это было важно. А я ошибалась, считая, что он забудет обо мне на третий день. У нас с ним будет что-то очень значимое и, возможно, не такое кратковременное, как мы оба предполагали. Настроение взметнулось до уровня «зашкаливающая вредность»:

— Не открою!

— Алин… Мне нужно тебя увидеть. Я… ну… давай, что ли, встречаться? Опять.

— Проси моей руки! — я просто не могла удержаться, чтобы не добить его. — У моей матери! Она как раз, по случаю, тут.

— А… на кой черт мне твоя рука? — он опешил. — Можно, я попрошу все остальное, без руки? Мама Алины!

Мама отчего-то ухохатывалась.

— Светлана Сигизмундовна, — подсказала я ему.

— Светлана Симигиз… — он запутался в слогах. — Теща! Не могли бы вы впечатать своей дочурке пенделя и открыть мне дверь?

— С удовольствием! — ответила та и отпихнула меня.

Он влетел в дом и тут же схватил меня, прижал к себе с силой. А я через секунду вцепилась в него — как же я соскучилась!

— Слушай, пова… Алинка! — он бубнил, а я не прерывала. — Это ж ни в какие ворота! Совсем с катушек слетела, да? И давай поженимся, что ли?

Несмотря на то что сказано это было уже совсем тихо и мне в макушку, я отшатнулась от удивления. И хоть я сама в шутку намекнула на это первой, но в его взгляде иронии не уловила.

— Что? С чего вдруг?

Он пытался улыбаться, но из глаз серьезность убрать так и не смог. Однако добавил в голос сарказма:

— А чтобы никаких подобных выкрутасов! Буагильбера бросила, моего лучшего писателя бросила, мою сестренку — да как у тебя вообще совести хватило? Я только ради них! Ну и нервы и бензин больше тратить не хочу! Ты вообще представляешь, какие расходы…

Ирония — верный признак того, что человек скрывает что-то более серьезное, чем можно проговорить вслух. Антон, который никогда не верил в любовь, не мог бы признаться в этом более искренне. Я подумала секунды полторы, а потом просто кивнула. Во мне почему-то вдруг не осталось места даже для сарказма.

Если больше меня не интересуют принцы, если я все равно не могу вырвать его из мыслей, так, значит, пора уже окончательно измениться. А с кем еще можно стать сильной и самодостаточной, как не с таким идеальным образцом для подражания? Мама уже раньше однозначно дала понять, что все мои цели, которые я оправдывала только ее интересами — были изначально неверно поставлены. А значит, все, что я делала, делаю и буду делать нельзя больше прикрывать чужими приоритетами. И если я стану счастливой — это и будет лучшим возвращением всех долгов моей матери. Я больше не буду терзаться сомнениями. Возможно, я так и останусь Снежной Королевой, но уже совсем другого уровня.

Как ни странно, маме он понравился. С логикой у этой женщины всегда была беда. Понравился, несмотря на то, что не особо стеснительно себя вел — а это положено новому гостю по правилам хорошего тона! И даже несмотря на то, что не скрывал недовольства, когда она ему постелила в зале. Но, к счастью, ему не хватило хамства, чтобы перебираться ко мне посреди ночи. Он ей настолько понравился, что она отпустила наутро меня с ним без вопросов. Или это я ей не слишком-то нравлюсь? Возможно, и она ему понравилась — раз даже этот невоспитанный чурбан довольно искренне пригласил ее в гости в следующем месяце. Жуть какая. Меня чуть не замутило от несуразности, но он спас мою психику, добавив уверенное: «На пару дней, не больше!».

Машина еще очень долго стояла возле дома, пока мы вдоволь нацеловались и пару раз поругались. Мама, кажется, все это время стояла на крыльце и улыбалась. Хорошо, что у Антона стекла затонированы!

Я не знаю, случится ли в нашей жизни такая ссора, которая перерастет в настоящий разрыв, наступит ли такой момент, когда мы уже не захотим с той же жадностью держаться за руки, станем ли бегать по городу в поисках «самого лучшего платья» и «безупречных колечек»… Хотя нет, последнее уж точно не про нас. Но мы будем вместе, потому что иначе в сказках не бывает, а происходящее — и я настаиваю на этом с полной уверенностью — точно какая-то сказка, которой мы потом вместе придумаем название. А в этот момент нет у меня иного места, кроме как быть с ним рядом и улыбаться каким-то глупым мыслям. К тому же я до сих пор не успела выяснить, что случается после того, как желтый карлик выходит на охоту.