Как видно, Паша мой оптимизм не разделяла. На бледном лице не появилось даже и тени улыбки. Она что-то хотела сказать, наверное, о чём-то попросить, но не решалась. Я подбодрил её:

— Ты говори, что нужно, я…

— Нужно, чтобы ты сходил к нему…

— Поговорить с врачом? — уточнил я, готовый тотчас же найти эскулапа и выяснить, что необходимо для выздоровления Паши. Нужны деньги? Я опять пойду копать траншеи, даже здесь, в Москве.

— Нет, причём тут врач, — недовольно сказала Паша. — Сходи к Олегу…

— А кто это? — насторожился я.

— Ну… это… В общем, мы здесь познакомились… Снимаем комнату…

— Я не понял… Живёте вместе?

— Да… Но… он обиделся на меня и не приходит… А я тут совсем одна…

— Так я же приехал!

— Ну… ты приехал… Ты уедешь… Сходи, пожалуйста, к Олегу, поговори с ним.

— В смысле?

— Расскажи, как мне плохо! — нетерпеливо сказала, чуть не крикнула Паша.

Я сидел, как дурак, как оплёванный тысячу раз болван, поверивший в чудо, которого уже никогда не может быть. Уж слишком откровенно она боялась потерять какого-то Олега. И я вдруг словно прозрел, я не узнавал прежней Паши, ради которой мчался в Москву. На больничной койке лежала сломленная чем-то женщина, ничем не напоминавшая ту Пашу, с которой мы так безудержно предавались страсти. Во мне шевельнулось что-то, похожее на жалость. И раз уж я приехал, а для неё важно, чтобы я поговорил с неведомым мне Олегом, я к нему схожу. Паша назвала адрес. Объяснила, как его найти.

Было уже темно, когда я вышел из больницы. Долго добирался до нужного дома. Занятый своими мыслями и вновь нахлынувшей тоской, я не позвонил Игорьку, решив, что сделаю это после разговора с Олегом. Из подъезда указанного Пашей дома как раз выходила женщина, и я не стал набирать код, вошёл и сразу поднялся на третий этаж.

Дверь открыл здоровый парень, на полголовы выше меня. Он удивлённо спросил:

— Вам кого?

— Я от Паши, — сказал я, пытаясь скрыть своё беспокойство: мне почему-то было не по себе при виде этого громилы.

— От Паши? — удивился он. — А что с ней?

— А разве вы не знаете? Она в больнице.

— Знаю, да тебе-то что? — перешёл он на непочтительный тон.

Я попытался объяснить ему, как ей плохо, и с его стороны нехорошо, что он её не навещает, и что… Он прервал мою эмоциональную речь, грубо рявкнув:

— Ты чего лезешь в чужую жизнь? А ну пошёл отсюда!

Он буквально спустил меня с лестницы. Я думал, что переломаю руки и ноги, но, оказавшись внизу и ощупав себя, понял, что уцелел. Но не понял, пойдёт ли эта горилла к Паше. Я решил, что завтра снова навещу её и уговорю уйти от Олега. Разве можно жить с таким диким существом? Может, это из-за него она слегла с таким тяжёлым нервным срывом?

Я вышел из подъезда и пошёл по улице, забыв, в какой стороне автобусная остановка. Надо как-то добраться до Игорька. Было очень холодно. Зима в Москве — это совсем не то, что у нас на юге. Вдруг справа засветились окна маленького бара. Я зашёл выпить, чтобы согреться. Употребив сто граммов водки, почувствовал себя лучше и увереннее. Теперь можно позвонить Игорьку. Облазил все карманы — мобильника не было нигде. Адреса его я не знал, у меня был только номер в мобильнике, который я и не собирался запоминать.

Где я выронил мобильник? Возможно, в том подъезде, где эта дубина Олег спустил меня с лестницы, а может быть, и раньше, пока я к нему добирался. Ситуация не из лёгких: я был на очень далёкой окраине столицы и, сколько ни ходил по улицам, не мог набрести на какую-нибудь гостиницу. На дворе уже глубокая ночь, сильный мороз, а мне идти некуда.

Наконец, один из подъездов открылся, оттуда выпорхнула парочка. Я стоял рядом и воспользовался этим. В подъезде было не так холодно, как на улице, а главное, не бил в лицо жгучий ветер. Пристроившись в закутке неподалёку от батареи, я почувствовал, что зверски устал за день, и не хотел уже никуда двигаться. На мне были тёплые сапоги Андрюхи и не менее тёплая куртка стоимостью более двух тысяч долларов. Вещи друга и память о нём согревали меня, и скоро я заснул.

Утром вышел из подъезда и пошёл искать магазин или столовую, где можно было бы позавтракать. Набрёл на киоск с кофе и булочками. Мне этого было достаточно. Горячий кофе приободрил меня, и я, шагая по улице, стал соображать, как мне отсюда попасть в больницу к Паше. Всё-таки меня не покидало беспокойство о ней. Судя по приёму, оказанному мне Олегом, он вряд ли собирался навестить Пашу. Я должен, по крайней мере, сообщить ей об этом.

Шагая по улице, я вдруг увидел вывеску, оповещавшую, что здесь, в этом здании, находится студия, пекущая сериалы. Картинками с кадрами были залеплены два окна. Ну, вот она, удача! Сама в руки идёт! Я вошёл. На меня выжидающе смотрел человек средних лет.

— Я относительно работы… — несмело начал я.

— Артист? — оглядев меня, спросил мужчина.

— Нет.

— Каскадёр?

— Нет… Просто… может, в эпизоде…

— В эпизодах у нас народные артисты снимаются.

— Ну, в массовке…

— Москвич?

— Нет.

— Ну, хоть регистрация-то есть?

— Нет. Я только приехал.

— Так чего пришёл? Мы чужих не берём. У нас своих таких без счёта.

Я вышел, не испытав особого сожаления. Что ж, не всем ни с того, ни с сего падает на голову голливудское счастье. Во всяком случае, я понял, что не так просто войти в мир кинематографа, а тем более сделать на этом поприще карьеру. Чужому!

Пока добирался до больницы двумя автобусами, троллейбусом и на двух линиях метро, окончательно понял: мы со столицей никогда не сроднимся. Москва с её несуразно раздутыми масштабами, огромными людскими и автомобильными потоками, бесконечной сутолокой утомила меня. Мне хотелось домой. И я рассчитывал захватить с собой Пашу, которая попала здесь в тяжёлую ситуацию. Я почти не сомневался, что она, брошенная Олегом, одинокая, больная, несчастная, ухватится за меня, как за спасительную опору, хотя бы для того, чтобы выбраться из неприветливой Москвы, где все другие, кто «понаехал», — чужие. Мне тоже здесь делать нечего. Меня даже дворником не возьмут, потому что конкуренты-таджики старательнее и сговорчивее. И у Паши, видать, жизнь в столице не ладится, раз она оказалась в больнице.

Полный решимости, я снова купил апельсины (Паша их любит), сдал в раздевалке куртку, надел на сапоги полиэтиленовые бахилы, накинул белый халат и поднялся на четвёртый этаж. К палате подходил в самом радужном настроении, с предвкушением успеха своей спасательной миссии. Может, я по природе спасатель? Дважды спас друга, да и Паше не раз помогал выйти из очень затруднительного положения. А сейчас, как бы она ни сомневалась, как бы ни возражала, Пашу надо обязательно вывезти из Москвы, пока столица окончательно её не сломила. Пусть едет не ко мне, если не хочет, пусть едет домой.

Войдя в палату, я увидел лицо Паши, на котором светилась лёгкая улыбка. Я отнёс это на свой счёт, и мне было приятно, что она встречает меня с радостью.

— Ну вот, я же говорил, что всё будет хорошо, — начал я бодренько.

Но Паша, увидев меня, вдруг нахмурилась и, с беспокойством поглядывая на дверь, спросила:

— А разве ты не уехал?

— Как видишь! Я пришёл к тебе с предложением, от которого ты не сможешь отказаться, — проговорил я шутливо.

— Какое ещё предложение? — недовольно спросила Паша.

— Ну как какое? Хочу помочь…

— Чего ты всё лезешь не в своё дело? Зачем ты приехал? — вдруг почти закричала Паша, устремив беспокойный взгляд на дверь.

Я оглянулся: в палату входила разъярённая горилла, именуемая Олегом.

— Но тебе же было пло…

Я умолк, потому что Олег подошёл к Паше с другой стороны кровати, и она тут же схватила его руку, чтобы убедительнее показать, как рада ему и как недовольна моим присутствием.

— Парень, что тебе неясно? — Олег устремил на меня взгляд, полный унизительного благодушия, такой, каким смотрят на надоедливую козявку, которую запросто можно раздавить, а не давят лишь из чувства брезгливости. — Давай уматывай отсюда, а то помогу, как вчера.

Паша молчала и сосредоточенно смотрела на меня, будто подгоняя к двери. Я всё понял и вышел, даже не попрощавшись. Чёрная змея точила моё сердце, и от этого боль расползалась почти по всей груди. Я долго шёл по улице, не понимая, куда именно. Наконец, увидел вход в метро. Остановился, подумав, что мне надо зачем-то на Казанский вокзал. И вспомнил: оттуда ходят автобусы в наш город. Домой! Прочь из столицы, которая безжалостно выбрасывает на улицу наивных простачков вроде меня, не заботясь об их дальнейшем существовании.

Глава 10

Я успел на рейс. Двадцать часов пути меня не тяготили. Наоборот, будет возможность отоспаться в тепле. Но меня всё ещё мучили душевные терзания, и уснуть никак не удавалось. Я пытался понять, чего же на самом деле хотела Паша, когда звонила мне. Может быть, она хотела продемонстрировать Олегу, что есть человек, готовый лететь за ней на край света? Так сказать, наглядный пример того, что он, Олег, может потерять её. Ничего другого мне на ум не приходило.

Почему-то вдруг вспомнилось слово, которым Андрюха определил когда-то мое положение в отношениях с Пашей: зависимый! А вслед за этим всплыло в памяти и предостережение черноморской провидицы, подарившей мне сувенир: «Не давай его в руки женщинам!» Я и не давал. Никто, кроме Паши, к нему не прикасался. Что же она сделала тогда, когда сжимала шарик в руке и, закрыв глаза, о чём-то думала? Я не верил в мистику, я не верил в «заговоры», но тут невольно пришлось задуматься — уж слишком очевидное совпадение: я действительно оказался «заговорённым», а вернее, приговорённым к какой-то странной, поистине мистической любви, от которой не мог никак избавиться. И уж если разобраться, то заслуживает ли Паша такой безграничной преданности? Так в чём же дело? Или и впрямь действуют какие-то мистические силы? И где мне искать спасения?