Однажды Бриаторе заметил, как Паоло вынул книжку, в которой он явно что-то написал, и передал ее Клэр с нескрываемым волнением. Она прочла дарственную надпись, засмеялась, взяла его руку и посмотрела на него долгим взглядом. В другой раз он принес с собой ювелирную коробочку и надел ей на палец кольцо, и она была взволнована до глубины души.

Все это не ускользнуло от внимания баристы «Settimo Cielo». Иногда Джакомо Бриаторе с некоторой тревогой гадал, чем кончится эта маленькая история, ибо конец был неизбежен. Но не его ума дело вмешиваться в ход событий; он был всего лишь молодой бариста за стойкой кафе, который моет бокалы, готовит эспрессо, многое видит и о многом молчит. Вот и тогда он тоже промолчал.

Даже Чезаре Палладино не догадывался, что его сын ходит тропами любви, хотя блаженная рассеянность сына усилилась до невозможного.

А потом вдруг на горизонте собрались тучи и бросили мрачную тень на солнечную безмятежность счастливых дней в «Settimo Cielo». Что-то произошло.

Лица обоих влюбленных помрачнели, на них появилось заговорщицкое выражение. Несколько дней они все шушукались, что-то обдумывали, и глаза Паоло загорались лихорадочным блеском, когда он с жаром убеждал в чем-то девушку, чье личико становилось все бледней и бледней. Она мотала головой, потом принималась плакать, затем опять успокаивалась, наконец она закивала, не сводя огромных глаз с Паоло. Бог весть на что он там ее уговорил, но она была готова сделать все, как он сказал, потому что не хотела его терять.

В этот вечер они вышли на кампо из кафе, двери которого были раскрыты настежь, чтобы впустить прохладный вечерний воздух, и стали прощаться; Паоло порывистым движением схватил ее и, прижав к груди, крепко поцеловал в губы. Они стояли долго, не решаясь разнять объятия, между тем как бледная луна, зависнув между крышами, заливала площадь мертвенным светом.

– A domani! – крикнул он ей вслед на прощание, когда они наконец расцепили объятия и она быстрым шагом пошла прочь.

– До завтра, – донеслось в ответ, словно негромкое эхо, из соттопортего, в тени которого она скрылась.


На другой день случилось нечто ужасное. Сияло солнце, и ничто, казалось бы, не предвещало беды, тем не менее этот день надолго запомнился баристе. С годами на эти события наслоились другие истории и другие лица, но случившееся тогда отложилось в его душе и дожидалось того часа, когда Элеонора Делакур обнаружит старую книжку на полке «Settimo Cielo». И все забытое снова ожило в его памяти.

Джакомо Бриаторе только что засыпал кофейные зерна в сверкающую хромированную машину, как вдруг входная дверь резко распахнулась. Вошла Клэр в светлом поплиновом плаще и большой соломенной шляпе, на мгновение она в нерешительности остановилась посреди зала. В руке она что-то держала, прижимая к груди. Джакомо не сразу разглядел, что глаза у нее под шляпкой заплаканные. «Господи, до чего же она бледна!» – пронеслось у него в голове, и когда француженка двинулась к нему деревянной походкой, в нем шевельнулось недоброе предчувствие.

На улице он заметил какое-то движение. У входа девушку ждал отец, он тоже был в плаще и шляпе. Он стоял неподвижно, как статуя командора в «Дон Жуане», рядом на земле Джакомо увидел два чемодана.

– Я уезжаю, – начала девушка, глядя на баристу с таким отчаянием в глазах, что это пронзило его до глубины души. – Не могли бы вы передать это Паоло, когда он придет?

Она нехотя протянула ему конверт, который прижимала к груди обеими руками.

– И скажите ему… – Тут у нее вырвались рыдания, и она быстро отвернулась, зажав рот рукой. – Скажите ему, что я очень хотела бы его дождаться, но я должна…

Командор за дверью кашлянул и нахмурил брови.

– Viens, ma Cherie[128], а то мы опоздаем на поезд, – поторопил он дочку.

– Je vien, papa![129] – Клэр бросила на баристу умоляющий взгляд. – Скажите ему, что я очень сожалею… и пожалуйста… передайте ему это письмо!

С этими словами она повернулась и неслышными шагами выбежала из кафе.

Через два часа в «Settimo Cielo» пришел Паоло Палладино и обвел помещение взглядом, словно искал кого-то. Но девушки, с которой у него было назначено свидание, нигде не было. Он скинул на пол заплечный мешок и стал ждать. Джакомо Бриаторе был бы рад избавить его от горького переживания, но он все-таки подошел к молодому человеку и отдал ему тонкий голубой конверт авиапочты.

– Она уже приходила, Паоло, и оставила для тебя это письмо, – сказал бариста. – Она велела передать тебе, что ей очень жаль, но она не могла тебя дождаться.

Паоло с удивлением взял письмо.

– Письмо? – спросил он.

Он сел за столик у окна и дрожащими пальцами вскрыл конверт, затем развернул тоненький листок и стал читать. Его плечи поникли, пока он глазами пробегал строчки, пытаясь осмыслить прочитанное. Он снова и снова перечитывал письмо, словно мог этим что-то изменить. Но ничего не менялось.

Когда наконец он опустил письмо на стол, он был бледен как полотно.

– Нет! – только и прошептал Паоло. – Нет!

Закрыв руками лицо, он разразился беззвучными рыданиями, от которых сотрясалось все его тело.

Затем он вдруг вскочил и бросился к стойке:

– Когда она приходила? Когда?

Джакомо Бриаторе посмотрел на него с состраданием.

– Поверь мне, Паоло, она ушла уже очень давно, – сказал он. – Так давно, что поздно ее догонять. Она приходила рано утром. Отец ждал ее за порогом. Вид у нее был очень измученный, могу тебя заверить.

Шатаясь, как пьяный, Паоло вернулся за столик и уткнулся головой в сложенные на столе руки. Джакомо Бриаторе, ничего не говоря, поставил перед ним стаканчик граппы.

– Ничего, со временем все пройдет, – сказал он только.

В большинстве случаев жизнь подтверждает эту пошлую истину. Но не в случае Паоло Палладино.

Джакомо Бриаторе то и дело озабоченно поглядывал на молодого человека. Первую граппу тот опрокинул залпом, за ней вторую и третью. Потом он вынул из рюкзака какую-то книжку и листал ее, точно безумный. Затем, захлопнув книжку, просто сидел, глядя в пространство. Так он провел не меньше двух часов. Заходили другие посетители, кафе постепенно заполнялось людьми. Бриаторе только поспевал всех обслуживать.

Когда он посмотрел на столик в следующий раз, Паоло там уже не было. Только книжка в коричнево-желтой обложке осталась лежать на столе. Джакомо подобрал ее и поставил на полку, чтобы сберечь для Паоло.

Не имея понятия о символическом значении романа Тодди, бариста полагал, что сын Чезаре Палладино с горя просто забыл на столе эту книжку. Но он ошибался. Несчастный Паоло Палладино не желал больше держать у себя эту книгу, героям которой, в отличие от него, улыбнулось счастье, тогда как он навсегда потерял свою Клэр. Он не смог удержать ее, как сеть не может удержать воду. Печальная строка Неруды звучала у него в голове, когда он уходил из кафе: так коротка любовь, так долог путь в забытье[130].

Потом говорили, будто бы сын мастера Чезаре Палладино в тот же вечер пытался покончить с собой, прыгнув в Гранд-канал, но даже это ему не удалось.

Какой-то рыбак, который против обыкновения в тот вечер очень поздно возвращался на лодке, услышал всплеск и вытащил из воды несчастного молодого человека, не умевшего плавать. Один лишь бариста знал, что послужило причиной его отчаянного поступка, но он об этом помалкивал. Он только посоветовал мастеру Палладино, видевшему в безумной выходке своего отпрыска лишь еще одно доказательство того вреда, который наносит чтение, обращаться с сыном помягче и не скупиться на выражение искренней любви, которую он к нему питает.

– Поверь мне, Чезаре, он хороший парень. Со временем он научится твердо стоять на земле. Просто имей терпение – у него душа художника. Ну что мы с тобой в этом смыслим, а?

Чезаре презрительно фыркнул, но слова молодого баристы запали ему в душу. И потому в последующие годы отец и сын мирно работали бок о бок в мастерской, изготавливая светильники, среди которых появилось и несколько таких, которые по своей сказочной красоте нисколько не уступали тем, что висели в кафе «Settimo Cielo».

Но Паоло Палладино никогда больше не заходил в «Settimo Cielo», которое несколько недолгих недель было для него земным раем. Вирильо, вероятно, сказал бы, что для сына ламповых дел мастера это кафе стало тем, что он называл «антиместо», с той только разницей, что там не происходило устрашающего ускорения времени, однако для Паоло не менее пугающим было то, что оно там остановилось, свернувшись петлей, у которой не было ни начала, ни конца.

Новые посетители приходили и уходили, на стеллаже появлялись новые книжки, и роман Сильвио Тодди, в который Паоло засунул прощальное письмо своей возлюбленной, скрылся в заднем ряду, заставленный другими книгами, и со временем даже Джакомо Бриаторе перестал вспоминать о его существовании, а потом и вовсе забыл.

Паоло Палладино умер, прожив всего тридцать три года, неженатым и бездетным и был похоронен под проливным дождем на кладбище Сан-Микеле. И снова Джакомо Бриаторе стоял над свежей могилой рядом с Чезаре Палладино, потерявшим жену и сына, и беспомощно похлопывал его по плечу.

Жизнь не заботится о справедливости, просто некоторым людям везет в ней меньше, чем другим. В конце концов остаются только воспоминания. А светильники выдержали испытание временем, и после смерти старого Палладино один достойный молодой человек, пожелавший сохранить в Венеции это ремесло, открыл магазины «Венеция Студиум», в одном из которых Нелли чуть было не приобрела лампу Фортуни.


– Говорят, что от несчастной любви люди не умирают, – сказал Бриаторе, закончив рассказ о печальном ламповом мастере. – Но про Паоло Палладино я не могу с уверенностью этого сказать. Возможно, он действительно умер от разбитого сердца.

Нелли молчала, пораженная только что услышанным. Судьба несчастного венецианца глубоко ее тронула. Она спрашивала себя, раскаивалась ли бабушка потом, что рассталась с молодым Паоло. С Максимилианом Делакуром, с которым судьба свела ее спустя несколько лет, она прожила счастливую жизнь, но разве можно забыть первую большую любовь? В особенности если она кончилась так печально.